рыбного ряда Кристиану напоминал только о рынке в его родном городе.
У улицы Майе́ Кристиан остановился. Начал накрапывать дождь, но продавец обуви уже пришел. Вход в его дом находился слева от веселой, но довольно чистой пивной. Он открыл дверь и начал подниматься на последний этаж. Сейчас придет домой, поужинает хлебом и сыром, который остался у него со вчерашнего дня, и проверит еще раз чертежи своего обувного изобретения.
Снизу раздались чьи-то шаги. Может, Кристиан не закрыл за собой дверь и в дом по ошибке зашел клиент из пивной? Только бы ему не пришло в голову облегчиться прямо на лестничной площадке! Кристиан спустился на пару ступенек вниз, нагнулся посмотреть, но входная дверь была закрыта, а перед ней покачивались только ветки садовой герани, которую сторож предусмотрительно ставил в огромном горшке у входа именно для того, чтобы никому не приходило в голову опорожнять здесь свой мочевой пузырь.
Кристиан вдохнул и пошел к себе. Голодный желудок снова напомнил ему о сыре. За спиной опять будто что-то звякнуло, но на этот раз продавец обуви решил не обращать внимания на всякие мелочи. Мало ли у кого из соседей может что-то звякнуть? Он ведь не один здесь живет.
Подойдя к двери, Кристиан опустил свое изобретение на пол, достал ключи и повернул нужный ключ в замке. У него за спиной раздались шаги.
Кристиан инстинктивно поджал плечи и повернулся. Перед ним стоял тот самый посетитель магазина, с порванным ухом. Последнее, о чем подумал Кристиан, падая на пороге своей комнаты, был сыр. Если никто его сегодня не съест, то он же ведь испортится.
Урок математики
3 июня 1912 г., утро понедельника
Рогаж встал сегодня рано, в половине седьмого. Спал всего три часа, голова трещала, но сон пропал. Что говорил Шрам про флика? Новенький представился Габриэлем. И Шрам тоже сказал, что флика зовут Габриэль Ленуар и что он один из агентов самого Лепина. Наврал, собака! Прикинулся фабричным. Но Рогажку так просто не проведешь. Нет! Репутация важнее всего. Он привел подсадную утку, ему и шею ей резать.
Вчера флик наклюкался и молол чушь. Но Рогаж от своего не отступил: притащил полумертвое тело полицейского к себе в комнату, где они жили с Клеманс и детьми. Клеманс, конечно, закудахтала сразу, но это не ее дело. Здесь они будут разбираться по-мужски. Рогаж решил дать флику проспаться, а потом допросить. Вот только как это лучше провернуть? Что, если флик начнет отбиваться? Что, если закричит? Тогда весь дом соберется. Зачем он вообще привел этого Черного в свой дом? Тоже спьяну, не иначе. Мужество и мечты о подвиге перед товарищами, накопленные вчера ночью, вытекли из него утром, когда он вошел в уборную.
Ладно, надо взять себя в руки. Рогаж решил, что спустится к сторожу и одолжит у него большой тесак, вернется и приставит его к горлу шпиона. Поглядим тогда, как тот запоет! Рогаж выведет флика на чистую воду, а потом… Потом будет видно. Рогаж повернул к лестнице и пошел вниз.
Через десять минут в правой руке он зажимал тесак. Сторож раньше работал мясником и до сих пор сохранил привычку точить свои ножи так, словно они ему напоминали о молодости. Рогаж подкрался к своей комнате и приоткрыл дверь. То, что он увидел, заставило его остановиться. Ленуар сидел на полу спиной к двери и играл с семилетним сыном Рогажа Мишелем.
– А хочешь я научу тебя умножать на девять? – спросил Ленуар у Мишеля. – Так, если поспоришь с друзьями на скорость счета, то всегда останешься в выигрыше.
У Мишеля заблестели глаза.
– Хочу!
Рогаж застыл в дверном проеме, как обои, приклеенные к стене его комнаты, и никак не мог решить, что делать дальше.
– Покажи мне свои пальцы. Сколько их у тебя?
– Десять! – ответил Мишель.
– Правильно. А теперь давай умножим три на девять. Для этого загни третий палец. Раз, два, три. Вот так. Сколько у тебя осталось не согнутых пальцев слева?
– Два.
– А сколько справа?
– Раз, два, три… Семь!
– А теперь сложи две полученные цифры в одно число. Значит, три умножить на девять будет двадцать семь. Понял?
Мишель в ответ только вытаращил глаза и улыбнулся. На месте правого молочного резца у него зияла свежая дырка.
– А теперь давай проверим, как это работает, – продолжал свой урок Ленуар. – Скажем, сколько будет шесть умножить на девять? Посчитай!
Мальчик надул нижнюю губу и через мгновение загнул большой палец на правой руке.
– Пять… Пятьдесят четыре! Будет пятьдесят четыре!
– Правильно!
– Еще! Давай еще! – закричал Мишель. На звук его голоса из-под общего одеяла высунулись две заспанные головы старших сыновей Рогажа. Теперь все трое с любопытством смотрели на Ленуара, ожидая от незнакомца нового чуда. Отец семейства продолжал стоять в дверном проеме, неловко пытаясь засунуть тесак сзади за пояс.
– Проходи, Рогаж! – бросил Ленуар, не оборачиваясь к двери. – Клеманс пошла за молоком и хлебом к завтраку. Сказала, это на соседней улице и она скоро вернется.
Рогаж невольно прошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Хочешь помочь решить своим детям одну загадку, Рогаж? – обернулся к нему наконец Ленуар.
Рогаж молчал.
– Она не очень сложная, но без папы нам тут не обойтись, – тихо сказал Ленуар.
– Папа, давай загадку! Давай! – выкрикнул Мишель.
– Трое друзей пришли на постоялый двор снять на неделю комнату с полным пансионом, – начал Ленуар. – Комната стоила тридцать франков. Когда каждый из них заплатил по десять, хозяин вспомнил, что его кухарка заболела, и он не сможет кормить постояльцев ужином. Ужины стоили пять франков, но нельзя же разделить пять франков на три поровну. Тогда хозяин решил вернуть каждому постояльцу по франку, а два оставил себе. Получается, что каждый постоялец заплатил по девять франков, правильно? Сколько тогда заплатили они все вместе? Посчитай, Мишель: три умножить на девять, сколько это будет?
– Двадцать семь! – выпалил мальчик.
– Правильно, двадцать семь. Но двадцать семь плюс два получается двадцать девять. Так куда же делся еще один франк? – Ленуар задал вопрос и посмотрел на Рогажа. Дети замолчали, проговаривая про себя условия задачи. Рабочий одной рукой схватился сзади за нож, а вторую руку поставил на пояс. – Все не то, чем кажется, да, Рогаж? Оказалось, что я не просто рабочий, а агент Безопасности, и ты не просто рабочий и отец семейства, но и потенциальный любитель острых ощущений.
Старший сын Рогажа сказал:
– Такого не может быть, мсье! Он не мог им