– Ой, смотрите, Михаил Борисович, – позвала Мария, показывая на старый дуб с потрескавшейся корой.
На высоте чуть выше человеческого роста виднелось большое, как пещера, дупло.
– Мы уже несколько раз здесь были, а этого не видели. Вот бы заглянуть… Мне маленькой как-то хотелось в дупле на дереве жить.
Михаил поглядел на дуб, оглянулся на видневшиеся за деревьями фигуры и неожиданно скинул камзол, оставшись в белой сборчатой рубашке. Он подпрыгнул, ухватился за прямой толстый сук и начал ловко перебирать ногами по стволу, как бы шагая вверх по дереву. Дошагал до сука, пружинисто подкинул крепкое тело и встал на него ногами. Теперь дупло было рядом, легко заглянуть.
– Большое какое, и вниз и вверх идёт, – глухо, как в бочку прозвучал его голос, когда он чуть не по пояс нырнул в чёрный проём.
– Как вы ловко лазаете, – сказала снизу Мария, – даже я так не могу, а в детстве от мальчишек не отставала.
– А хотите сюда? Я подниму вас.
– Хочу, – сказала она и оглянулась.
– Не увидят, далеко ушли.
Оба засмеялись.
Михаил легко соскочил на землю, присел на корточки.
– Вставайте на плечи мне, Мария Борисовна, не бойтесь.
– Я не боюсь.
Она встала ему на плечи, убрав передний подол юбки между ног. Хвост амазонки свисал сзади до самой земли. Его ладони крепко обхватили тонкие девичьи щиколотки. Она оказалась так высоко, что ветка пришлась ей почти по колени, так что взобраться на неё было совсем легко. Чтобы дать место Михаилу, она подвинулась к самому стволу.
Он взлетел наверх ещё ловчее, чем в первый раз. Мария уже сунула голову в дупло, когда услышала его сзади.
– Осторожнее, свалиться недолго.
Его рука чуть коснулась её спины, оберегая.
В дупле было теплее, чем снаружи, пахло землёй и прелым деревом.
– Здесь даже спать можно, – сказала Мария. – Может, здесь живёт кто-нибудь?
– Может. Фонарём бы посветить.
Мария уже хотела предложить спуститься внутрь, как из-за деревьев донеслись крики:
– Мари! Мишель! Ау, где вы?
Оба вздрогнули, как проснулись.
– Я спрыгну и вас поймаю.
Минута – и он уже был на земле, а через мгновение сверху летела Мария, намотав на руку длинный подол. Ещё минута понадобилась, чтобы молодые люди поправили причёски и привели в порядок туалеты. И вот они уже чинно и благонравно вышли к остальному обществу.
Завтрак был совершенно готов. Птички на вертелах аппетитно скворчали, буфетчик откупоривал бутылки.
Пан Тадеуш окинул подошедшую парочку въедливым взглядом и с высокомерным вызовом уставился в глаза Шереметеву. Но тот, в отличие, скажем, от пана Вацлава, ответил добродушной улыбкой и спокойно уселся на указанное княгиней место.
За едой Мария несколько раз ловила на себе внимательный и благожелательный взгляд княгини, который тотчас же переходил на сидевшего рядом Михаила, как бы объединяя их двоих.
– Что я наделала, – думала Мария, – ведь можно подумать, что я кокетничаю! Тем более, что все, наверное, знают про то, что фельдмаршал о сватовстве говорил. Какая же я негодная!
С этими мыслями обратный путь Мария держалась подле князя Григория, который весьма любезно занимал её разговором.
У входа во фрейлинские апартаменты переминался с ноги на ногу пан Вацлав. Надо же, удивилась Мария, его уже несколько дней не видно было, Варенька решила даже, что он совсем отъехал, не вынеся пренебрежения, а он опять тут как тут.
– Здравствуйте, господин Шидловский, – ответила она на приветствие, не останавливаясь, а лишь замедлив шаг.
Но пан Вацлав решительно загородил ей дорогу.
– Не окажет ли мне панна княжна милость сделать со мной прогулку?
Мария изумлённо раскрыла глаза.
– Но ведь я сейчас с прогулки, разве пан не видит?
Пан смешался.
– Это другое, в коляске, панна Мария отдохнёт.
Мария покачала головой.
– Простите, я спешу, пора к государыне.
Пан растерялся ещё больше, и она проскользнула мимо.
В их гостиной сидела Нина.
– Ты Вацлава видела? Говорила?
Мария кивнула, не останавливаясь. Но Нина пошла за ней.
– Я подменю тебя у царицы, поезжай.
– Куда?!
– Как куда, разве он не звал тебя кататься?
Мария фыркнула.
– Зачем это мне с ним кататься? Помоги сзади расстегнуть, уже опаздываю.
– Да, Маша, я же говорю тебе, что подежурю за тебя, поезжай!
– Зачем? Зачем мне куда-то ехать?
Мария с удивлением смотрела на начавшую горячиться Нину.
– Тебе надо поехать с ним! Ты не знаешь, какой он человек, он не ветреник какой-нибудь, он очень серьёзный!
– Да полно тебе! Пусть он самый расхороший, ехать-то мне с ним зачем?
Мария, уже раздетая, быстро обтёрлась мокрой губкой с душистой водкой и, накинув батистовый халатец, побежала одеваться. Когда выходила, ни Нины, ни пана Вацлава не было.
– Занятно, – сказала она самой себе, – как Нина за него хлопочет. Что-то они с этой прогулкой затеяли, не иначе.
Варенька при виде Марии удивилась.
– А я Нину жду, она сказала, что вместо тебя будет.
Она сидела в царской гостиной с уже сложенным в корзинку рукоделием, готовая уходить.
– Нет, я сама буду, – сказала Мария, окинув себя взглядом в зеркале – всё ли в порядке, одевалась-то впопыхах.
– Ну, тогда я ещё посижу.
Варенька достала из корзинки пяльцы и принялась вдевать в иглу пунцовую нитку.
– А зачем ты с ней уговаривалась?
– Да не уговаривалась я! Это всё она сама придумала. Шидловский меня перед дверьми ждал после прогулки и звал кататься. А Нина тут сразу – подменю, мол. Видно, сговорились они. Да смешно так – кто ж с одной прогулки на другую сразу едет?
– Ух ты! – восторженно прошептала Варенька.
У неё округлились глаза, потом взгляд сделался отсутствующим, она углубилась в вышиванье, губы зашевелились.
– Теперь будет соображать и прикидывать, у кого какие умыслы и нет ли каких подвохов, – хихикнула про себя Мария.
Взошёл царь об руку с Шереметевым. Фрейлины резво поднялись с кресел, закачали пышными юбками, приседая.
– Да сидите, – махнул рукой Пётр, – я к Катерине Алексеевне. А господин майор вот пусть у вас побудет, пока мне не надобен.
Шереметев робко подсел. Он был в белом шёлковом камзоле с белой же стеклярусной вышивкой, на белых башмаках переливались самоцветные пряжки. Мария мысленно сравнила его с собой, одевавшейся впопыхах и не больно нарядной.
Михаил, между тем, смущался, а когда поднимал на неё глаза, смотрел так, что ей становилось неловко. Вареньку он будто и вовсе не замечал, и она многозначительно пихнула Марию в бок локотком, так же как пихала при взглядах Шереметева-отца.
– Господи, – наконец, дошло до Марии, – он же на меня как на невесту смотрит! Как же поправить это?