В Котильоне, как и в большинстве замков и ферм, в сезон теперь гостили охотники на куропаток, в изобилии водившихся на вересковых пустошах.
– Вы собираетесь в Шотландию? – бесхитростно спросила Корнелия, когда читала длинное послание от тети Лили про превосходные охотничьи трофеи и ее уверения в том, что герцога были бы рады видеть в числе удачливых охотников.
– Нет, не в этом году. Я рассчитывал вернуться в Котильон к началу сезона охоты на фазанов, когда король собирался посетить Котильон.
Герцог произнес эти слова, отвернувшись к окну. Корнелия почувствовала, как ее сердце упало. Значит, он все распланировал заранее, подумала она. Он был готов вернуться в привычный ему мир, несмотря на страстные уверения в любви, невзирая на все то, в чем он клялся, что Дезире значила для него.
Корнелия почувствовала себя несчастной и обманутой. Это еще не любовь, решила она, и оттого, что чувства ее были задеты, она оставалась весь вечер холодной и равнодушной ко всем ухаживаниям герцога. Она нашла для себя удовольствие в разрушении его планов и даже сделала затруднительными встречи с Дезире.
– Пойдем вечером в Оперу, – как-то предложила она герцогу, зная, что он только и ждет часа свидания с Дезире.
– Сомневаюсь, что сможем достать места в такой поздний час, – возразил герцог.
– Я пошлю Виолетту вниз спросить портье, не может ли он достать ложу, – сказала Корнелия, и Виолетта убежала прежде, чем герцог смог изобрести подходящую отговорку.
Ложа нашлась, и Корнелия заставила своего мужа просидеть три часа на «Кармен»и затем отправиться с ней ужинать в очень скучное и респектабельное место.
Как только супруги вернулись в «Ритц», Виолетта была немедленно послана к Рене с запиской:
«Я продержу его около себя так долго, как только смогу, – писала Корнелия. – Но если он все-таки вырвется, то скажите ему, что Дезире ушла ужинать с другим и вы даже не представляете, куда они ушли».
Следующим вечером Корнелия была готова встретиться с герцогом с холодностью женщины, которая думает, что ею пренебрегли.
В течение всего дня в апартаменты Рене прибывали цветы и было доставлено письмо, полное таких искренних извинений и пылких уверений в любви, что у Корнелии перехватило дыхание, когда она читала письмо. Она прижала его к своему сердцу.
– Он любит меня! – сказала она себе. – Но любовью избалованного ребенка, который получает все, что только пожелает. Он бессердечный и испорченный.
Все же она поцеловала письмо, и, хотя и знала, что лучше было бы разорвать его, она не смогла себя заставить сделать это.
Этой ночью Корнелия надела новое платье из зеленого шелка, которое подчеркивало зелень ее глаз и делало похожей на водяную нимфу, дикую и очаровательную, но такую изысканную, какой может быть только парижанка. Рене одолжила девушке свое колье из изумрудов и изумрудные серьги. Чтобы раздосадовать герцога, Корнелия надела на третий палец своей левой руки большое бриллиантовое кольцо.
Герцог заметил его тут же, как только Корнелия вошла в салон.
– Почему ты надела это кольцо? – ревниво спросил он. – Кто тебе подарил его?
– Вопросы! Всегда вопросы! – воскликнула Корнелия. – Вы даже не успели сказать мне «добрый вечер».
– Это его кольцо? – требовательно спросил герцог.
– Чье?
– Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, – произнес герцог резко. – Как ты можешь играть со мной подобным образом? Тебе известно, что я схожу с ума, когда думаю о другом мужчине, от которого ты принимаешь драгоценности, отказываясь принимать их от меня, и который имеет право любить тебя. Иногда мне кажется, что я способен убить тебя, чтобы ты не принадлежала никому!
– И это сделает вас счастливым?
– Может, ты думаешь, что меня делает счастливым то, что я представляю тебя в чьих-то объятиях? – яростно вопросил герцог.
– Тогда зачем же вы это представляете? – холодно поинтересовалась Корнелия.
– С кем ты провела прошлую ночь?
– Это мое дело. Я полагаю, вы знаете, как невежливо отказываться от приглашения на ужин в последний момент. До того как я получила вашу записку из «Ритца»о том, что вы не придете, у меня не было и быть не могло иных планов, кроме как провести вечер с вами наедине.
– Я знаю, – простонал герцог. – Но я ничего не мог поделать. Мне пришлось пойти в Оперу – клянусь, я не мог этого избежать. Для меня было чертовски мучительно сидеть там, сознавая, что мы могли бы провести время вместе.
Корнелия передернула плечами, имитируя привычный жест Рене.
– Са ne fait nen – не имеет значения, – сказала она. – Кое-кто приехал неожиданно, так что я провела просто… замечательный вечер.
Она проговорила это бархатным голоском, словно вспоминая о чем-то интимном. Но, бросив взгляд на лицо герцога, поняла, что зашла слишком далеко. Герцог взял Корнелию за плечи и резко развернул лицом к себе.
– Если этот мужчина, кто бы он ни был, поцеловал тебя, – произнес он, – я убью его!
Корнелия застыла от его прикосновения. Их глаза встретились, и она успела прочесть во взгляде герцога неудержимую ярость, прежде чем, издав звук, похожий на стон, он прильнул к ее губам сначала грубым, а затем томительным, страстным поцелуем. Пламенная дрожь охватила их обоих, затмевая все, кроме желания друг друга.
Яростная властность его губ пробудила в Корнелии все переполнявшие ее чувства. Корнелия затрепетала в восторге, который не испытывала никогда ранее, она ощутила, как пол головокружительно уходит у нее из-под ног, и, собрав все свои силы, с тихим вскриком вырвалась из объятий герцога и выбежала за дверь.
В своей спальне Корнелия села, прижав руки к горящему лицу, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и усмирить разбушевавшиеся чувства. Она взглянула на себя в зеркало: приоткрытые губы, трепещущие ноздри, опущенные томные веки, глаза, пылающие страстью. Корнелия спрятала в ладонях лицо. Сколько еще она сможет сопротивляться герцогу?
Через несколько минут в дверях появился лакей Рене с запиской на серебряном подносе.
«Ради бога, прости меня, – прочла Корнелия, – я потерял голову, иначе никогда не нарушил бы свою клятву не целовать тебя без твоего на то согласия.
Если я расстроил и обидел тебя, я молю тебя о прощении. Пожалуйста, возвращайся и давай поужинаем вместе. Если ты откажешь мне сейчас, боюсь, я сойду с ума. Я так долго был без тебя, что более не вынесу этого».
Корнелия дважды прочла послание и затем, силясь унять дрожь в своем голосе, обратилась к лакею, ожидавшему приказаний:
– Скажи его светлости, что я выйду к нему через десять минут.
Корнелия силой заставила себя сесть к туалетному столику, припудрить лицо, накрасить губы, сменить украшения, пока не истекли десять минут.