взбодрила Кассио.
Высоколобые глашатаи гуманности веками вопят о могуществе добра, великодушии, справедливости, именно потому, что убеждены в обратном: миром правят иные силы.
Он погасил целебную сигару, с удовлетворением отметив желанные спазмы в кишечнике. Заспешив в туалетную комнату, Кассио подумал, что уложился точно в отведенный для «обработки» клиента срок. «Умница, Алькончито! Колючий, испуганный Шнайдер превратился в ручного зверька… Неплохой кофе готовят на твоей кухне! Средство пустяковое, часа через три от него не останется и следа, но в переговорах вою миссию выполнило, играя роль умиротворяющего фактора». Завтра Шнайдер осмыслит полученную информацию и начнет действовать, как ему кажется, по своему усмотрению. Сейчас же он поступит именно так, как требовалось Кассио — спешно покинет город, не заботясь о судьбе Виктории.
…Узкий переулок вел к маленькой площади, а площадь выходила к каналу. Темные дома с закрытыми ставнями окнами, казались безлюдными. Услышав голоса и смех, Виктория спряталась за афишную тумбу, оклеенную желто-красным плакатом парфюмерной презентации «Дома Шанель». К подъезду мини-палаццо, выходящему на площадь, подошла обнимающаяся пара, одетая в пышные костюмы «рококо». На поводке семенила тонконогая собачка в гипюровой пачке и шляпке пастушки. «Маркиз» бранился, ища ключи в карманах атласного камзола, подвыпившая «маркиза» висла на его шее, отпечатывая на щеках алые бабочки помадных поцелуев. Ключ, наконец, был найден, за стеклянной дверью вспыхнул свет, потом погас и лишь было слышно, как в глубине дома затявкала собачка. Чужая жизнь, совсем чужая. Хотя ясно, что кто-то полез в холодильник и, освободив собаку от надоевшего костюма, положил ей в миску ему. А хозяева, перекусив и выпив, завалятся в обнимку на широкую постель вон там, на втором этаже, за аркадой балкончика, где пробивается сквозь шоры изумрудный свет.
Виктории совсем не хотелось спать, но впечатлений было так много, что сознание притупилось, ища убежище в посторонних размышлениях. «Надо выкинуть пока из головы Уорни и Макса. Надо встряхнуться и найти дорогу в отель. Ну же, Вика! Ведь ты одна ночью, в городе кружащихся масок, почти босая, в театральном костюме, без документов и денег, без друзей и без права обратиться в полицию…» — ругала она себя, а перед глазами стоял образ спящего на ковре Максима. Боже, ведь она могла поговорить с ним! Идти в мужских ботинках, найденных в прихожей принца, было неудобно. Шаги в пустых переулках казались особенно гулкими, а эти как будто крались, следя за Викторией. Она прислушалась — далеко слева ещё гремела музыка увядающего карнавала, а совсем рядом, в темной подворотне кто-то затаился, подкарауливая жертву. Виктория замерла, слыша удары своего сердца и стараясь не зажмурить глаза. Ой! Из темноты стрелой вылетела кошка, обшаривавшая оставленные у дверей черные пластиковые пакеты с мусором, которые рано утром соберут специальные гондольеры. Кошка… Она облегченно вздохнула и почти бегом бросилась в ту сторону, откуда доносились звуки веселья.
Это оказалась небольшая площаденка, окруженная кольцом темных, притаившихся за ставнями домов. В ярком свете единственного прожектора несколько человек складывали тент темно-синего шапито и ряды алюминиевых разборных лавок. Из усилителя магнитофона неслась ставшая уже классической «Феличита». Счастливые голоса дуэта Пауэрс никак не вязались с озабоченным выражением усталых лиц.
Виктория подошла к патлатой девушке в черном обтягивающем трико и назвала свою гостиницу. Девушка пожала плечами и позвала парня. Он тоже недоуменно покачал головой. Тогда Виктория спросила про «Экзельсиор», дорогу от которого до гостиницы она хорошо знала. Оба собеседника согласно закивали и стали объяснять, махая в разные стороны руками.
Она долго плутала по узеньким улочкам, дрожа от ветра и стараясь выбирать более освещенные места и, наконец, поняла, что приближается к центру. Несмотря на быстрый шаг, Викторию колотил озноб, шелковая ткань длинного балахона совсем не грела, а страх и растерянность все усиливались. Шаги за спиной теперь слышались совершенно отчетливо, и если бы она не увидела полицейского, то не раздумывая, позвала бы на помощь. Но карабинеры патрулировали более людные места, где было не так уж и страшно.
Последние, самые стойкие приверженцы карнавала ещё держали оборону, не желая смириться с окончанием праздника. Но их было уже совсем немного пьяно-бесшабашных, помятых, из последних сил толкущихся на пестрой от конфетти и мусора мостовой. К утру улицы будут выметены, помосты с гирляндами цветов, столы, прилавки, торговавшие напитками и сладостями, убраны, фонарики упакованы, в полицейских участках заведены кучи дел о пропажах, убийствах и хулиганстве, и город станет ждать следующей весны.
Совершенно неожиданно в той стороне, где и не предполагала, Виктория увидела светящееся название своего отеля и ринулась к знакомому подъезду. Но что-то удержало её в десятке метров, заставив притаиться у стены противоположного дома. Ведь Уорни мог сбежать от телохранителей принца и теперь, возможно, поджидает в гостинице или на её подступах, наблюдая за каждым движением жертвы. Рука Виктории машинально поднялась к шее, нащупывая спасительный крестик, но его не было и воспоминание о потере лишь прибавило страха. Конечно же, все вокруг сигналило ей о беде — исчезнувший крестик, разбитые духи, «платье Дездемоны» с кровавым цветком под сердцем, укатившийся в темноту подвала агат Ингмара… Опасность бродила рядом…
Кто-то вышел из темноты прямо к ней. Виктория сжалась, готовясь к удару. А ведь ещё два дня назад она хвасталась Остину приемами самбо!
— Простите, синьора, мне кажется, вы заблудились? — молодой человек стоял в двух шагах от нее, не делая попытки приблизиться. — Вы говорите по-французски или по-английски?
— Спасибо, я уже нашла свой отель, — ответила она и решительно шагнула к подъезду.
— Антония, ты!? — окликнул парень в спину и Виктория тут же узнала этот голос.
— Жан-Поль! Господи — это невозможно! — она бурно прижалась к его груди, вцепившись в кань спортивной куртки.
— Успокойся, успокойся. Тебя кто-то напугал, Тони? Да перестань! Видишь, я здесь дежурю специально, чтобы охранять Антонию от надоевших поклонников. Пошли, я провожу тебя в гостиницу, ты выбрала слишком легкий костюм! — Жан-Поль, почувствовавший под тонким шелком обнаженное дрожащее тело, попытался слегка отстранить девушку, но она прижалась ещё сильнее:
— Мне нельзя в гостиницу! Там засада.
Жан-Поль рассмеялся:
— Совместная операция ЦРУ и КГБ против Антонии Браун!
Он ласково погладил волосы Тони, ощущая, что его внезапное объятие начинает приобретать чересчур волнующий характер.
— Хватит, хватит! Утри нос и все толком объясни! — Он тихонько оттолкнул её, снял с себя куртку и, набросив на плечи девушки, протянул носовой платок.
— Нет, нет! Мы не должны выходить на свет! — заметила она, останавливая его движение к отелю.
— Хорошо. Давай постоим тут и все обсудим. — Жан-Поль увел Викторию за угол