клиники «Пигмалион» блестящий лицевой хирург, владеющий запредельными секретами мастерства. Уже более 25 лет он завербован организацией Брауна, помогая изменять внешность скрывающимся от закона коммунистам, фашистам или все равно, как мы их назовем, — т. е. людям, остающимся вне закона. Последние годы Динстлер помогает осуществить план Брауна, состоящий в замене Антонии русской агентшей. Ликвидировать Антонию он не может — мешает Алиса, кроме того, Брауну необходимо сохранить известность Антонии, её связи, контакты. Вы же сами помогали разыграть этот спектакль, постепенно внедряя в среду Антонии русскую девушку. Не важно, какими мотивами вы руководствовались, когда заявили: «Наша Антония после катастрофы стала ещё лучше!» Вы помогали ей занять чужое место. А тем временем, под прикрытием монастыря и своей клиники доктор Динстлер постепенно портил внешность Антонии, медленно превращая царевну в лягушку и оправдывая это какими-то загадочными хворобами.
Понимаю, понимаю, господин Шнайдер, все это выглядит как шпионский телесериал. А разве не смешны истории о моей связи с женой президента или об отцовстве принцессы Дианы, участии в войнах и революциях? Где что ни взорвется — поминают Кассио! — он старательно затянулся лечебной сигарой. И ведь признаюсь вам: не все в этих сказочках ложь — ах, далеко не все…
Формулирую выводы: мне нужно привлечь доктора Динстлера на свою сторону, а следовательно — пригрозить ему разоблачением. Хотелось бы, чтобы сама Антония выступила здесь как живой свидетель и пострадавшая. Ах, нет, речь, конечно же идет не об открытом судебном процессе! Достаточно того, чтобы она сказала прямо Брауну и Динстлеру: «Я знаю все. И за моей спиной могущественные друзья, способные защитить». И конечно же, господин Шнайдер, мы заинтересованы, чтобы все осталось на своих местах — Антония блистала на экранах, считаясь дочерью Браунов, Динстлер возглавлял свою клинику, сменив покровителя, а Виктория — отправилась на родину, получать новое задание в русском центре…
— Я сражен вашими фантастическими заявлениями, господи Кассио. Понимаю — вы не станете шутить подобным образом или затевать грубую игру, что-то за всем этим стоит. Будем считать, что на данный момент я принял информацию к сведению и хотел бы предпринять кой-какие шаги по ее… уточнению, — сделал отчаянную попытку удержаться на высоте положения Артур.
— Это ваше право. А моя обязанность, как заинтересованного лица, подсказать вам дорожку… Лет шесть назад, т. е. именно тогда, когда в доме Браунов появилась русская родственница, из клиники Динстлера вышел мальчик, ставший наследником престола одного из очень богатых восточных государств. Это — Максим, брат Виктории, заброшенный в эмират в тринадцатилетнем возрасте. Здесь очень сложная игра — и вы должны отдавать отчет, что владеете сведениям, оплачиваемыми жизнью, господин Шнайдер. Вы даже не сообразили, что русская бедняжка, встреченная вами у Браунов и юная леди с обликом Антонии — одно и то же лицо, вернее — один и тот же человек. Динстлер сделал Максиму внешность принца, а Виктории — придал облик Антонии. Это оборотни, Шнайдер. Не знаю, сколь серьезно будет использован в целях секретных служб принц Бейлим Дали Шах, будущий глава государства, но пока он проходит обучение в Сорбонне. О своем предназначении юноша, вероятно, пока не догадывается, а вот прошлое и сестру помнит отлично. Вы устроите Антонии визит в эмират, где она сможет, пользуясь симпатией к ней принца, хорошенько разузнать о его сестре и о нем самом, а затем — сделать выводы. Ведь, насколько я знаю, ваша подопечная считает Викторию родственницей.
Пока же — возвращайтесь в Париж, к своей милой девушке, и постарайтесь потихоньку, тактично и доверительно (вы же давние друзья) объяснить ситуацию. Она наверняка захочет убедиться в её правоте и отправится погостить к Бейлиму, а потом почувствует необходимость поговорить с Динстлером и Брауном. К этому времени мы подкрепим вашу позицию новыми доказательствами. — Кассио сделал паузу, предоставляя ход Артуру.
— Допустим, я согласен с вами. Допустим, я намерен разобраться в этом деле. Как мне вести себя с Браунами и Викторией?
— Ваше дело — сторона, Артур. Вы — наблюдатель и продолжаете общаться с Браунами как ни в чем не бывало. Антонию готовите к осознанию реального положения вещей. А Викторию… Викторию вы больше не увидите. Сообщите Браунам, что девушка исчезла, похищенная Клифом Уорни, пусть ищет. Кстати, этот герой навсегда покинул сцену жизни. Надеюсь, я вас не очень огорчил? Нам пришлось устранить его, не дожидаясь мести СПИДа. Если это интересно, почитайте завтра газеты. Клиф Уорни утонул в состоянии наркотического опьянения во время венецианского карнавала в районе старой гавани. А о русской Мата-Хари мы позаботимся сами…
Артур растеряно молчал и голос Кассио приобрел почти отечески-нежные интонации:
— Не забывайте, друг мой, Браун и Динстлер очень опасны. Пигмалион гениальный маньяк и дьявольски хитер. Не слишком доверяйте, если он будет с видом великомученика плести всякие байки, уверяя, допустим, что Виктория, или Антония — его родственницы, дочери или жены… Кроме того, вы же отдаете себе отчет, господин Шнайдер, что отыграв свою роль в замене Антонии, должны будете исчезнуть? — он поднялся и положив руку Артуру на плечо, тяжко вздохнул. — К счастью, я реалист. А это значит, «злодей» человек, имеющий мужество копаться в чужих язвах и отхожих ямах.
Шнайдер поднялся, ощущая дрожь в коленях и тошнотворное головокружение. У него было лишь одно желание — бежать подальше отсюда, спрятаться, затаиться, вымыться в горячей ванне…
— Доброй ночи, господин Альконе. Не благодарю за доверие — вы очень меня огорчили.
— Счастливого пути, Шнайдер. Африканцы говорят: если крокодил сожрал твоего врага, то это не значит, что он стал твоим другом. Я не протягиваю вам руки, на дружбу не рассчитываю, но на содействие — очень. Ведь это прежде всего в ваших интересах… И ещё одно. — Кассио задержал Шнайдера дверях. — Уезжайте поскорее в Париж. Внизу ждет машина с вашими вещами. Не вздумайте заезжать в отель — счет оплачен. А кроме того, мои люди с нетерпением ожидают там гражданку Меньшову. Для любопытнейшего разговора.
Альконе взглянул на часы, с минуты на минуту ожидая сообщения, которым не хотелось смущать Шнайдера. Просто Кассио щадил сентиментальность простоватого дубины. Не стоило перед ответственной миссией, выпавшей Артуру, отягощать его совесть кое-какими натуралистическими подробностями. Кассио знал, что люди, посланные в отель, скорее всего уже обеспечили малышке Виктории путешествие в тот мир, из которого не возвращаются.
Мысль о том, что жизнь юного, полного сил существа, всего лишь несколько часов назад возбуждавшего желание и зависть у блестящей толпы во Дворце роз, завершилась, в то время как его — долгая, отягощенная пороками и болезнями, благополучно продолжается,