Вторая праджна, или вид понимания, — это рассмотрение или отражение. Просто услышать или изучить определённое буддистское учение — ещё не значит согласиться с ним или считать, что оно истинно. Вторая праджна требует, чтобы мы взяли то, что узнали, и глубоко изучили это, задавая себе вопросы. Каково фактическое значение этого учения? На что оно пытается указать? Отражает ли оно фактическое состояние моей жизни, как я его воспринимаю? Имеет ли оно смысл с точки зрения того, что я вижу вокруг себя в жизни других? Этот вид рассмотрения не только включает в себя определение, является ли некоторое учение истинным или нет, но и на более глубоком уровне даёт способ начать исследовать то, чем разные вещи фактически являются для нас.
Например, первое, чему Будда Шакьямуни учил своих учеников, была первая благородная истина, что жизнь — это страдание. Первая праджна должна знать основную идею и учение о страдании и то, что жизнь всегда так или иначе неполна и в итоге неудовлетворительна. Вторая праджна подразумевает фактически близкое рассмотрение чьей‑либо жизни шаг за шагом для того, чтобы увидеть, «срабатывает» ли на самом деле первая благородная истина. Через вторую праджну человек нацелен на то, чтобы выяснить, является ли истина о страдании действительно истинной, и обнаружить степень и род её истинности.
Сакьонг Мипхам Ринпоче объясняет, как действует рассмотрение. Обратимся к только что упомянутому примеру, в котором мы рассматриваем страдание. Сначала — это только идея. В конечном счёте, однако, через практику мы оказываемся лицом к лицу с его конкретной действительностью: мы смотрим прямо на него.
«Это облегчение, и это намного проще, потому что обычно мы избегаем смотреть на него. Так, когда мы садимся и просто прямо смотрим на [страдание], мы можем испытать глубокий шок, глубокую эмоцию, такую же, как когда мы понимаем всю правду смерти после того, как кто‑то умирает. Этот тип опыта показывает, как мы видим наше тело и сознание, наше эмоциональное состояние, как мы смотрим на остальную часть нашей жизни»{Там же.}.
Когда мы рассматриваем истину страдания и видим, как оно отражается на нашей жизни, это может оказать глубокий эффект на наше общее состояние бытия. Мы обнаруживаем, что становимся более размеренными, более близкими к корням и более приземлёнными, и наше сознание становится более упорядоченным, устойчивым и сильным.
Ринпоче продолжает, указывая на важность рассмотрения для практики медитации:
«Если мы должны двигаться по пути, то в определённой точке мы должны сесть и [через рассмотрение] спокойно принять действительность человеческого состояния в наше внутреннее существо. Это понимание должно стать частью нашей природы. Затем, когда мы встанем и увидим старого человека или больного, или мёртвого человека, континуум нашего сознания не изменится. Мы знаем, что понимаем смерть; смерть реальна, и мы приняли её. Когда, наконец, наступит наша смерть, это будет, как мы надеемся, относительно гладкий переход»{Там же.}.
Эта стабильность и сила, развитая через вторую праджну, рассмотрение, обеспечивает наиболее необходимую и нужную основу для третьей праджны, практики медитации.
Сакьонг Мипхам Ринпоче замечает: «Когда мы добираемся до стадии медитации, это означает, что стадии слушания и рассмотрения уже были пройдены; основа лежит там. Когда мы медитируем, мы открываем наше сознание»{Там же.}. В третьей праджне, медитации, до конца проверяется буддистское учение, и каждый способен сделать его истину полностью своей. В медитации человек смотрит непосредственно в своё сознание, свой опыт, чтобы увидеть, как и что это на самом деле, отдельно от ожиданий, опасений и жаждущего мышления. Человек смотрит, чтобы увидеть, какова действительность в реальности.
Многие люди на Западе, интересующиеся духовностью, чувствуют внутреннее сопротивление первой праджне. Им хочется перескочить через неё и заняться рассмотрением и медитацией, чтобы добраться до «реального значения» учения. Их сопротивление понятно, поскольку все мы выросли в культуре, в которой «изучение», особенно в формирующие человека годы до колледжа (и, что весьма печально, слишком часто также на уровне колледжа), является в значительной степени механическим. Более того, все то, что запоминается и «изрыгается» обратно, слишком часто имеет мало общего или совсем ничего общего с реальными заботами, вдохновением или жизнью студента. Многих из нас простая мысль о возможности буквального обучения, которую подразумевает первая праджна, заставляет замереть или потерять интерес к обучению.
Все же, согласно буддизму, знание того, что нам дал учитель или что фактически говорится в текстах, необходимо. Почему? С одной стороны, учения буддистов, хотя сначала и кажутся «другими», на самом деле появились из опыта бесчисленных поколений медитаторов и обращают наше внимание на наш собственный, наиболее интимный, тонкий и личный опыт. Кроме того, первая праджна даёт нам надёжные знания, которые отразятся во второй праджне. Если мы не знаем того, что говорит учение, мы просто вернёмся обратно к нашему предвзятому мнению и обычному образу мышления, которые в первую очередь и привели нас к столь большим неприятностям.
Можно спросить: «Почему я должен учить и рассуждать — как в первых двух праджнах? Почему я просто не могу сесть и медитировать без дополнительного багажа?» К сожалению, даже когда мы садимся «просто медитировать», трудно уловимые мысли сопровождают нас и оказывают сильный эффект на то, что мы видим. Если человек не понимает, хотя бы до некоторой степени, буддистское учение об отсутствии эго, то существует возможность, что его медитация будет направлена к незаметному увековечению эго через попытку избежать дискомфорта или создать такое настроение, которое человек считает «достойным» и «ценным».
Первые две праджны важны и по другой причине: нам потребуется то, чему мы научились, позже, по мере продвижения по духовному пути. Трунгпа Ринпоче требовал, чтобы его студенты изучили и даже запомнили наизусть учение, которое он давал. В моем собственном случае я должен сказать, что очень многое из того, что он преподавал, прошло, как говорят, «поверх головы». И все же насколько частым был мой опыт в том, что в уединении многие годы спустя то, что он говорил, внезапно появлялось в моем сознании в трудные моменты, когда мне требовалось разъяснение или руководство. Было бы трудно переоценить насколько полезными могут быть знания человека, когда он медитирует, просто пробуя расположиться и отдохнуть в «природе сознания».
На духовном пути все три праджны используются последовательно, как я их здесь описал. Они также ещё больше используются при обращении назад и продвижении вперёд (к ним обращаются все время). Например, после размышления об учении и получения более глубокого понимания его уместности для нашего опыта у нас может появиться желание возвратиться назад и изучить тексты более тщательно. Или, медитируя, мы можем обнаружить, что у нас накопилось много вопросов к духовному наставнику или изученным текстам и желание узнать то, что они говорят по поводу того, что мы испытали в нашей практике.
В традиционном Тибете очень много внимания уделяется изучению, запоминанию и развитию способности повторить содержание буквального учения. Тибетские ламы, особенно если у них не было достаточного опыта преподавания жителям Запада, часто будут придерживаться традиционного стиля обучения, просто излагая тот или иной текст с минимумом комментариев. Западные студенты иногда считают, что этот метод не устраивает их, и ищут что‑то более подходящее для своей ситуации, своего мышления и своих проблем.
В этом контексте может быть полезно понять, что при продвижении тибетского буддизма на Запад главная цель перевода состоит в том, чтобы дхарма, далёкая от чужого существа, стала языком, который напрямую даёт голос нашему самому сокровенному опыту жителей Запада. Тибетские учителя сделали многое для этого перевода, придя на Запад и представляя обучение так, как они это делают; а несколько необыкновенных учителей встретили нас гораздо раньше чем на полпути. Но независимо от того, какой участок пути они оставили нам, мы, жители Запада, должны преодолеть его при помощи собственного обучения, рассуждения и медитации.
ТРИ ЯНЫ
В наших западных религиозных традициях, как уже говорилось, акцент часто делается на правильности учения и неоспоримости веры. Это ведёт к идее, что духовная истина имеет одну, и только одну правильную формулировку. Тем самым религиозный человек остаётся без реальной альтернативы и должен принять эту единственную формулировку безотносительно того, имеет ли она или не имеет хоть какое‑то отношение к его реальному опыту или пониманию.