Ее глаза зажмурены. На улице идет дождь. Джон стоит у окна, обрывает плющ. На полу рассыпались лепестки жимолости — сладкие, влажные.
— Максел, посмотрите-ка, — уныло произносит он.
На крыше соседнего дома уселись три огромные птицы — вроде бы цапли. Их прищуренные глаза смотрят на меня, и мне под их взглядами почему-то неуютно.
А вдалеке, будто темный хребет, поднимаются над городом меловые холмы.
И я чувствую присутствие Вязеля, его выводящее из себя спокойствие…
Вязель близко.
Но он в конце концов растерял все слова.
Был я в крепости,
Когда деревья и кусты пошли на бой…
Битва деревьев
Кто-то летел. Роберт не сразу понял — это летит он сам.
Тело превратилось в скрипучий, легкий каркас, сочлененный в самых невероятных местах. Силуэт стал обтекаемым, сверху и снизу его обегали потоки холодного воздуха, он кренился и соскальзывал с них, как с ледяных горок.
Его разум, притаившийся в глубинах крошечного черепа, смотрел широко раскрытыми глазами и видел далеко внизу вогнутую полусферу. Ее краски были приглушенными, незнакомыми, не имели названий. Существуют ли слова для обозначения цветов, которые видны только птицам? Или для ощущений, какие испытываешь, когда ветер топорщит перья, а ты инстинктивно находишь самое лучшее положение крыльев?
Может, в волшебном мешке Вязеля такие слова и найдутся. А больше — нигде.
Впереди летели орел и белая сова — птицы, у которых когда-то были имена. Теперь у него тоже не было имени, были только крылья, и взмахи, и зеленоватый отлив на перьях. Он стал искать слова — и они пришли, пришли из другой жизни, далекой, когда он лежал в траве и вместе с Макселом наблюдал за птицами. Зимородок. Он стал зимородком.
Его обожгла снежинка. Он вдруг заметил, что снег идет уже давно, крутится белыми вихрями, вымораживая воздух и почти заслоняя раскинувшийся внизу лес. Но через просветы, между порывами ветра, он видел всё, что было нужно.
Он видел, что лес перешел в наступление.
Шел ли он? Или просто разрастался? Роберт ощущал его стремительное, целеустремленное движение на восток, чувствовал миллионы шорохов, скрипов, шагов. Там, внизу, были звери, они тоже двигались: то ли спешили куда-то, то ли спасались бегством. Среди сгрудившихся деревьев мелькали спины с диковинными шкурами, кружились над непроницаемым зеленым ковром бесчисленные стаи птиц.
Но страшнее всего были деревья. Древние дубы и хлипкий боярышник, медные рощи бука, кряжистые вязы в едином порыве устремились куда-то. Колючая поросль, какую сажают в живых изгородях, бузина, терновник, плющ, кривоствольные яблони. Ивы на берегах невидимых ручьев. Сумрачные колонны хвойных деревьев, темные полчища елей, сосен, лиственниц.
С высоты он окинул взглядом места, куда они летели, и с удивлением понял: они ему хорошо знакомы. Уилтширские холмы, какими он их знал, всегда были зелеными, и на них паслись овцы. Сейчас же на них, как и много веков назад, прежде, чем был построен Даркхендж, шумел первобытный лес, полный таинственных теней и волшебных животных, страшных разбойников, которые жили не лучше зверей. Лес всегда был врагом рода людского, однако именно он пробудил в человеке фантазию. Люди мечтали о лесе и уничтожали его, выжигали и высаживали, срубали и строили из бревен ворота, ведущие к себе в душу.
Поток воздуха от крыльев орла качнул его.
Внизу, среди леса, он заметил строение — полуразрушенный красный замок таинственных очертаний. Орел начал снижаться, умело лавируя среди снежных вихрей. Сова и зимородок осторожно последовали за ним через мокрую белую пелену.
Каэр виднелся всё ближе и ближе. Покрытые инеем петли и полости, с толстых красных нитей свисают сосульки. По ажурным туннелям клубится снег. В замке, похоже, никого нет.
* * *
Когда Хлоя проснулась, одеяло казалось тяжелым как камень, а в комнате было холодно, будто на льдине. Она села, ощутив, как с нее соскальзывает и мокро плюхается на пол снежный сугроб. Дрожа, огляделась.
За окном ревела метель. А здесь, внутри, кровать из темного дерева была занесена снегом. Снег толстой коркой налип на халат и туалетный столик, припорошил раму картины, набился в тапочки, выглядывающие из-под стула. Она огорченно вздохнула — изо рта вылетело облачко.
Долго ли она спала?
Надо спешить! Она вскочила, с трудом открыла покосившуюся дверцу шкафа и достала одежду. Наряды были чужие. Белое платье, отороченное мехом, шубка из горностая, сапоги. Была и муфта, и меховая шапка; посмеиваясь, она натянула всё это на себя и посмотрела в зеркало. То ли казачка, то ли Снежная Королева.
Потом снова повела Калли через заснеженное кружево туннелей.
Путь преграждали высокие сугробы. Она в сердцах топнула ногой — и на новенький наряд посыпался снег. Вязель ошибся! Она этого не делала. Она только хотела идти дальше, к последнему каэру, но не могла, как будто ее всё время сдерживала какая-то неведомая сила. Теперь она сядет на Калли, поскачет во всю мочь и не остановится, пока не доберется до цели. И выяснит, кто ей мешает.
— Хватит снега!
Она произнесла эти слова твердо, повелительно. Но снежинки все сыпались и сыпались, мелкие, смертоносные.
— Я сказала — хватит. Прекрати!
Но снег идти не перестал. Он падал с тихим высокомерием, и страшная догадка пронзила Хлою ледяным холодом. Погода не повинуется ей. Она теряет способность повелевать Потусторонним миром.
Ей захотелось закричать, забиться в истерике, но она не посмела. На душе было холодно, словно, пока она спала, из нее ушла какая-то важная частица. Хлоя села на Калли и пустила ее шагом через заснеженный лабиринт. Один раз она, услышав за спиной шорох, оглянулась — не Вязель ли идет за ней? Ей почти что хотелось, чтобы он оказался здесь. Но позади был только красный туннель, уходящий во тьму, а в нем падал и падал снег.
Она осталась одна. И сколько бы она ни приказывала себе не говорить глупостей, страх всё равно не уходил. Она мечтала, чтобы Король догнал ее. Он здесь — ее единственный друг. Может быть, он бросил ее из-за того жестокого приказа? Она завела его слишком далеко?
Ей не сразу удалось найти более или менее свободный коридор; он привел ее туда, где красные нити были намотаны на решетку из темного дерева, они обвивались вокруг нее, складываясь в плетеную изгородь, такую высокую, что через нее нельзя было заглянуть. Охваченная любопытством, Хлоя повела лошадь вокруг изгороди. Вход обнаружился на дальней стороне, узкий, как щель, такой, что можно было только протиснуться боком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});