Конь принца захрапел и попятился, будто примериваясь: сможет ли он запрыгнуть на такую высоту. Калфус прищурился.
– Хорошо, – мурлыкнул он. – Я отпущу свой народ живым. Я – добрый король.
– Живым, целым, без повреждений и насилия, – резко отозвалась Леолия.
Принц рассмеялся. Его вишнёвые волосы пылали в лучах солнца.
– Ты поумнела с нашей последней встречи, женщина. Твоя взяла, ты спасла свой народ. Но взамен, Лия, ты спустишься ко мне без оружия и без защиты. Я не стану брать с тебя слово, что ты не будешь пытаться от меня убежать. Я люблю догонять свою добычу. Беги. Не буду брать с тебя слово быть покорной. Я люблю усмирять норовистых скакунов, превращая их в шёлковых. Ты просто должна будешь спуститься и встать рядом с моим конём. Ты готова на это?
Даже снизу было видно, как побледнела королева.
– Я выполню твоё условие, – сказала она. – Но ты должен принести клятву на крови, что не причинишь больше никому вреда. Никому из моих подданных.
– Нет, так не пойдёт, – разулыбался захватчик, глаза его блестели азартом. – Медведь – тоже твой подданный, принцесса. И его воины.
– Ты должен дать клятву на крови, что ни ты, ни твои люди не причинят вреда или обиды никому, кто не поднял против тебя или твоих людей оружия, – вынесла Леолия новое предложение.
Кровавый принц прищурился. Сбросил дрожащую девушку с коня.
– И да, Калфус, я уже знаю, как именно приносятся такие клятвы. Даже не думай меня перехитрить.
Глава 26. Я не друг
Чайка кружилась над городом, где одни людские волны боролись с другими, мешаясь в штормовых вихрях. Чайка парила, выискивая нужного ей человека. Птица не знала, зачем, просто ощущала настоятельную потребность. Нашла, закричала пронзительно, будто заплакал ребёнок, и сложила крылья, пикируя вниз.
Эйдэрд, весь в грязи, поте и чужой крови, вовремя заметил белый росчерк в вечернем небе и успел подставить руку. «Как некстати, Ларан», – подумал с досадой. Сабля просвистела совсем рядом с лицом, но в следующий миг на стену упала и покатилась удивлённая голова.
Медведь сорвал послание, глянул и замер.
Неровным, срывающимся почерком, забрызгавшим кусочек листа чернилами, было накорябано:
«Кровавые войска в Шуге. Замок атакован. Связи нет. Сообщи Э.»
Герцог пропустил удар, и сабля противника наискосок порезала Медведю щёку. Кто-то рядом отразил следующий удар. Грэхэм.
Эйдэрд повернул залитое кровью лицо к своему заместителю.
– Принимай командование на себя! – рыкнул.
Грэхэм неодобрительно покосился на своего господина. Он явно считал распоряжение герцога блажью. Но старик дисциплинирован, а потому можно не опасаться, что сделает что-либо не так, как ему приказали. Было бы иначе, Эйдэрд давно бы избавился от него.
Медведь засвистел, и потрясённые защитники и не менее потрясённые атакующие увидели, как огромный чёрный конь, в секунды преодолев расстояние от лагеря до крепости, прыгнул и буквально взлетел на стену.
Мишка коротко заржал, раздувая ноздри. Эйдэрд вскочил на него, и конь с такой же лёгкостью, проскакав часть пути по стене и сшибая мощной грудью неприятелей, стремительной птицей слетел вниз. Чёрный вихрь помчался на восток.
Герцог прильнул к шее коня. Выстроил портал, и Мишка ворвался в пустую дыру в пространстве, не замедляя ход.
Сколько летела почтовая чайка, прежде, чем нашла его?
Письмо от Лео, но направлено не ему, не Эйдэрду. Ларану. Однако Морской щит его не читал: письмо не вскрыто.
Могут быть лишь два варианта:
Ларан мёртв.
Ларан в плену.
Конь вихрем промчал по дубовой роще, ломая копытами молодняк. Здесь всё было спокойно. Значит, враги прошли через другой портал.
Эйдэрд проклял себя самого, что велел жене вынуть лишь золотой и серебряный камни. Надо было все остальные тоже удалить.
Но времени на самоугрызения и ахи о собственной глупости не было.
Когда Мишка, едва касаясь дороги копытами, пролетал через пригород Элэйс, герцог понял, что был прав: кровавые всадники побывали здесь. Дома ещё горели, земля вокруг не успела впитать кровь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Будь ты проклят, Тэйсгол, что превратил мощный замок в роскошный дворец! Если бы Тэйсголинги восстановили ту крепость, которую некогда штурмовал Юдард, Медведь был бы уверен, что успеет.
«Быстрее! Ещё быстрее!» – прошептал он на ухо разгорячённому коню.
И Мишка, безусловно понимающий своего всадника как и все кровавые лошади, прибавил скорость, хотя это казалось уже не реальным.
Шуг Эйдэрд почувствовал раньше, чем увидел. Тошнотворный запах сгоревших заживо людей и домов подсказал герцогу, что город взят. Мишка вновь ускорил ход. Он перелетал через трупы, ни разу их не задев. И вдруг споткнулся…
Герцог успел слететь с коня раньше, чем тот упал, захрипев. Мишка тотчас поднялся, попробовал ступить, но – увы. Нога оказалась повреждена.
Эйдэрд обхватил могучую шею.
– Прости. Продержись. Я тебя найду.
И бросился бежать.
Не успеть!
Пешком не успеть!
Он чувствовал, что враги уже на Запретном острове. Чувствовал тем инстинктом, который порой появляется у людей, всю жизнь проживших на войне.
Ярость, огромная, как ночь, поднялась в груди. Эйдэрд глухо зарычал.
Ему нужна лошадь! И люди. И время.
***
Калфус спрыгнул с коня и ждал. Улыбаясь наблюдал как принцесса, которую поторопились назвать королевой, идёт к нему. Он принёс клятву на крови, которую даже Всадники не могли нарушить. Но это было неважно. Для начала его отряду хватит тех, кто попытается с ним бороться. Остальные в любом случае станут рабами.
Сейчас его бывшая невеста казалась красивой, как никогда. Тёмные, распущенные волосы ниспадали ниже колен. Густые, шелковистые – их будет приятно наматывать на руку. Кожа белая, глаза – почти чёрные от пылающей ненависти. Это было красивое сочетание: белая кожа и чёрные глаза. А, главное, девушка шла гордо, как и подобало королеве, не девочке. Вскинув подбородок и распрямив плечи. И он представлял, как в этом гордом взгляде появится ужас, как плечи согнутся, как некогда самоуверенная королева Элэйсдэйра съёжится и будет умолять своего повелителя о пощаде и милости, или хотя бы о смерти, ползая в ногах и рыдая.
О да, они все делают так. Рано или поздно.
Зелёные глаза почти сияли в предвкушении. Нет ничего приятнее победы и унижения врагов.
– Преклони колено и принеси мне клятву верности, королева, – предложил он.
– Нет, – Леолия остановилась напротив него, бледная, но решительная. – Я не обещала тебе этого.
– Да, верно, – кивнул он, – это была милость к тебе, женщина.
Он спрыгнул на землю и обошёл добычу походкой тигра, наслаждаясь этими мгновениями. Чуть позже она закричит и будет биться, но сейчас, когда королева ещё не тронута и не понимает, что ждёт её впереди… Самый сладкий миг предвкушения.
Когда он протянул руку и коснулся её губ почти ласковым жестом, Леолия ударила. Удар был точным, без того мига неуверенности, который свойственен всем новичкам.
Калфус оценил её решимость бороться. Конечно, он успел перехватить её правую руку, стиснул так, что кинжал выпал из побелевших до синевы тонких пальцев. Принца удивило, что девушка даже не вскрикнула. Тогда он вывернул эту хрупкую руку, ломая в ней кости, но Леолия, скривившись, не издала ни звука.
И он ударил её. Сильно, коротко, кулаком в лицо.
Девушка упала на землю, из носа закапала кровь.
Принц улыбнулся. Его воины рассмеялись. Никто не из защитников дворца не заступился за свою королеву: эти трусы успели разбежаться, как только Калфус дал слово и разрешилл им уйти.
– Не ушиблись, ваше высочество? – промурлыкал принц, вглядываясь в лицо жертвы и протягивая ей руку.
Краем глаза заметил Ильсинию, забившуюся между колонн крыльца и старающуюся даже не дышать лишний раз. Но с этой всё ясно. Её он уже сломал. Слишком слаба. Не интересно. Главное блюдо поднималось с травы, стараясь не опираться на сломанную правую руку.