хороший человек. С кроликами его я не в ладах, а его самого не хотелось бы огорчать.
Он положил Симону руку на плечо.
— Теперь иди домой да поспи чуток до кареты на низ.
— А потом?
— Перевезешь ее и возвращайся. Я там буду.
— На берегу?
— Ну да. Я проверю, коробейник тот человек или нет.
— Да ведь поздно уже, — заметил Симон.
— По звездам — девять часов.
— Может, он уже спит.
— Не спит. И еще одно дело у меня там есть.
Стрелец посадил хорька в холщовый мешок с дырочками, чтобы дышали, кошели забросил в кусты, ружье закинул на плечо и сказал:
— Пошли! Сегодня кроликам повезло.
* * *
Примерно в то же время, когда Стрелец с Симоном спустились с горки с норами, господин Николя Бютен, у которого, как мы видели, было довольно неприятное объяснение с мэтром Рабурденом, поднялся в спальню и лёг в постель.
Мы уже рассказали, как пару часов спустя он проснулся в холодном поту от кошмара.
А мэтру Рабурдену не спалось.
Наоборот: ему до того не сиделось на месте, что захотелось прогуляться.
Он закурил трубку и вышел на двор.
Ла Бом — маленькое хозяйство, где не было, конечно, ни парка, ни огороженного сада.
Перед домом был небольшой огород, а прямо за ним начиналась дорога.
Дорога была обсажена изгородью и вела на главный двор.
Рабурден пошел по ней.
Он плелся потихоньку, пуская в синее звездное небо дым из трубочки, и думал про себя:
— Нет, дяденька, я от тебя все равно не уйду, пока не рассчитаемся, да вола то не верти, а то ведь я тебя и заложить могу, если что…
Как видим, мэтр Рабурден мог и на арго соловьем разливаться, особенно когда нервничал.
Так и он шел, покуривая, как вдруг услышал за спиной шаги.
Рабурден обернулся и увидел человека с ружьем за спиной.
— Эй, приятель! — окликнул тот его.
Рабурден остановился.
— Не будешь любезен огоньку дать, если не трудно?
— Сейчас поищу спички, — ответил Рабурден.
Человек с ружьем подошел поближе.
Тогда Рабурден увидел, что картуз на нем надвинут на глаза, а ворот куртки поднят и закрывает лицо.
— Что, приятель, никак от жандармов прячешься? — спросил он.
— Потише, потише! — грубо ответил охотник.
Он чиркнул протянутой спичкой, закурил трубку и в мелькнувшем на миг свете разглядел лицо маляра.
"Так! — подумал Стрелец. — Симон-то не ошибся: это он!"
X
Надвинув картуз по самые брови, а ворот подняв до самого носа, Стрелец совершенно закрыл лицо, так что Рабурден едва ли узнал бы его, даже если бы что-то заподозрил.
Но Рабурден, который к тому же был немного под хмельком, и думать не думал ни о каком Стрельце.
А вот тот его узнал. Охотник раскурил трубку и подумал: "Ну что ж, что я хотел, то и узнал, теперь мне говорить с ним не о чем".
— Спасибо, приятель, — коротко поблагодарил он.
— Рад услужить, — ответил Рабурден.
Стрелец, ускорив шаг, прошел вперед. Метров через сто он свернул с торной дороги и скрылся в винограднике, а Рабурден продолжал свою ночную прогулку.
Через четверть часа Стрелец был на берегу Дюрансы.
Симон уже вернулся на тот берег.
Но Стрелец давно привык проводить ночи напролет под открытым небом.
К тому же время было летнее, ночь теплая, даже почти жаркая.
Стрелец зашел в ракитовые кусты, улегся там, положив ружье рядом с собой, и стал дожидаться, когда вдали раздастся стук почтовой кареты с Альп.
От того места, где остановился Стрелец, до парома было около километра, но он рассчитывал, что кучер с форейтором всегда найдут для него местечко — не в карете, так на козлах.
Часа три Стрелец проспал, а проснулся при звоне бубенцов.
Вдали светил фонарь почтовой кареты.
На том берегу Дюрансы Стрелец долго задерживаться не собирался.
Ему надо было удостоверить Симона в том, что коробейник и маляр — один и тот же человек, а потом вернуться и продолжать свою браконьерскую жизнь.
Впрочем, у Стрельца было разрешение на охоту, он имел право носить ружье на дорогах и неохраняемых землях, так что жандармов он ничуть не боялся и нисколько не смутился, когда этой ночью в подъехавшем дилижансе увидел на козлах рядом с кучером две треугольные шляпы.
Кучером был не кто иной, как Гаво.
— Эгей! — крикнул Стрелец. — Местечко найдется?
— Куда едешь?
— До парома.
— Залезай, — сказал Гаво. Он прекрасно знал Стрельца и даже имел с ним дела: покупал у него дичь, а в Эксе и в Гапе продавал.
Стрелец поклонился жандармам и сказал им тем любезно-насмешливым тоном, который выражает самую суть южного характера:
— Не желаете, чтобы я показал разрешение?
— Мы нынче за охотниками не гоняемся, — с улыбкой ответил ему бригадир.
— Вот как? А за кем гоняетесь? За грабителями?
— Это скорей.
— Так черных братьев же нет уже?
— Один еще есть, — встрял Гаво, — только ему, я так думаю, не сегодня завтра голову отрубят.
Стрелец вздрогнул.
— В понедельник, что ли, суд? — спросил бригадир.
— Должно быть, в понедельник, — ответил Гаво. — Позавчера в Эксе об этом был разговор. Хоть ты сеньор, и вообще барон, а вот не грабь, сволочь!
Гаво сказал это с такой ненавистью, что Стрелец невольно изумился.
— А тебе-то что черные грешники сделали? — спросил он.
— Да эти разбойники меня на дороге остановили!
— Остановили, да не тронули.
— Ну да, а все равно…
Форейтор, переставший нахлестывать кнутом и прислушавшийся к разговору, обернулся и сказал:
— А я знаю, с чего Гаво на них в такой обиде.
— Ну и с чего?
— Да они его так напугали, что он потом две недели хворал.
— Правда? — усмехнулся Стрелец.
— С ним чуть не холера приключилась; на каждой станции до ветра бегал. С тех пор так над ним и смеются.
— Ладно, ладно! — злобно ответил ему Гаво. — Смотри за лошадьми лучше, лодырь: на пятнадцать минут опаздываем.
И опять сказал:
— Отрежут, отрежут голову этому разбойнику!
Но Стрелец возразил:
— Некоторые говорят, что господин Анри де Венаск вовсе и не виноват.
— Ну, говорят. Только это он и есть — капитан.
— Не доказано еще.
— Симон его узнал.
— Симон не уверен.
— А я уверен.
— Ты?
— Ну да. Я ж его видел.
— В лицо?
— В лицо. И на суде так скажу, если меня позовут в свидетели.
— Гаво, друг мой, — серьезно сказал Стрелец, — раньше я от тебя таких слов не слышал.
— Это ему опять живот подвело, — усмехнулся форейтор.
Было бы время, Гаво разошелся бы до белого каления.
Но дилижанс подъехал к парому. Видно было, как