Затем мы будем делать вид, что Чаша уже у нас, просто мы боимся за нее, и прячем в разных местах, под видом копий, и вот нам как раз поверят. Потом возмутятся испанцы, но у меня, по случаю, есть чем их успокоить.
Так что впереди несколько раундов переговоров, а потом тихо-мирно промелькнет где-нибудь сюжет, что произошел обмен историческими реликвиями, имеющими культурную ценность для братских, исторически связанных народов Испании и Эскенланда, да и Федерация не упустит шанса показать, что и она при делах, так что правдивые доводы Франции никто слушать не станет, всем выскажут, что да, Чашу украли, но не будем об этом, тем более, что эски как благородный народ откупились. Нам преподнесут как «памятный сувенир» «копию» Чаши, я отдам эту «копию» вам, и вы, исполняя данный обет, отдадите ее в руки старика Эгельберта, который будет рад до смерти. Мы получим оригинал без преступлений и насилия, испанцы получат сопоставимую реликвию, федераты получат шанс показать фигу соседям, а французы… ну что же, «победили мы французов», им не привыкать! Франция прекрасна и так.
— Но ведь Чаша на церемонии будет не настоящая? Вряд ли вы успеете закончить переговоры к последнему дню августа?
— Дорогой мой, что делает реликвию — реликвией? Наша вера! Все будут уверены в то, что Чаша настоящая, и это сделает ее настоящей. А оригинал мы вернем на место чуть позже.
Элепар отвел взгляд и тяжело вздохнул, покачав головой, а я еще раз посмотрел в накладные. Копии Чаши заказаны солидной партией, но уверен, что смогу сделать так, что они будут разлетаться словно горячие пирожки на большой перемене. Просто надо пустить один слух… И прибавить нолик. Если уж торговать национальными реликвиями, то делать это нужно за солидные деньги!
«Читали про ограбление музея? У меня есть знакомый в парижской полиции, там говорят, что эскенландскую чашку в самом деле украли! Но эсси, как обычно, лопухнулись, сунули настоящую в кучу копий, а теперь никто не знает, где она! Будете покупать сувениры в Гравштайне — присматривайтесь повнимательнее, есть шанс купить оригинал!»
комментарий в популярном блоге
«Братья! Сегодня мы на шаг приблизились к тайнам Основателей! Мы помогли одному из Древних, тому, кто есть сын Истинных Повелителей Ночи. Это малое деяние, но Истинный Свет озарит нас и мы наконец сможем…»
из воззвания Верховного Магистра к членам «Ложи Золотой Тьмы»
Гравшайн встретил нас привычно хмурым небом и легким дождиком. Элепар тут же распрощался, даже не заезжая во двор, так что я шел по улице к воротам в смешанных чувствах — приятно вернуться в какой-никакой, а все-таки собственный дом, да и поездка выдалась забавной, но вот впереди опять будут какие-то проблемы, требования, странные люди и все прочее, что прилагается к древним замкам. Впрочем, черт с ними, с проблемами, расплююсь как-нибудь! Или вообще на утро оставлю. Барон я или нет? А значит устрою-ка пир с верной дружиной!
Эгельберт ждал меня у ворот, такой же хмурый, как все вокруг.
— Год даг, господин барон.
— Можно менее официально, старина. Или у нас что-то случилось? Впрочем, конечно у нас что-то случилось. Надеюсь, замок еще не захвачен?
— Нет, утренняя осада прошла удачно, мы опять победили.
— Славно! Ну так что же такого скверного?
— Город посетил барон Элиг фон Кустхив. К несчастью, произошел инцидент…
Мы подходили к главной башне, вокруг было странно тихо. Впрочем, от этой мелкой мороси с неба и мне хотелось спрятаться поскорее. Не дождь, а какое-то издевательство над психикой. Хоть самому себе выписывай наряд на кухню, к горячим печам!
— Что за инцидент?
— Миллер, тот, что владелец магазина у поворота к замку, слегка обиделся на высказанное к нему требование, после чего непочтительными словами и действиями вызвал… возмущение барона. В соответствии с требованием благородного лица лавочник был задержан. Сейчас он находится в камере замковой тюрьмы, так как фон Кустхив приговорил простолюдина к должной каре и передал его в ваши руки для свершения правосудия.
— Что, сам не мог, чтоли?
— Он воспользовался случаем передать обвиняемого вам. — Голос фон Шнитце был странным. — Во-первых, подсудимый гравштайнец, а во-вторых вы, как старший из баронов страны, можете и обязаны защищать интересы других баронов, пользуясь правом «защитника по слову».
— Ладно, давайте на суд его, будем оправдаловку выправлять.
— Суд уже проведен, бароном фон Кустхив.
— Тогда на дополнительное рассмотрение дела, чтобы помиловать. Или нет, я его на неделю в общественные работы запрягу, а то уже третья жалоба!
Я с облегчением кинул на кровать сумку, повернулся к двери. Управляющий стоял все так же опустив голову и нервно подергивая манжеты.
— Помиловать осужденного можно лишь на рассвете следующего дня.
— Что? Ах да, помнится, вы говорили уже что-то такое. Тогда суньте старого скандалиста в камеру, пусть до утра посидит, подумает над своим антиобщественным поведением. Не забудь подушку и нормальное одеяло ему принести.
— Александэр… господин барон… Приговор по Правде Эсков приводится в исполнение до заката того же дня.
До заката… суд уже был. Барон. Простолюдин. Несколько частей головоломки с щелчком соединились воедино, а в следующий момент я сгреб старика за ворот и прошипел ему в лицо:
— Ты предлагаешь мне казнить человека?!
— Так гласит закон… Александэр, я не знаю, что делать!
— К черту такие законы!
— Его принимали наши предки.
— К черту и предков! Сделаем исключение!
— И как скоро кто-то решит, что можно сделать исключение для себя? Закон это внутренняя потребность, подтвержденная опытом и принятая как правило. Закон это то, во что мы верим.
Он отводил глаза, но фраза была слишком знакомой, чтобы возражать. Отпустив управляющего я подошел к окну. До заката оставалось еще часа полтора. Вот же!
— Как это вообще возможно?
— Видите ли, Александэр, наши законы принимались в короткие времена свободы, случавшиеся, увы, очень редко. И в такие мгновения…
— Вы оттягивались за все прошедшее.
— Можно и так сказать. — Голос у него был тоскливым. — Закон «О праведном суде» был принят фольксраатом по совершенно конкретному поводу, когда один из баронов пользуясь поддержкой очередного захватчика слишком откровенно пользовался своими правами.
— И сколько человек о нем помнят?
— Пожалуй, только историки. Тот период освобождения продлился меньше полугода и под действие закона попал единственный человек, именно тот, против кого он и принимался.
— И кто же это у нас такой памятливый?
— Не знаю, Александэр. Вы придумаете что-нибудь?
Я промолчал. Итак, один из моих горожан приговорен к смерти за непонимание политического момента. Барон-скотина воспользовался своим правом спихнуть на меня приведение приговора в исполнение, формально он даже прав — а то, что исполнить придется мирного, хоть и желчного, старикана, это дело второе. По закону все правильно.
Верю ли я, что фон Кустхив не знал что творит?
— Где эта сволочь?!
— Он уехал сразу, как только прибыли стражники сэра Ульфрика, но успел при свидетелях провести суд и процедуру передачи подсудимого старшему из баронов земли Эсков. Вам.
— Напакостил и смылся, гад. Есть варианты отложить казнь?
— Увы, я не нашел. Я звонил вам, возможно, мы бы за день успели что-то сделать, но не смог дозвониться.
— Я отключил телефон, пока разговаривал с де Нюи, а потом просто забыл о нем. Но вы-то почему… ну хотя бы не устроили побег?!
— Мы ждали вас, господин барон.
— Ждали они! Ждуны хреновы… — Я еще раз перебрал возможности и без надежды переспросил: — Дело зарегистрировано?
— В мэрии и в бумагах полицейского участка.
Оставалось лишь выругаться. Идиотская ситуация, когда эски, считавшиеся у окружающих народов людьми недалекими и, скажем прямо, слегка повернутыми на обычаях и законах, сами себя загнали в состряпанную кем-то ловушку и оправдали это мнение. Все правильно, все по закону. Пусть и против здравого смысла. Как и вся эта история с отделением и возвращением старых обычаев… обычаи? Обычаи!
— Так, стоп! — Я судорожно кинулся к шкафу, куда забросил все нанесенные фон Шнитце старые книги и свитки… ну было же тут что-то, было? Должно быть! Не в книжке, а именно в этих бумажонках, что подсовывал мне управляющий для пущего понимания духа нации, я видел что-то такое… это? нет… Да!
— Вот! Сказано, что согласно обычая приговоренный может читать молитву, пока палач готовится и свершить казнь можно лишь когда он завершит!
— Это лишь указание, а не…
— Молчать! Повелеваю — поставить под виселицу и пусть читает до самого утра! Не сметь прерывать общение с господом!