Аббу покосился на меня.
— Мы не друзья, ты и я, но я никогда не считал тебя дураком. Ты не отказываешься? Ставишь на женщину?
Я вкрадчиво улыбнулся.
— Ну кому-то надо поставить и на женщину, иначе ставки будут бессмысленны.
Аббу пожал плечами.
— Значит тебе так хочется со мной потанцевать…
Я не ответил. Набир и Дел сняли обувь и перевязи и приготовились войти в круг. В этом танце они должны были показать свое умение, мастерство владения клинком. Это и есть истинный танец, где танцуют ради самого танца и никто не погибает. Шодо никого не учат выходить в мир и убивать. Они учат мастерству владения мечом и красоте танца. Потом, танцуя в круге до смерти, мы извращаем суть танца. Хотя этим многие из нас зарабатывают себе на жизнь в стране, разделенной на сотни крошечных домейнов, управляемых сотнями принцев пустыни. Человек — существо вольное, он всегда борется за свободу.
Аббу Бенсир говорил искренне — мы никогда не были друзьями. Когда меня приняли учеником, он был танцором шестого ранга, уже успевшим к кому-то наняться. Из чувства признательности Аббу согласился выполнить просьбу учителя и потренироваться со мной на деревянных мечах, но он оказался настолько глуп, что забыл об осторожности, слишком уверовав в свое мастерство. Он был старше меня и самодовольнее. И едва не умер из-за этого.
С тех пор время от времени мы встречались, как часто встречаются танцоры мечей на Юге. Мы вели себя совсем как две собаки, узнающие силу и решительность одна в другой. Мы ходили кругами и оценивали друг друга. Но никогда не входили в круг. Аббу был признанным мастером, хотя и лишенным воображения. Я, после семи лет ученичества и более двенадцати лет профессиональных занятий танцами, утвердил свою репутацию грозного и непобедимого противника. Я был больше, сильнее и быстрее в стране шустрых людей среднего роста. Я не проиграл еще ни одного танца до смерти, на которые меня вызывали.
Аббу, конечно, тоже.
И поэтому он очень хотел со мной сразиться. Теперь я стоил его внимания.
— Она великолепна, — пробормотал Аббу.
Я не мог не согласиться.
— Но слишком высокая.
Смотря для кого.
— И слишком жесткая, а должна быть мягкой.
Сильная, а не слабая.
— Она создана для постели, а не для круга.
Я оторвался от танца и покосился на Аббу.
— Предпочтительно твоей постели?
— Лучше моей, чем твоей, — ухмыльнулся Аббу Бенсир. — Я скажу тебе, стоит ли она того.
— Очень великодушно с твоей стороны, — пробормотал я, — если можно так выразиться.
Может он и ответил, но танцоры уже мчались к центру круга. Аббу, как и я, смотрел внимательно, оценивая позы, удары, стиль. Этого не избежать, когда смотришь чужой танец. Ты ставишь себя в круг и думаешь, как бы ты поступил, критикуя танцующих, кивая или качая головой, тихонько ругаясь и насмешливо комментируя, иногда вознаграждая их похвалой. Всегда предсказывая победителя и состояние, в котором выберется из круга побежденный.
Танец начался и мой желудок сжался. Разумом я понимал, что несмотря ни на что Дел была лучше — гораздо лучше — но я видел, что она еще не оправилась от раны. Она танцевала медленно, скованно, неуклюже, от ее изумительного изящества не осталось и следа. Клинок наносил удары открыто и резко, что было непривычным для женщины, чей талант заключался в тонкости. В ее движениях не было уверенной силы, которую так часто не замечали мужчины, привыкшие к грубой физической мощи в противнике. Она не показала Набиру ничего от той Делилы, которую я когда-то знал, но тем не менее я не сомневался, что она легко с ним расправится. Я сразу понял это.
И смог вздохнуть с облегчением.
Аббу наблюдал за танцем.
— А мальчишка дурак.
— Потому что танцует с женщиной?
— Нет. Потому что легко сдается. Видишь, как он уступает ей? Видишь, как он позволяет ей вести танец? — Аббу покачал головой. — Он боится поранить ее и отдает ей круг. Он отдает ей танец. И все из-за того, что она женщина.
— А ты бы не отдал? — спросил я, когда клинки зазвенели. — Ты уверен, что смог бы забыть, кто перед тобой и танцевать как танцор с танцором?
Аббу мрачно посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Так я и думал.
— А ты? — не выдержал он. — Что бы ты сделал, Песчаный Тигр? Конечно, ты сам провел полжизни как женщина…
Я сильно сжал его запястье.
— Если не будешь осторожен, — тихо начал я, — наш танец начнется прямо сейчас. И на этот раз я тебе вскрою глотку сталью, а не деревом.
Рев толпы затих. Это не было ответом на наше с Аббу выяснение отношений, просто танец закончился. Значит Дел выиграла. Если бы победа досталась Набиру, толпа бы восторженно ревела. Дел они вознаградили только тишиной, потому что были потрясены.
Аббу, выругавшись, высвободил запястье.
— Ты болен, — прошипел он, — думаешь я этого не заметил? Ты похудел и даже глаза у тебя больные. Ты не тот Песчаный Тигр, чей танец я видел восемнадцать месяцев назад. Ты стар, болен или ранен. Одно из трех, Тигр?
— он помолчал. — А может все вместе?
Я показал ему все свои зубы.
— Если я болен — поправлюсь, если ранен — вылечусь, а если я стар, то ты старше. Посмотрись в зеркало, Аббу. Твоя жизнь на твоем лице.
Я не преувеличивал. На его смуглом лице резко выделялись рот и глаза. В темно-каштановых волосах уже появилась седина, нос был сломан по меньшей мере раз, а может и больше. Через переносицу шла глубокая зарубка, которая в годы моего ученичества была оставлена сделанным в Пендже кинжалом. Я знал, что Аббу было уже далеко за сорок — для нашей профессии он уже старик. И он не выглядел ни на год моложе.
Но я вообще-то тоже. Пустыня добротой не отличается.
Дел в круге сказала что-то Набиру, скорее всего попыталась деликатно его утешить, пообещала победы в будущем — она никогда не старается унизить мужскую гордость, если конечно сам мужчина на это не напрашивается. А Набир не напрашивался. Еще несколько минут назад он был уверен в своей победе, но я знал и другого танцора меча, который чувствовал то же, получая свой меч голубоватой стали, благословенный шодо. И который проиграл первый же танец опытному танцору, не пожелавшему потерять несколько минут и утешить уязвленного самонадеянного парня. Я заслуживал проигрыша. И я проиграл.
Теперь то же самое случилось с Набиром.
Как и я когда-то, он тяжело переживал поражение. Теперь оставалось только подождать и посмотреть, научит ли Набира чему-то этот проигрыш или он разрушит его дух. По мнению зрителей, Набир был опозорен — проиграть танец женщине! — но если он умен, в следующем танце он дважды подумает, прежде чем окончательно оценить соперника. Слишком много изменчивости в танце, так почему не может измениться и пол противника? И если Набир не научится к этой изменчивости приспосабливаться, он будет убит в первом же танце до смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});