повариха, назвала его по имени-отчеству, крикнула непонятное на кухню:
– Две «московские» принесите, девочки.
– Я им стены расписывал в комнатах для отдыха и на втором этаже, – пояснил Акимов.
Анаит терзало любопытство, что же мог нарисовать Мирон, но она постеснялась спросить.
Они сели в глубине зала. Акимов ушел в очередь и вернулся с двумя тарелками пельменей и чаем. На отдельном блюде сверкали сахарными кристаллами две плюшки.
– Это нам презент от заведения. Ты ешь мучное?
– Я все ем!
Запивая пельмени крепким и очень сладким чаем, Анаит выложила – во второй раз – свою историю.
Есть люди, которые слушают, как будто выполняют тяжелую работу. Молча, со стиснутыми зубами. Они вдумываются в сказанное, пытаются ухватить смысл, объять сразу всю историю с ее ответвлениями и действующими лицами… На лицах у них упорство и понимание, что эта работа должна быть выполнена во что бы то ни стало.
Так слушала Анаит бабушка.
Отец слушает вовлеченно и активно. Он бы уже забросал ее вопросами. Например: «А чем ты думала? Нет, мне действительно интересен ход твоих мыслей!» Неправда, папа, не интересен. Ты просто пытаешься таким образом показать, какой глупой я была.
Мама всегда слушает эмоционально. «Ох, Анаит! Как же небеса допустили такое?» Может пустить слезу и при этом всегда сводит все к тому, что ее ждет нищая несчастная старость. Для мамы все, что случается нехорошего с ее дочерями, – удар по ней самой.
Любые события в жизни Анаит мама рассматривает через призму того, как они отзовутся на ней. «Что значит – это произошло с тобой? Страдаю-то я!»
Алик всегда слушает молча. Не перебивая. Очень внимательно, не задавая ни единого вопроса. А в конце обязательно спрашивает: «Что ты хочешь от меня услышать?»
Ксения слушает, подгоняя и ускоряя повествование. «А ты что?.. А она что?.. А зачем она так? И что ты теперь?..»
Акимов слушал и одновременно ел. Сразу становилось ясно, что для него главнее. «Проголодался, наверное, за целый-то день», – подумала Анаит, которой вообще-то должно было быть обидно, что ей предпочли пельмени, но почему-то не было.
Однако, когда она закончила рассказ, оказалось, что Акимов не пропустил ни слова.
– Это даже красиво, – сказал он, отодвинув тарелку. – Как костяшки домино. Юханцева толкнула одну – и повалились остальные. Но расчет неточен.
– В каком смысле?
– Ульяшин вряд ли займет место главы союза. А без этого все построения Юханцевой не имеют смысла. Кроме того, она не учитывает тебя, например…
– А что я могу?
Акимов удивленно взглянул на нее:
– Например, придешь к Бурмистрову и расскажешь правду. У Юханцевой станет одним серьезным врагом больше. Она этого не просчитала. Или ты поговоришь с Ульяшиным и объяснишь ему, кто все это придумал. Или я с ним поговорю. Ну, и так далее. В общем, это довольно неустойчивая схема. Я всегда думал, что Юханцеву подведет ее заносчивость. Она почему-то уверена, что все всегда будут поступать так, как она решила.
Его слова заставили Анаит взглянуть на случившееся по-другому.
Юханцева далеко не так всемогуща, как ей показалось. А она сама, Анаит Давоян, далеко не так беспомощна.
– Этого не хватит, чтобы Бурмистров взял меня обратно на работу. – Она выпалила это прежде, чем успела подумать.
Акимов остро взглянул на нее:
– А ты хочешь к нему вернуться?
Анаит подумала и кивнула. Да. Мартынова была права. Вместо того чтобы жалеть себя и страдать о том, как она, такая образованная и утонченная, работает на такого невежду, нужно было брать у него все, что он способен дать. Она этого не сделала.
– А что нужно, чтобы Бурмистров снова согласился взять тебя своим советником?
Удивительный все-таки человек Мирон Акимов! Задает простые вопросы. Очень простые. Которые, однако, самой Анаит и в голову не пришли.
– Нужно…
Ответ явился сразу же.
– Вернуть картины, – упавшим голосом закончила Анаит. – Больше ничего не могу изобрести.
– Больше ничего и не надо… – Акимов замедлился, взгляд задержался в точке за ее спиной; он что-то напряженно обдумывал.
Будь Анаит чуточку проницательнее, она поняла бы, что у Мирона только что родилась идея.
Он едва заметно прищурился.
На первый взгляд идея показалась ему гениальной. На второй вылезали кое-какие сложности, с которыми придется столкнуться… Но все преодолимо, если потрудиться.
* * *
Сначала Анаит намеревалась ограничиться коротким сообщением. «Я больше не работаю с Игорем Бурмистровым, с вами будет связываться другой человек». Но передумала и решила позвонить. Все-таки детективы заслуживают не сухой эсэмэски, а телефонного звонка.
Услышав в трубке доброжелательный голос сыщика, Анаит внезапно спросила, можно ли ей приехать. Ей нужно кое-что им рассказать.
«Разумеется», – сказал Илюшин и добавил, что они будут рады ее видеть.
Анаит понимала: это всего лишь формула вежливости. Она, конечно, дурочка, но не законченная идиотка: видит, как он умело использует свою обходительность. Не успел ты очухаться, как тебя окружили теплом, заботой, вниманием, и вот ты уже смотришь в рот Макару Илюшину и ловишь каждое его слово. Она побаивалась людей с таким фантастическим обаянием. Это словно магия. Может, он душу продал дьяволу!
Жертвой колдовства пала и Антонина. Анаит заглянула к ней в мастерскую и увидела букет сирени. Не было никаких сомнений в том, кто подарил Мартыновой веник.
Анаит заявила, что это дешевое позерство. Сирень в октябре! Она, между прочим, завянет быстрее, чем солнце закатится! Подарок рассчитан только на то, чтобы произвести первое впечатление: ах, сирень!
«Не дешевое позерство, а дорогое», – ухмыльнулась Мартынова. Она позволила Анаит поискать цветочек с пятью лепестками. Анаит полчаса провела, копаясь среди соцветий. Пятилепесткового не нашла, слопала обычный.
Едва переступив порог квартиры Илюшина, Анаит сообщила, что ее уволили, так что она не представляет ничьи интересы, кроме собственных. «Да, Игорь Матвеевич нас предупредил, – спокойно сказал Макар. – Проходите, Анаит».
Хм! А при Алике обращался к ней по имени-отчеству.
Эта мысль Анаит развеселила. И вообще, что она пристала к этой сирени? Нечего ревновать Мартынову.
Из кухни выглянул Сергей, улыбнулся. Анаит при первой встрече его испугалась до ужаса. А теперь так искренне ему обрадовалась, словно он пообещал ей работу.
От кофе она отказалась. Постаралась пересказать, что с ней произошло, как можно короче. Без эмоций. Только суть.
Когда она закончила, сыщики переглянулись.
– Ай да Юханцева, – задумчиво сказал Макар. – Ай да молодец. Анаит, я вам очень сочувствую.
– Меня кто-нибудь уже заменил? – спросила она с бьющимся сердцем.
– Нет. Игорь Матвеевич связывается с нами сам.
Анаит тихонько выдохнула. Пока Бурмистров ищет искусствоведа, у нее есть шанс.
– А что… что с поиском? – спросила она без особой надежды.
Макар покачал головой:
– Простите, мы больше не вправе давать вам отчет. Мне очень жаль.
– Да, мне тоже, – машинально сказала Анаит.
Однако разговор успокоил ее. Теперь сыщикам известно то же, что и ей. Хотя вряд ли от этого будет прок: какое отношение имеют к похищению картин происки Юханцевой? Никакого!
Она поднялась, собираясь прощаться. Илюшин неожиданно спросил:
– Анаит,