а мне не страшно.
— Ну половина дела сделана — в самолет запрыгнули! Свалимся вместе!
— И, наверное, это главное.
— Надо на будущее учесть…
— Что ещё?
— Никуда тебя не отпускать, а то, гляди, ничего не боишься…
Лиза покачала головой, прижимая нос к гладкой щеке молодого человека, и закрывая глаза, приглушенно и тихо проговорила, будто таилась:
— Есть то, чего я на самом деле боюсь, Кос.
— Да, брось, чего тебе со мной бояться?
— Знаешь ли… — девушка не желала говорить о том, что поняла ещё весной восемьдесят третьего, когда взрослые напряженно молчали, не зная, как рассказать о смерти родителей. — Давай, только, я расскажу тебе об этом… Потом!
— Я всё равно достану! — шепчет он совсем тихо, видя, что Лиза безнадежно изображает сонливость.
— Нет, я расскажу тебе страшную правду, когда мы станет корявыми старичками.
— Старикан в маразме, а бабка с клюшкой? Зашибись…
— Заметь, это не я придумала.
— Ладно, раз не хочешь говорить — не лезу.
— Солнце, — Лиза снова раскрыла перед Космосом аккуратный фолиант, — прочитай мне ещё!
— Как скажешь…
Выстрел — гласило название повести, начинавшейся на восемьдесят девятой странице. Космос и Лиза даже не задумывались, чтобы это могло значить…
Комментарий к 89-й. Большие надежды
Космос/Лиза:
https://vk.com/photo-171666652_457239310
89-й. Гляжусь в тебя, как в зеркало
OST:
— Secret Service — Flash In The Night
Елена Владимировна Чернова, именуемая близкими детским прозвищем «Ёлка», давным-давно перестала чему-то удивляться. Пусть и лет-то ей, в самом деле, было не так много. Тридцать восемь. Она молода, красива и притягательна, как и в желанные двадцать пять. Но слишком часто судьба оборачивалась оборотной стороной, породив в Елене чувство полной готовности к любой перегрузке. Старший брат был прав, говоря о том, что это качество незаменимо. Будь подготовлен даже к хорошему.
И потому, когда Лиза радостно заявила, что выходит замуж… Пришлось лишний раз убедиться, что в жизни всё зеркально повторяется. Где-то все это она уже слышала, видела, уверяла в правильности собственного пути, и… Только это была не Лиза, а Лена Павлова. И исповедовалась она не тётке, а родной матери, и получила куда более суровый ответ…
«Никогда и ни за что… Он не фарцовщик, не диссидент, не враг народа… Ещё хуже! Кровь не вода!»
Потом непослушная дочь узнает — история похуже, чем у Монтекки с Капулетти. С таких долго не снимается гриф секретности. Родители молчат, а дети недоумевают, почему из-за чужих обид они должны лишиться счастья. Одиннадцатого марта семьдесят третьего Ёлка готовилась биться головой об стену, только бы мать перестала чинить им с Лёней препятствия. Испугал ли материнский гнев своенравную дочь, спустя час сбежавшую из запертой на все замки квартиры? Лишь добавил в поступки толику решимости.
Ключи старшего брата, найденные в отцовском столе, стали тому подтверждением. Уходить надо быстро, не оглядываясь. Мать считала, что зять второго секретаря обкома Ленинграда не мог быть евреем? Зазорно лишиться того, что предоставило им государство — особенно просторной двухэтажной дачки под Гатчиной, где Октябрина Станиславовна выращивала розы без шипов. А дочь не жаль?
Дачу все-таки отнимут, когда Владимира Александровича Павлова отзовут с посольской должности, отправляя на почётную пенсию. Мать, убитую новостью, хватит удар, граничащий с безумием. Будет разбито и зеркало в родительской спальне, и дорогой китайский фарфор. Придется ломать дверь, чтобы увидеть сломленную ненавистью немолодую женщину в полуживом состоянии.
У Ёлки затрясутся ладони, Лёшка с Татьяной будут попытаться поднять Октябрину Станиславовну с пола. Лиза, приехавшая в гости с родителями, спрячется на руках могучего деда, не двигаясь с места. Они будут с разочарованием смотреть на то, как доживает последние минуты близкий человек. Но до этого еще далеко.
Ёлка в очередной раз подумала, как сильно любит старшего брата, и, накинув на себя драповое пальто и аляповатый пуховый шарф, убежала из дома. Думая, что навсегда. Отец не будет держать зла, а что до матери… Она свой выбор сделала, и между ними никогда не было добросердечия. О чём жалеть? Лена свято уверена, что права во всем, переминаясь с ноги на ногу у казарм военной академии. Притоптывала легкими ногами, замерзала, ждала, не имея возможности уйти.
Мама не могла отнять у нее Лёню, а Лене нет дела до того, чем грешили чьи-то родители в прошлом. Бред какой-то! Любящей невесте лейтенанта военно-морского флота Рафаловича совершенно наплевать на холодный ветер и мороз, сковывающий ноги. Она готовилась стать женой советского офицера, следовать за ним хоть на край света, не оглядываясь на предрассудки, которыми так рьяно заполняла ей голову всесильная мать — майор НКВД в отставке.
Папа называл сослуживцев матери безликими фигурами, не сильно скрывая брезгливости к сотрудникам органов госбезопасности. Через пять лет Елена — партработник на почетной должности, увидит этих людей на похоронах Октябрины Станиславовны, и изумится тому, что никогда не видела друзей мамы у них дома на Московском проспекте.
— Леночка, ты не многое потеряла! Такие только на похороны и придут! — папа, всю жизнь почти слепо любивший мать Ёлки, впервые так строго отзывается о том, что окружало жену в действительности…
Ёлка лишь крепче сожмет локоть отца, желая спрятаться от серых посланцев из застенков Лубянки и Литейного. Ужаснется тяжёлым взглядам из другого мира, пусть и взрослая девочка. А сколько еще впереди? Подумать страшно. Но на дворе холодный март семьдесят третьего, и Лена надеялась, что один человек — её судьба, от которой не сбежать. Ведь Лёнька любит её с детства. Вместе со школьной скамьи. Её мушкетер, защита и оплот. Раф обязательно всем докажет, что полюбил в ней нелюдимую гордячку, девочку с книжкой, а не дочь второго секретаря Ленинградского обкома партии. Мама не права!
Не получилась сказка. Разбилась о корку льда Финляндского вокзала, стоило услышать правдивые слухи досужих сплетниц, от которых Рафалович не смог отмыться. Её жених так пылал любовью, что не брезговал мелкими изменами. Этого Ёлка простить не могла. Читала всё и сразу по его честным глазам. Леонид никогда не умел врать, хоть и пытался построить вокруг Ёлки воздушные замки. За один день мир разрушен суровой реальностью.
На запальчивое предложение Лёньки «бежать к маме Риве», которой, к слову, никогда не нравилась ни Лена, ни её семейство, Лена Павлова ответила категоричным и холодным отказом. Пользовать Лёня мог кого угодно! Спи, с кем хочешь, сынок. Ты сам себе хозяин! Но чтобы брать дочь «проклятого комендантского семени»? Непозволительно! Эти Павловы виновны в том, что Рафаловичам приходилось терпеть лишения…
Былые влюбленные разошлись, как в море