Читать интересную книгу Черная радуга - Евгений Наумов

– Вот черти, – растерянно сказал я. – И плату не забыли. Она повернулась на живот и, болтая в воздухе смуглыми длинными ногами, покусывая травинку, задумчиво смотрела на удаляющуюся стрекозу.

Я хотел разбить бутылку о камень, но вовремя вспомнил, что Вадим любит неразведенный.

Мы допили бренди и, тесно обнявшись, пошли по вечереющей тундре.

В селение вернулись, когда сгущались сумерки. И первым, на кого наткнулись, был Окрестилов. Он выскочил, поводя очками, как стереотрубой.

– А я кругом ищу. Все в ажуре. Даже выписки из акта сделал – сплошная липа, невооруженным глазом видно.

– А кто подписал?

– В том-то и фокус! Никакая не комиссия, проставлены лишь фамилии, а подпись всего одна. Специалист, растак его, знаю как облупленного. За бутылку такой акт состряпает – мать родную спишешь.

– Надо срочно выбираться в город.

– Завтра придет вертолет за Верховодой. Я уже выяснил.

– А он возьмет? – с сомнением спросил я.

– Как же прессу не возьмет! – выпятил Вадим грудь со значком. – Такого еще не было… А вы со мной.

– На… получи, – я вручил ему спирт.

– Откуда? – в уголках рта у него даже слюна закипела. – Это же…

– Нашли залежи в тундре.

– Идем, идем, квакнем! – он споро зашагал впереди.

На следующий день к вечеру мы прилетели в город.

Дальнейшее было делом техники. Хотя и не только ее. Вадим вязался со своими друзьями-журналистами в областном центре, и те порекомендовали ему одного розыскника – майора, четверть века протрубившего в органах, ожесточенного идеалиста, воюющего с гидрой преступности, не взирая на лица и посты. Таких на Севере мало. Майор прилетел первым же самолетом с различной специальной аппаратурой: жучками-микрофонами, магнитофонами, рацией, приборами дневного и ночного видения – много техники нужно, чтобы ухватить мерзавца, действующего голыми руками!

За Рацуковым и Касянчуком было установлено первым делом жесткое наблюдение, и если бы нашелся кто-то, кто решил их предупредить, то сразу же попал бы в поле зрения: майор свое дело знал. Плотно сбитый, немногословный, с хронически подозрительным взглядом, но энергичный и толковый, он, казалось, успевал всюду и неизвестно, когда спал. Со мной он провел два часа, подробно расспросил обо всем (снял показания), внимательно изучил зашифрованное послание Петровича – оказывается, и этот шифр был знаком ему, пояснений не требовалось.

Накрыл он соучастников в нужный момент лишь через неделю. Бравый капитан УГРО под видом ночного дежурства объезжал город и остановился у гаража. Неслышная тень скользнула в его «уазик». Весь разговор был зафиксирован на пленку, через приборы ночного видения операция сфотографирована. Злодея взяли сразу же, едва машина отъехала, а за действиями капитана продолжали наблюдать. «Объект направился к морпорту», «объект направился к милиции», – поступали сообщения.

На некоторое время Рацуков озадачил наблюдателей. Зайдя в кабинет, он положил пакет с деньгами в свой служебный сейф.

Несмотря на поздний час, начальник отдела задержался словно бы по срочным делам, а на самом деле выжидал, чем все кончится. Он зашел в кабинет Рацукова, и тот доложил, что в городе все спокойно. «Больше ничего не имеете сообщить?» – дал ему последний шанс начальник. «Нет, все в порядке», – повторил капитан, не уловив в этом вопросе грозовых (а может, наводящих?) ноток. И тогда в кабинет вошел майор со своими помощниками. Увидев их, Рацуков, и без того хронически бледный, побелел как стена.

– Откройте сейф, – без лишних слов приказал майор.

На следующий день прилетел начальник областного управления, генерал. Топая ногами и матерясь, он самолично сорвал погоны с капитана, который со вчерашней ночи находился в камере предварительного задержания. А через четыре месяца состоялся суд.

Но еще до этого мне и Вадиму пришлось пережить великое разочарование. Несгибаемый майор сделал всего одну ошибку. Злодея освободили почти сразу же, а на суде он выступал в качестве… свидетеля. Оказывается, на следующее утро после задержания Касянчука (темь, микрофоны, приборы ночного видения) в областное управление поступило его заявление, что капитан милиции Рацуков, шантажируя его, принуждает к даче взятки. Указывалось даже, когда и где это произойдет. Не будучи уверенным, что у Рацукова нет сообщников в городском отделе, Касянчук посылает свое заявление прямо в областное управление почтой. Вот тебе и невзрачная личность!

Штемпеля на конверте дивно четкие: письмо отправлено из города на три дня раньше, пришло очередной почтой. За три дня до дачи взятки! На языке юристов это называлось алиби, что полностью освобождало Касянчука от уголовной ответственности. Ну, а на нашем языке…

– Все-таки они оказались проворнее, – задумчиво проговорил Вадим, когда мы тупо обсуждали происшедшее. – Вишь, даже майора с его аппаратурой обскакали, оперативнее сработали.

– Механика, конечно, простая, – уныло поддакнул я. – Письмо заранее проштемпелевали тут на почте, кто-то отвез его в область – самолеты ходят каждый день – и затаился. Или еще проще: тут передали, там встретили. А когда получили сообщение о захвате Касянчука – тоже просто, позвонить и сказать:. «Бабулька приехала», – тут же кинули письмо в ближайший почтовый ящик. Обошлись и без приборов ночного видения…

– Читал недавно статейку об ужасах мафии, – заговорил снова он после недолгого молчания. – Стреляют, убивают, пытают…. Да ведь это просто болваны! Нет, ты сработай вот так: без единого выстрела, в условиях вечной мерзлоты.

– Может, на суде что откроется?

Но на суде ничего не открылось. Рацуков, видимо, до последнего на что-то надеялся и утверждал, что действовал в соответствии с разработанным им лично планом оперативных мероприятий. Положив пакет с деньгами в сейф, он хотел на следующий день оформить протокол, выявить преступные связи взяткодателя, проследить, разоблачить и тэ дэ. Даже ссылался на головную боль после дежурства. Но это звучало как детский лепет. И ему было понятно, что даже о готовящейся, а не о полученной взятке он должен был незамедлительно поставить в известность начальство и, если хотел разрабатывать какой-то план, то мог это сделать только согласовав, получив санкцию и в содружестве с могучим коллективом. А иначе все это называлось уже не оперативно-розыскными, а преступными замыслами. И главной уликой преступных замыслов служило то, что он даже на дополнительно-наводящий вопрос начальника: «Вы ничего больше не имеете сообщить?» не заикнулся о полученной взятке.

Касянчук бойко и уверенно барабанил свою версию об угрозах капитана угро, его постоянном терроре, препятствиях, чинимых нормальной работе артели, в результате чего он, бедолага, вынужден был поставить в известность органы и пойти на взятку, чтобы вывести на чистую воду «темную личность, окопавшуюся в стройных рядах нашей милиции».

– Мог ли я после этого не думать, что он всех купил? – вопрошал законно задавленный террором свидетель.

Суд выглядел странно. Если бы какой-то свежий человек с материка напал на него, у него возник бы правомерный вопрос: ну чего бояться Касянчуку, каких угроз, какого террора? Но никто даже судья, не задал столь правомерного, но риторического вопроса – все знали о полузаконных сделках, совершаемых и Касянчуком, и другими толкателями артелей (не зря ведь платят наличными!), о жалкой зависимости старателей не только от всемогущего капитана милиции, но даже от какого-то клерка, который вдруг откажется подмахнуть нужную бумажку, и приходится его ублажать через ресторан или еще как. Считалось, что все необходимое артель получает от прииска, за которым она закреплена, но это была фикция. Прииск порой не мог обеспечить свои участки даже гвоздями, кто уж будет заботиться о каких-то рвачах, которыми считали старателей. «Рванут свой кусок, а там хоть трава не расти!» И «рвачи» обеспечивали себя сами.

Все знали легенду (читай: действительный случай) о провалившемся под лед приисковом бульдозере. Пригнали автокраны, тягачи, несколько дней орудовали, пытаясь достать затонувшую единицу со дна речного. Но так и не достали, махнули рукой и списали.

И едва был подписан акт, на берегу появилось звено одной из артелей. Рыжий старатель, хватанув стакан спирта, нырнул на дно, зацепил петлей стального троса машину, и два других бульдозера, таких же списанных, выволокли ее на берег. Вся операция заняла не больше десяти минут, а на следующий день бульдозер уже рокотал на участке старателей.

Потому на суде и не касались многих щекотливых вопросов, в них можно утонуть, как утонул тот бульдозер. Все внимание сосредоточили на действиях капитана. И тут произошел инцидент который всех развеселил. Рацуков вдруг жалобно возопил:

– Я столько лет старался, служил, а меня заперли в какую-то грязную камеру и хлеб дают такой черный, что моя собака жрать не станет!