Их путь лежал мимо скотного двора. Ещё когда они поднимались по склону некрутого холма, их ушей достиг душераздирающий визг свиней и хриплая матерная брань. Через минуту их взору предстало настоящее побоище: по загону, оскальзываясь в грязи и нечистотах, носились ошалевшие животные, а за ними с окровавленным топором в руке как-то нелепо прискакивал старик, обутый в стоптанные кирзовые сапоги и одетый, несмотря на теплую погоду, в ватные штаны, продранную, с клочьями ворчащей ваты, телогрейку и солдатскую шапку-ушанку со светлым следом от снятой кокарды. Несколько поверженных свиней уже валялись недвижимо в дальнем углу загона, а сейчас престарелый колхозник приканчивал очередную жертву, нанося ей удары обухом топора по голове. Череп уже треснул, и из пролома, в месиве костей и крови, виднелся мозг животного, исходящий волнами боли и ужаса.
— Эй, любезнейший, позвольте вас на минуточку отвлечь! — окликнул колхозного тореадора учитель, когда тот нанёс решающий удар, и несчастное животное, погасив в горле предсмертный визг, суча ногами в агонии, затихло. — Чем это, собственно говоря, вы здесь занимаетесь? К чему такое зверство? — Он постучал посохом по верхней, прогнившей и заляпанной грязью, доске загона, ощетинившейся ржавыми гвоздями.
Дед вздрогнул, словно проснувшись, топор выскользнул из его рук и шлёпнулся в бурое месиво, он медленно повернулся в сторону говорившего, развел руками и заплетающимся языком пролепетал:
— Дык… это самое… Хозяин приказал!
— Какой Хозяин? Вы что, не понимаете, что электричества нет, холодильники не работают, и всё это мясо вы не сможете съесть всем селом и за неделю? — пытался приводить Пала Карло разумные доводы, взывая к остаткам ума и совести колхозного патриарха.
— Спрашиваете, кто таков Хозяин? — плюгавый дед рассмеялся хрипловатый смехом. — Хозяин, он и есть… Хозяин. Нечто вы Хозяина не знаете?.. А насчет мяса-то не сумлевайтесь. У Хозяина аппетит хороший!
— Что он там несёт? — пожал плечами Андрей. — Хотя постойте… Помните, те, вчерашние мужики тоже поминали какого-то Хозяина?
— Что же тут такое вообще происходит? Куда смотрят советская власть и руководство колхоза? — высказал Папа Карло вслух нелепые и несвоевременные мысли.
— Кака така советска власть? Нет никакой советской власти! Есть только власть Хозяина! — Дед снова поднял топор и с угрожающим видом направился к непрошенным гостям. — Убирайтесь-ка подобру-поздорову, не мешайте дело делать! Ходют тут всякие! — прорычал он, смачно сплюнув на землю.
— Ну что же, доводы разума тут, похоже, бесполезны, — пробормотал уязвлённый учитель. — Пойдемте, ребята.
И они пошли по немощёной центральной улице села. Учитель сердито постукивал посохом по накатанной колее, вздымая облачка пыли, которые долго висели в воздухе, потому что ветра внутри Сферы не было, шел, молчал, сокрушенно покачивал головой, что-то бормоча себе под нос. Андрей разобрал только «окаянные дни», как ему показалось.
— О чем вы, Виктор Александрович?
— Понимаешь ли, Андрюша, всё происходящее напоминает мне события первых лет революции, как, впрочем, и последующую советскую историю. Недавно я прочел в «толстом» журнале дневниковые записи Ивана Бунина. Так вот в них он описывает такой случай. Крестьяне разорили барскую усадьбу. Помещик был большим любителем живности и помимо прочего держал в вольерах трёх павлинов. И крестьяне со смехом и гиканьем носились по двору за бедными птичками, поймали, выдрали перья из хвоста и оставили истекать кровью… Тоже мне эстеты, любители прекрасного!.. Да, многого мы не знали, о многом лишь догадывались, и сейчас тёмные тайны советской истории всплывают наверх… — Учитель снова замолчал, а Андрей и Игорь переглянулись у него за спиной и понимающе кивнули друг другу, богатые той мудростью юности, которая жизни совершенно не знает, а пополняется лишь чтением книг и газет, а то и просмотром телеящика, и почему-то позволяет себе судить других.
— И эти места знали нечто подобное, как я уже рассказывал, — начал Андрей, а потом их подхватило… понесло… Они барахтались в волнах времени, имеющих почему-то столь знакомый им теперь зловещий фиолетовый оттенок. Ощущение было такое, будто они попали в воздушную яму. Или, подумал Андрей, как будто летишь на качелях вниз, и все внутри замирает. И сладко, и страшно одновременно!.. Вынырнули они почему-то ночью, в тех же местах, но совершенно в другом времени.
Тревожная ночь была освещена неверными языками горящих факелов, мечущихся по господскому саду. Шли молча, шепотом переругиваясь.
— А не боязно? — дрожал ломающийся юношеский голос.
— Чаво уж там! — отвечал ему густой баритон старшего спутника. — Они, мироеды, веками из нашего брата кровь сосали! Довольно!.. Власть нынче переменилась. Слыхал последний лозунг? Вся власть — Советам! Вот это я понимаю, вот это дело!
— Вегно гассуждаете, товагищ, — картавил рядом писклявый голосок обладателя кожаной тужурки и блеснувшего в пламени факелов пенсне. — Кгасного петуха им подпустить, а самих по мигу пустить, — тихонько хихикнул он в ладошку, довольный удачно сложившимся каламбуром.
— Чаво уж там! Запаливай, робяты! — откликнулся обладатель густого баритона, разбив окно барского дома и швырнув внутрь факел.
— Как же так? — изумлялся его молодой спутник. — Ведь у него там жена, дети! Они-то в чем виноваты?
— Все барское отродье — под корень! — орал его старший спутник, размахивая очередным факелом, заботливо переданным ему кожаным.
И пошла огненная потеха! Угол барского дома быстро занялся, озарившись красным, потрескивая и роняя искры во тьме.
— Князь! Князь! Уезжайте! — кричал Андрей не своим голосом. Но, похоже, обитатели усадьбы уже заранее позаботились о путях отступления, потому что от парадного подъезда вскоре, скрипнув рессорами, спешно отъехал груженый экипаж, унося князя и домочадцев от взбеленившихся крестьян, некогда их верных подданных.
— Жги-гуляй! — визжал кожаный, распаляя разошедшихся мужиков, и в стеклышках его пенсне зловеще плясали красные отсветы. — Бгатва! — горланил он позже, — айда цегковь ггабить! Ведь они, попы-нахлебники, тоже тгудовой нагод обигали! Айда, за мной, газживёмся поповским золотишком!
— Стойте! Или креста на вас нет?! — кричал Андрей, выходя из-за кустов красной смородины наперерез беснующейся толпе. Вдруг в голове его снова поплыл фиолетовый туман, и он очнулся, слегка потеряв равновесие и покачнувшись, на центральной улице многострадального села, поддерживаемый заботливой рукой Метиса.
— Спокойно, Андрюха, всё уже позади. По-моему, мы просто побывали в прошлом… Как вы считаете, учитель?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});