Вот в такой обстановке началось последнее памятное дежурство на командном пункте капитана Воронина. Обстановка как обстановка. Всё как обычно.
Через несколько минут после доклада о приёме дежурства позвонил оперативный дежурный вышестоящего КП (всё тот же подполковник Андреев) и приказал передать майору Скотниченко, чтобы тот позвонил его командиру. Естественно, что Скотниченко отсутствовал и в части, и дома, о чём Воронин и доложил наверх. Тогда Андреев приказал найти того, кто замещает командира, ведь не может же часть оставаться без хозяина. Воронин после долгих поисков поймал по телефону выезжающего через КПП городка на личной машине зампотыла полковника Сыфку и передал ему это распоряжение.
Прошло минут двадцать. Никто так и не позвонил, после чего Андреев приказал объявить части «тревогу». Воронин включил сирену, передав по телефону все необходимые команды, и в положенное время доложил о готовности дежурных сил «условно».
— А командира на КП нет реально? — раздался по громкоговорящей связи взвизг давно заведённого, доведённого до кипения подполковника Андреева.
— Так точно! Командир реально где-то задерживается.
— Задерживаются генералы, а все нормальные люди преступно отсутствуют! А тебя я вновь снимаю с дежурства как не выполнившего свои обязанности и не обеспечившего прибытие командира на КП по «тревоге».
— Спасибо!
— Благодарить будешь потом! А сейчас ждите наших людей. Они вправят вам мозги, и тебе тоже, наведут там порядок.
— Ждём-с!
— Ты-ты-ты мне не хами! Я-я-я всё сделаю, чтобы тебя до суда чести довести, чтобы тебя из армии выперли! Понял?
— Я уже давно всё понял.
Ещё минут через пятнадцать позвонили по прямой линии направленца:
— Это звонит твой третий сосед слева Артур Сагалаев.
— А-а! Помню, частенько встречались на конкурсах…
— Правильно! Привет! Так вот о чём я хотел предупредить. Андреев служил в нашей части. Очень неприятный товарищ, любит нагадить. Для того чтобы перебраться наверх, на теперешнее место, в своё время безбожно стучал на сослуживцев. Наверняка и сейчас среди особистов у него друзья есть, так что ты особенно с ним не заводись.
— Ну и хрен с ним…
— Тебе виднее. Пока! Бывай! А все-таки, как у вас дела? Пикник на обочине?
— Страшнее… Намного страшнее.
Уже поздно ночью, когда проверяющие благополучно убыли, на КП прибыл командир части майор Скотниченко. Он тяжело плюхнулся в командирское кресло и после минутного молчания забубнил:
— Ну ты, Воронин, меня сильно подвел. Я надеялся, что ты меня прикроешь. Я всё-таки твой командир. Давай сделаем так: ты сейчас напишешь объяснительную записку, что я с утра позвонил тебе и объяснил, где я буду, дал тебе телефон, по которому меня можно найти, а ты то ли забыл, то ли еще что-нибудь, но не стал меня искать. В общем, придумаешь что-нибудь, ты же мужик умный. Значит, возьмешь все на себя, а я не забуду этого и отблагодарю. Потом договоримся о частностях. Вот я тебе тут проект записки составил, посмотри, может, ещё что придумаешь, но от смысла не уклоняйся. На!
— Сверни свою бумажку в трубочку и засунь себе кой-куда!
— Ты что, охренел?! Да я твой командир, да я… Сгною! Изничтожу!
— Если успеешь, — и Воронин ожесточённо начал дергать ремешок кобуры пистолета. Майора как ветром выдуло из зала, но Воронин все-таки дослал патрон в патронник и выстрелил в полузакрытую бронированную дверь.
38. Сфера
И без того жалкий вид вымирающего среднерусского села на двадцать дворов, добрая половина которых оживала только с приездом дачников, после промчавшейся бури смог бы тронуть даже сердце завзятого западника. Андрей заглядывал в бездну, где тяжелыми фиолетовыми волнами ходило Нечто, но вид лежащих в руинах обезлюдевших улиц был, пожалуй, еще ужасней.
— Так, значит, мы будем просить помощи у военных? — отвлёк Андрея от мрачных мыслей вопрос Метиса.
— Да, придётся, — откликнулся Папа Карло. — Но прежде мне хотелось бы посетить сельсовет, так сказать, прозондировать почву. Чем нынче живет и дышит советская власть и что она предполагает предпринять в нынешней ситуации? Признаться, меня несколько удивляет бездействие её представителей вот уже в течение трех суток. — Он взглянул на часы и утвердительно кивнул. В Сфере не было смены дня и ночи в привычном смысле, внутри неё царил мягкий вечерний полумрак, и определить время можно было только с помощью часов, которые продолжали здесь исправно служить своим хозяевам. — По крайней мере, к нам в церковь они до сих нор не заглядывали.
— Зато мародеры не обделили нас своим вниманием, — вставил Андрей, вспоминая вчерашний визит двух подвыпивших мужиков, любителей лёгкой наживы. Вопреки правилам гостеприимства, мародерам после непродолжительного выяснения отношений пришлось указать на дверь.
— Теперь долго не сунутся! — удовлетворенно протянул Игорь, потирая ушибленный во вчерашней потасовке кулак.
— Не надо обольщаться, не эти, так другие, — урезонил его учитель. — Правда, с такой надёжной гвардией, как вы, ребята, нам не страшен любой враг. Заручиться бы только поддержкой военных… А может, и родная власть чем пособит. В любом случае, мы это скоро выясним. Если сельсовет не идет к народу, то народ идет к сельсовету! — Он взмахнул посохом, указывая путь.
Их путь лежал мимо скотного двора. Ещё когда они поднимались по склону некрутого холма, их ушей достиг душераздирающий визг свиней и хриплая матерная брань. Через минуту их взору предстало настоящее побоище: по загону, оскальзываясь в грязи и нечистотах, носились ошалевшие животные, а за ними с окровавленным топором в руке как-то нелепо прискакивал старик, обутый в стоптанные кирзовые сапоги и одетый, несмотря на теплую погоду, в ватные штаны, продранную, с клочьями ворчащей ваты, телогрейку и солдатскую шапку-ушанку со светлым следом от снятой кокарды. Несколько поверженных свиней уже валялись недвижимо в дальнем углу загона, а сейчас престарелый колхозник приканчивал очередную жертву, нанося ей удары обухом топора по голове. Череп уже треснул, и из пролома, в месиве костей и крови, виднелся мозг животного, исходящий волнами боли и ужаса.
— Эй, любезнейший, позвольте вас на минуточку отвлечь! — окликнул колхозного тореадора учитель, когда тот нанёс решающий удар, и несчастное животное, погасив в горле предсмертный визг, суча ногами в агонии, затихло. — Чем это, собственно говоря, вы здесь занимаетесь? К чему такое зверство? — Он постучал посохом по верхней, прогнившей и заляпанной грязью, доске загона, ощетинившейся ржавыми гвоздями.
Дед вздрогнул, словно проснувшись, топор выскользнул из его рук и шлёпнулся в бурое месиво, он медленно повернулся в сторону говорившего, развел руками и заплетающимся языком пролепетал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});