— Как у тебя все просто. До этого ты говорил, что лучше бы я не рождалась, а теперь приходишь и предлагаешь все это забыть и дружить семьями? Такой весь хорошенький дедушка. А завтра я что-то сделаю не так и ты снова меня выкинешь? — Бросаю взгляд на Вана, что смотрит на нас и не понимает, о чем мы говорим. — Ты называешь его китайский лохом, это нормально для того, кого ты хочешь в мужья мне?
— Да ладно, не цепляйся к словам. Ван твой, нормальный парень. Главное, с мозгами и деньги зарабатывать умеет.
— Да не важно, какой он парень. Я не буду с ним. — Бросаю на Ваню взгляд и мысленно жалею. Отец притянул его сюда и заставил проходить через все это. — Я не люблю его и ради тебя не буду ни с кем встречаться и спать.
— А что, лучше лишь бы с кем, но по любви? А потом придешь через год и будешь плакаться, что ошиблась.
— Не буду, — повышаю голос.
— Я лучше знаю, — его голос холодеет и я уже не так уверена, что справлюсь с ним без чьей-то помощи. — У половины моих коллег дочери также. Сначала у нее любовь неземная, а потом “папа я была не права”.
— Плевать мне на твоих знакомых. Я уже не маленькая, справлюсь без тебя.
— Как ты справишься? На что жить будешь? А потом все будут говорить, что Орлов от дочери отказался?
— А ты что, не отказался? Зачем вообще настраиваешь Вана против меня, ему зачем этот ребенок?
— Чтобы бы был повод вас соединить.
— Не надо нас соединять, забудь о нас! — я кричу, но он меня не слышит. Закатывает глаза, как будто понимает, что придется все сначала начинать объяснять.
— Как я могу забыть о том, что у меня будет внук, — усмехается и потирает подбородок.
— Что-то, когда ты отправлял меня на аборт, не особо мечтал стать дедом, сейчас-то что поменялось?
— Теперь я знаю, кто отец и одобряю. — Отец ухмыляется, показывая, что его это радует.
А мне становится смешно от этой ситуации. Он уверен, что это это Ванин ребенок, я ведь так и не сказала ему, почему мы расстались.
— Это не его ребенок, — Я пожимаю плечами и сдерживаю улыбку. Нравится то, что тут он бессилен что-то изменить. Даже за свои чертовы деньги. — Твоя непутевая дочь снова загуляла. Я даже не помню, кто это был. — Я знаю, что сказать, чтобы сделать ему больнее. — Думаешь, он будет счастлив забрать из роддома ребенка с европейской внешностью? Тут и тест днк не придется делать. — Смеюсь ему в лицо.
— Проститутка, — правая щека тут же жжет от пощечины, а я инстинктивно поджимаю ноги к животу и закрываюсь руками.
— Что она сказала? — спрашивает Ваня на английском, обращаясь к отцу, уже возле меня. Но для меня это показательно. Он ничего не сделал отцу, только спросил. Даже не стал между нами, чтобы защитить меня.
— Скажи, что это неправда. — Отец сжимает мне руки и трясет, не обращая внимание на вопрос китайца.
— Это правда, — я скидываю его руки и снова закрываюсь. Надо сбежать отсюда. Или позвать на помощь. — Слышишь? Правда!
— Что тут происходит? — слышу Мишин голос в дверном проеме. За всем этим шумом я даже не услышала, как открылась дверь. Все… он тут и он всех видит. Отец оборачивается и сейчас точно все поймет. Миша быстро перебегает между нами всеми взглядом и задерживается на Ване. Его-то он точно помнит. А я не переживу, если сейчас он развернется, обидтся и оставит меня одну с ними. Боль в груди подступает к горлу, выворачивая весь страх наружу. Я его обманула…
Пока отец сканирует Мишу и отвлекается от меня, я спрыгиваю с кровати и за пару секунд оказываюсь возле парня. Прячусь за его спину и цепляюсь пальцами в толстовку. К черту, что до этого писала не приходить. Он мне нужен и должен поверить, что я не звала их.
— Ты кто такой? — Отец поднимается с кровати и кивает Мише.
— Миш, они хотят увезти меня, пожалуйста, не отдавай, — стягиваю пальцами ткань и шепчу, выглядывая из-за плеча.
— Иди, на коридоре меня подожди и не волнуйся. — Оборачивается ко мне и спокойно отвечает. Следом целует в висок и разжимает ладони. — Быстро. — Строго в глаза. Приводит в чувства. И я слушаюсь его. Выхожу в коридор и замираю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А вы кто? — Слышу, как Миша переспрашивает отца.
— Перед тобой, что ли, отчитываться? Это ты кто такой?
— Михаил Егорович Шилов, — произносит Миша зачем-то полное имя и отчество. Как будто хочет, чтобы отец запомнил.
— Так это ты, что ли, заделал ребенка моей дочери? — Папа не сдерживается в выражениях. Хорошо, что Миша все про меня знает, иначе отец бы наговорил ему…
— Я, — смело отвечает, перебивая мои мысли. Хоть Миша и не уверен наверняка, но не дает им усомниться. Только бы отец отстал после этого.
— Бессмертный, что ли? Она помолвлена, какого хера ты лезешь туда, куда тебе не надо?
— Не собираюсь перед вами отчитываться. Если переживаете за свою дочь, то лучше бы думали о том, что ей волноваться нельзя, а не приходили и не запугивали.
— Указывать мне будешь, что делать?
— Видимо буду, раз сами не понимаете.
— Рот закрой.
— Вам лучше уйти и не волновать ее.
— Это тебе лучше уйти и вообще не появляться рядом с ней. Сделаем аборт, а потом сделаем ребенка от того, от кого надо.
Я слышу, как Миша ругается, а следом звон чего-то и глухие удары следом. Ладошкой прикрываю рот и понимаю, что там что-то происходит. А я ничем не помогу помочь. Оборачиваюсь в поисках помощи. Но все, как медузы плавают по коридору и не слышат того, что происходит в палате.
— Помогите, — кричу на весь коридор и срываюсь в сторону выхода. — Охрана. Кто-нибудь…
— Что случилось? — На встречу мне выбегает медсестра и хватает за руки. Объясняю ей, что там за дверью что-то происходит. Ругательства и проклятия отца становятся громче, а Мишу вообще не слышно.
Девушка говорит мне отойти к дивану и не волноваться, а сама вызывает охрану и заглядывает в палату. Я только вижу со стороны, что там вещи не на местах и голос отца. Охрана оказывается тут считанные секунды.
Закрываю уши и глаза, чтобы не слышать этого. И только сейчас чувствую, как снова тянет живот. С приходом охраны все успокаиваются, а я нащупываю опору, к которой могла бы прислонится. Ноги слабеют и хочется сжаться в комок, чтобы заглушить боль. Чтобы скорее все разошлись и просто прилечь. Но пока охрана разбирается, оседаю на пол, хватаясь за живот.
— Да, отпустите вы меня, — слышу в коридоре голос отца, которого выводят из палаты. — Я на вас еще в суд подам за такое содержание моей дочери.
Кулак сжимаю зубами, чтобы не завыть. Когда это закончтся? Когда он наконец отстанет от меня? Когда даст жить? Когда денег своих наберется наконец…
Его голос с проклятиями удаляется, а меня начинает колотить. Дрожь никак не могу унять, а сердце бьется судорожно и не может никак успокоится. Еле дышу, хватая воздух ртом, как брошенная на берег рыба…
— Где девушка? — Слышу Мишин голос. — Валерия где?
Мое имя звучит так красиво, когда он произносит его.
— Тут была где-то, — голос медсестры все дальше, а в глазах появляются жучки с которыми ничего не могу сделать. — Я ее к дивану отправляла.
— Миша, — зову шепотом, потому что голос сорвала, пока звала помощь.
Миша через секунду на коленях передо мной. Ледяные ладони на моих щеках. Сквозь пелену слез вижу ссадину у него на скуле.
— Лер, все нормально, успокойся. — Обнимает и прижимает к себе. Так уютно и надежно рядом с ним, но все равно страшно.
— Я его потеряю, — шепчу сквозь слезы, сжимаясь от боли. — Никто не хочет малыша кроме меня, я его потеряю… — Утыкаюсь ему в шею и не хочу отпускать.
— Я тебе потеряю… — Губами в мои. — Держись, слышишь меня, не сдавайся. — Целует, поддерживая и извиняясь одновременно. — Вы мне нужны — и ты, и малыш. Даже не думай опускать руки. Береги его, Лер. Мы не отдадим тебя отцу.
— Больно очень, Миш, — шепчу в губы и чувствую, как отстраняется. — ***ть, Лера… У нее кровотечение, — слышу как кричит кому-то и начинаю часто дышать. — Врача, скорее.