все никак не мог изгнать из памяти леденящее воспоминание о первой атаке кхтуна и о том, как он гнался за мной по ночному умирающему лесу. Рассудком понимал, что подобные страхи глупы… но я так не боялся даже в тот день, когда сговорившиеся смертники тайком перепилили общую цепь и разом набросились на меня в камере для приговоренных, зная, что терять им нечего, а коли убьют палача то отсрочат смерть еще на несколько лун…
— И ты согласна с их словами? — наконец спросил я, опускаясь на одеяло и с удовольствием ощущая мягкость. Люблю все эти сказы про неприхотливых как дикие звери никогда не устающих путников, но я сам предпочитаю спать в тепле и на мягком. И почему-то уверен, что в старости — коли доживу — мои кости и суставы отблагодарят меня сторицей за такую заботу.
— С их уверениями, что кхтуны — это кара ниспосланная на людей?
— Ну да…
— Не согласна! — отрезала сильга и, подойдя, уселась на свое одеяло, пару раз подпрыгнула и по ее лицу разлилась тихая удовлетворенная улыбка. Узнаю бывалую путешественницу, узнаю…
— Но тогда к чему ты…
— Вспомнила о служительницах Лоссы и их утверждениях?
— Да…
— Потому что я еще молода. А молодые сильги хуже лесного пожара, как о нас говорят старые и уже успокоившиеся наставницы. Я продолжаю задавать вопросы и искать ответы. И я злюсь… злюсь на сестер Лоссы… и все из-за их утаиваний! Но… сильги мало чем краше, Рург.
— Что утаивают сестры? Истинную суть кхтунов?
— Есть такие подозрения у многих… почти невысказанные подозрения.
— Но в чем правда?
— Никто не знает правды, Рург — вздохнула Анутта — Не подумай, что я ухожу от ответа. И в мыслях не было. Не поверишь, но одна из весомых причин застарелой вражды, между сильгами и сестрами Лоссы как раз заключается в этом.
— В вопросе?
— В ответе на него. Сестринство Лоссы и сестринство Сильгаллы подозревают друг друга в знании главной тайны, но утаивании правды. Одни обвиняют других. Почему, по-твоему, я вот так спешно покинула гостеприимный сытный Буллерейл и тебя почти силком утащила за собой?
— Ты уже говорила. Сестры.
— Страх! — добавила сильга и ее голос зазвенел встревоженным колокольчиком, чей звон быстро затерялся среди окружающих приютный валун молодых и старых елей — С первого дня моего обучения как сильги мне денно и нощно вдалбливали в голову — бойся могущественных сестер Лоссы! Остерегайся их внимания! Среди молодых учениц ходят подлинно жуткие истории о пропавших прямо с дорог сильгах, чья судьба неизвестна по сию пору.
— На дороге может случиться всякое…
— Согласна. Но всегда проводится расследование, Рург. Мы не оставляем так просто загадочные исчезновения или смерти сильг. И во многих случаях оказывалось, что в тот день, когда с дороги исчезла одна или две путешествующие вместе сильги, в тех местах проезжали сестры Лоссы, сопровождаемые такими сильными и такими послушными сестринской воле воинами. Но подозрения… это лишь подозрения…
— Понимаю — медленно кивнул я — Но никто не станет похищать с дороги проезжую сильгу лишь по причине застарелой вражды. Это глупо. Проще убить… как бы страшно это ни звучало. Мало ли кто убил? Встречный бывший каторжник ткнул ножом, забрал лошадь и двинулся себе дальше… Похищение же… надо еще суметь тайно и тихо довезти пленницу до нужного места, а это дело никогда не было простым…
Я произнес эти слова — похищение, убийство — и невольно хмыкнул, а затем пораженно покрутил головой. Еще два дня назад я никогда бы не помыслил о сестрах Лоссы подобное. Да я считал их порой слишком уж заносчивыми, слишком уж суровыми в своих суждениях и порой слишком уж жестокими в обличении не таких уж и серьезных прегрешений среди мирян… но убийства? Похищения? Это же настоящее безумие…
Признаюсь чистосердечно — всегда немного недолюбливал сестер. Даже в юношестве. Почему? На сей вопрос у меня нет внятного ответа. Хотя скорей всего из-за их постоянного и порой навязчивого присутствия в жизни каждого ребенка. Еженедельные обязательные посещения храма Лоссы, долгие нудные службы, частые вынужденные беседы с суровой седой сестрой, что уже откуда-то прознала про все мои проказы и теперь сердито пеняет мне, а порой не стесняется отвесить подзатыльник или заставляет вымести метлой часть храмового двора…
Плохо ли это?
Нет. Неплохо. Даже хорошо. Мы все боялись сестер и поэтому наши проказы никогда не заходили слишком далеко. И мы искренне верили, что Светлая Лосса видит каждое наше деяние — сестры не уставали напоминать об этом. Я вырос богобоязненным и по сию пору все мое естество наполнено глубоким уважением к сестрам.
И вот тощая озирающаяся сильга, ежащаяся, фыркающая как сердитый еж… рассказывает мне такое. И ведь я верю. И почему? А потому как я все же не совсем глуп. Я видел кхтуна, я слышал сердитые речи старшей сестры и… я отчетливо разглядел искренний глубокий страх в глазах сильги Анутты с двумя Т.
Какая великая странность…
С самого рождения и по сию пору я жил бок о бок с сестрами Лоссы и никогда и не думал… да я вообще о них ничего не думал…
А сколько раз за свою жизнь я встречал сильг на дорогах? От силы раз пять… или того меньше. И вот про них я думал многое — но всегда с легкой насмешкой, разом вспоминая все те грязные слухи, что ходят о бродящих по дорогам девушках в мужской одежде, с мечами на поясах и вплетенными в волосы красными нитями…
Слухи бродят, сильги бродят, а вот сестры Лоссы величаво шествуют и потому грязь дорог не липнет к их белым одеяниям… да?
К чему это я?
Сам не знаю. Голова гудит и… не стану я, пожалуй, задавать сегодня вопросы. Да и поздно уже спрашивать — помрачневшая после моих последних слов Анутта накинула на себя одеяло, умело подоткнула его по краям, свернулась в плотный клубок и затихла. Разгорающийся костер облизнул закопченные бока котелка, и я пододвинулся поближе к пламени — пора готовить сытнй ужин. За сильгу я не беспокоился, зная, что аромат мясной похлебки разбудит даже мертвого.
Плотно поужинаем — и спать. Завтра вставать спозаранку…
Эти убаюкивающие привычные мысли клубились у меня в голове светлым облачком все то время, пока я занимался столь же привычным размеренным делом. Несколько раз я отходил от приятного согревающего костра и углублялся в еще сухие заросли ельника, торопясь собрать побольше хвороста. Нам самим дров более чем достаточно,