Читать интересную книгу Фатальный Фатали - Чингиз Гусейнов

А утром чуть свет ему объявили о приезде послов из Москвы, от царя Федора Иоанновича. О Москве Юсиф слышал, а о царе понятия не имел (ибо не посетил Стамбул и не познакомился с презренным Вельским). Соскочил с трона, главный евнух аж отпрянул от неожиданности, приоткрыл дверь и увидел чужестранцев. И те по короне догадались и были изумлены. "Приму после полудня!" - сказал шах через главного евнуха, а те, это были князь Борятинский, дворянин Чичерин и дьяк Тюхин, оскорбились и, выразив шаху через толмача неудовольствие ("И ты думаешь, - это Кайтмазов, - я пропущу?! Чтоб только что прибывший наместник Барятинский..." - "Но у меня не "Ба", а "Бо"!), покинули дворец. Каким-то неутраченным восточным чутьем толмач-татарин уловил, что это именно евнух вел с ним переговоры; но промолчал, дабы не сердить князя Бо- ("Пиши, пиши!...) рятинского.

Вскоре во дворец прискакал Ази-Хосров и. подавляя в душе страх перед троном, мягко упрекнул Юсиф-шаха, что с послами из Москвы так обращаться нельзя, и рассказал о своих переговорах с русским падишахом.

- Твой падишах и твой Шах-Аббас кровопийцы! - заметил растерянному Ази-Хосрову шах. - И затевали вы подлое дело, и ты, и твой шах, и царь московский!

Но они гости!

- Гостей приму, вернее, гостя! - И Юсиф велел позвать того, кто одет проще, это был дьяк Тюхин, и толмача.

"Новое оскорбление!" - хотел возразить Ази-Хосров, но сдержался; Ази-Хосров знал, что князь и дьяк - это глаза да уши, чтоб друг за другом шпионить, вследствие их взаимной зависти и соперничества; а их разлучили!!

Юсиф говорил с толмачом и по-арабски, и на фарси, и на их татарском, и по-тюркски, и по-турецки; увлекся - как успевал перевести толмач Тюхину? языковыми сходствами и расхождениями, Ази-Хосров злился, а Юсиф все видит. Толмач порой забывал, что перед ним шах, а дьяк Тюхин был восхищен образованностью и богатырским сложением Шах-Аббаса. "Шах-Юсиф!" - поправил его толмач и стал что-то говорить на их языке быстро-быстро, от чего лицо Тюхина то краснело, то бледнело: "Ну и дела! Отрекся добровольно! В пользу седельника! Такого сроду еще не было, а у них немыслимо Даже!"

А князь, кому доверяли и царь, и Годунов, вскоре от., возможно, и помер в Персии, а Чичерин... "Помилуйте, вы же дворянин! Как могли поверить бредням дьяка?!" А толмачу определили вывих ума и со службы прогнали.)

От даров Юсиф-шах хотел было отказаться, да раздумал, чтоб гостей не обижать, взял меха, вспомнив почему-то Сальми-хатун. Тюхин вдруг перестал улыбаться и сказал о целях посольства. При этом дьяк слово в слово изложил грамоту, присланную царем; она хранилась у князя и только ему велено было вручить лично шаху:

- Шахиншаху великому, - вовремя заменил Аббаса на Юсифа, - между бусурманскими государями ты падишах! Федора Иоанновича, божиею милостью единого правого господаря всея России, отчич и дедич и иным многим землям от севера и до востока государь, - в грамоте по понятным причинам не были названы эти иные земли, приписанные к титулу Федора Иоанновича: "государя земли Иверской, Грузинских царей и Кабардинской земли, Черкесских и горских князей", да и вообще полный титул, дабы не затемнять смысл послания (Великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, а также Лифляндский, Кондинский и всея Сибирския земли, и иных многих Государств Государь и Обладатель - с многоточием для приращения), - величеству твоему слово наше таково: наши гости из наших земель в твои земли ездят, нашим и вашим людям от этого большие выгоды есть. Но гости наши били нам челом - в твоих землях великие насилия терпят. В Ардебиле и Реште, а также в Тавризе и других твоих городах, оценив их товары, возьмут, а потом отдадут половину. Если между нашими гостями, живущими по пяти и по шести человек вместе, при одном хозяйстве, в одном котле, - толмач перевел как "в одном казане", - один разболится, еще при жизни отсылают от него товарищей, товар печатают, и когда больной умирает, то товар отбирают; а теперь при тебе недавно начались насилия.

И еще говорил дьяк, что с оружия пошлину берут.

- Но они, - не сдержался Ази-Хосров, понимая, что чин у него повыше, тот - дьяк, а он в ранге посла, - как выйдут из таможни, я этим занимался, мой шах, продают оружие!

Шах велел передать толмачу, что немедленно издаст фирман, чтоб строго наказали ардебильского, рештского и других ханов.

- Вы мне составьте такой фирман, Ази-Хосров! - Шах, - шепнул ему на ухо Ази-Хосров, - надо и нам свои упреки высказать! задета честь трона!

Напишешь, как они, в грамоте пошлем! - Надоело пустяшными делами заниматься! страна ждет его новых указов! И, поручив посланников Ази-Хосрову, "ты будешь моим министром иностранных дел!", он простился с толмачом и дьяком.

КОЛЕСО ФОРТУНЫ

Да, да, и прежде всего очистить государство от всякой нечисти: титулованных глупцов, бездельников и взяточников! Сломать иерархическую систему чиновников, примазавшихся к трону краснобаев молл и иных проповедников, продавших совесть и погрязших в лицемерии и лжи! Полдня ушло на послов, а он задумал в первый день своего царствования столько дел!...

Никак не уснет и вторую ночь: с чего начать? Ну вот, ты мечтал: "Если бы я был шахом!" Вот ты и шах!

Не спит и Фатали: что бы я сделал?! Царь отказался и вызвал тебя: "Возьми вожжи, вот тебе конь, вот тебе седло, а вот моя плеть!" Разложил перед собой лист, расчертил его, кружочки - должности, соединения - связи, с чего начать?!

Ну да, Фатали изучал - всю жизнь изучал! - как, вспыхнув, погасла французская революция. Манифест о правах человека (?!). Все люди свободны и равны (в те-то времена!). Имеют право сопротивляться произвольному притеснению (?!). И что закон выше государя! И насчет "выборных от нации", что-то вроде Учредительного собрания.

Как будто слуга недавно внес свечи, а уже в который раз Фатали ножницами снимает нагар, чистит и чистит. Как с мечетью? Деньги? Суд? Но кто отречется добровольно от своих преимуществ?!

Сначала как бы он сам, Фатали, а потом как если бы Юсиф, который в одной из лож гарема никак не уснет, - поди объясни жене, что думает о том, как править государством! а рядом, в ложе другой, тоже одна, не спит Сальми-хатун, а ведь все ложи пусты, и можно каждую ночь!.. о боже, как погасить? ("Вот это и развивай!" - ему Кайтмазов отчего-то по-русски, насмотрелся всяких любовных водевилей).

А страна затаилась: что ей готовит новый шах?

Слышал Фатали, книга есть, ему как-то итальянский трагик Фанфани рассказывал (который открыл магазин модных шляп, когда перестала существовать оперно-балетная труппа, ибо Крымская война, траур на полгода по случаю кончины императора Николая), о государе, как править. Но где ее достать? Он-то как-нибудь приобретет, а вот Юсиф, где и как он купит? Почти во времена Юсифа, правда, жил этот великий философ (Макиавелли?). Уж вряд ли Юсиф знал итальянский, хотя случается, и сын служанки, плебей вчерашний, а как вознесется!., или латынь, - можно было бы завести Юсифа во Флоренцию или Рим, где впервые были изданы эти труды о том, как править; да и в Лондоне мог бы прочесть, если б знал английский. Узнал Фатали в беседе с турецким консулом, выполняя задание Никитича, чтоб приблизить его "к нашим", что есть перевод и на турецкий, "да, да, точно помню, в руках держал, "Государь" Макиавелли, достопочтенной памяти султан Мустафа Третий перевел, постараюсь достать для вас". А ведь достал! Увы, увы, зря б привел Фатали Юсифа в Стамбул - через сто лет после правления лжешаха родится султан, ох и тщеславен был - для него сочиненье это будто зеркало в золотой оправе, глядится и глядится в него, чтоб следовать заветам мудрейшего Макиавелли: о фортуне, которую надо познать, и о флирте, которым можно ублажить эту самую капризную фортуну, эти эф.

Как там у проницательнейшего Макиавелли? Во-первых, уничтожить всеми имеющимися средствами (и ослепление, и живьем в землю, и пытки, "прочее, и прочее) всех, кто угрожает безопасности и самому существованию государства, да-с, справедливая кара, а не тиранство! Что? Вера в добро? Эти морализующие фарисеи! Надо - ты добродетелен, надо - и ты казнишь: найдется нечто, что кажется добродетелью, но верность ей была бы гибелью для" государя, и найдется другое, что кажется пороком, - а разве оно не порок?! - но, следуя ему, государь обеспечит себе безопасность и благополучие. Что еще? Вернее внушить страх (а разве иначе поступал Шах-Аббас?!), чем быть любимым, ибо подданные неблагодарны, изменчивы, точь-в-точь как в Коране о людях! лицемерны, трусливы. Страх - это и любовь, и верность, и послушание, - не смущаться именем жестокого, потому что без этого ни в войске, ни в чиновничестве, ни во всем народе не будет ни единства, ни готовности идти в бой во славу государя и престола.

Ах, как жаль, что не узнать Юсифу о советах итальянского мудреца, - уж следовал бы Шах-Аббасу, современнику Макиавелли!.. И еще: быть лисицей, чтоб распознавать западню, и быть львом, чтоб устрашать волков. Особенно нравилось султану, о чем Фатали прочел в комментариях к турецкому переводу, насчет верности государя слову и честности: разумный государь мало считается с обещаниями, хитростью кружит головы людям и в конце концов одолевает тех, кто полагается на честность, - люди злы и не станут держать слово, данное тебе, потому и тебе нечего блюсти слово, данное им. И о трех силах - народе, знати и армии: держать первых в узде, угождать вторым, опираться на третьих; и занимать народ празднествами и зрелищами. И создавать о себе молву как о великом и выдающемся. Нет, Юсиф-шах, Фатали это знает точно, вряд ли станет, хоть и лже, следовать Макиавелли: пусть кто другой из бывших слуг, который красив и статен, изучил итальянский и еще языки и мечтает быть советником у правителя, ибо наделал долгов, кости да кожа, и жаждет славы и состояния, - пусть он и проповедует, изображая себя диалектиком (?!), - а его в охрану к мелкому вельможе, входить со стуком (и даже кланяться бондарю). Наслышан и Кайтмазов о Макиавелли, прочел на немецком, скоро выйдет и на русском, и Фатали приобретет эту книгу, "Монарх", в переводе эФ Затлера: султан и здесь опередил царя - две книжки рядом: в Санкт-Петербурге вышла в 1869 году, а в Стамбуле ровно сто лет назад, почти месяц в месяц, в 1183 году Хиджры, что как раз соответствует 1769 году от Рождества Христова.