— Будьте любезны, покажите нашему гостю выход!
Кромсатель улыбнулся странной бесстрастной улыбкой, поклонился мне, и в этот момент я почувствовал запах, исходивший от его кожи. От него пахло ядом, железом.
Я мгновенно почувствовал сердцебиение, и не только в груди, а одновременно в руках, в пальцах и горле.
Госпожа закрыла лицо платочком.
Мой следующий вопрос был вызван не столько любопытством, сколько полной растерянностью.
— Кто он такой?
Она посмотрела на меня поверх кружевного уголка носового платочка, ответ прозвучал неразборчиво.
— Садист и мазохист. Сам терпит немыслимые страдания, поскольку ему доставляет удовольствие наблюдать за мучениями других.
Однако Кромсатель не выглядел ни страдающим, ни несчастным. Веки у него воспалены, белки глаз налились кровью, но двигался он быстро и уверенно.
— Идем! — хриплым шепотом приказал он, схватив меня за руку.
Когда Кромсатель вытащил меня в коридор, я обернулся. И увидел, как сестра Тэйт заняла свою подушечку, прижимая к груди клетку.
И вдруг меня обдало запахом крови, я пошатнулся.
Кромсатель поддержал меня, больно впившись в руку. На его лице было написано вежливое достоинство, как у кинематографических джентльменов, разъезжающих в экипажах, но грубый и низкий голос настолько не вязался с этим образом, что казался принадлежащим кому-то другому.
— Полегче! — сказал он. — Все в порядке!
Он повел меня по коридору, поддерживая за предплечье.
— Скажи-ка, братец, как там нынче погодка в парке? Кажется, дождик накрапывает?
Когда я промолчал, он встряхнул меня, крепче стиснул пальцы и поволок по коридору так быстро, что полы его пальто взметнулись и захлопали.
— Только не вздумай падать в обморок, не то я живо приведу тебя в чувство парой пощечин! Мне наплевать, что происходит на земле, но видит Бог, я люблю этот славный городок! Наша Госпожа тоскует по старым временам, а я тебе скажу, что воины и крестьяне никогда не оказывали нам такого гостеприимства, как сейчас.
Все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги, держать спину прямо и глядеть в пол.
— Хочу рассказать тебе одну историю, — продолжал Кромсатель. — Историю о нас и о людях, живущих наверху. Случилось это в тяжелую и трудную пору, когда они ждали от нас спасения. Поверь мне на слово, братец, в тот год мы получили столько крови, сколько никогда прежде! Мы резали их ягняток на все древние праздники — на Имболк, на Белтейн и на Ламмас[19] — короче, на каждый святой день. — Он улыбнулся, показав мелкие ровные зубы, но я заметил, что десны у него кровоточат и гноятся. — Праздничков-то много, братец!
— Это было во время Депрессии, — сказал я. Мой голос прозвучал сипло и прерывисто.
— Чего?
— Вы обескровливали город в период Великой депрессии. Вы забирали у жителей детей, а они обвинили в этом Келлана Кори. Они повесили его на Хит-роуд за похищение детей.
Кромсатель остановился и повернулся ко мне. Потом ухмыльнулся — широкой и зловещей ухмылкой, исказившей его лицо.
— Так ведь Кори это и обстряпывал, братец. Можешь не сомневаться, это он похищал милых деток!
Когда он заговорил, исходивший от него запах сделался густым и нечистым, похожим на ржавчину или засохшую кровь.
Я выдернул руку и привалился к расписным обоям.
— О чем ты говоришь? Кори не похищал детей! Он просто хотел жить обычной жизнью!
Кромсатель расхохотался мне в лицо.
— Конечно! Разумеется, он хотел жить уютной и безмятежной жизнью, заниматься своим магазинчиком и любоваться звездами со своей девушкой. А мы хотели кое-чего другого. И получали то, что хотели. Все просто!
Впервые за все время я посмотрел на него — по-настоящему посмотрел. Лицо у Кромсателя было правильное, с прямым носом и острым подбородком, но натянутая кожа вокруг век подчеркивала провалы глазниц, придавая ему сходство с черепом.
Если не считать полуразложившихся синюшных девиц, то обитатели шлакового отвала выглядели вполне здоровыми. Да, они были странными и несколько уродливыми, но при этом у них были ясные глаза, и отсутствовала тень страданий на лицах. А Кромсатель, похоже, гнил заживо.
Я делал частые мелкие вдохи. Поле зрения резко сужалось, все уплывало куда-то вдаль, и я ничего не мог с этим поделать.
Кромсатель схватил меня за руку и как следует встряхнул.
— Держись за меня, братец! Мы почти пришли.
— Как вы добились от него… чего хотели?
— От Кори? Да проще простого! Он нашел себе милую набожную девицу, которая по воскресеньям играла в церкви на пианино и не имела ничего против некоторой странности нашего приятеля. Не буду врать, вначале он не горел желанием браться за такую работу, но, в конце концов, согласился, — с неожиданной пылкостью заверил меня Кромсатель. — Когда я закончил, его податливая подружка потеряла половину того, что имела, а дружище Кори был готов на все на свете, лишь бы она сохранила оставшиеся пальчики.
Перед глазами у меня поплыло, волной накатила тошнота.
— Но я слышал, что это не ты убил его. Это сделал шериф и его помощники, они его линчевали!
Кромсатель покачал головой.
— Ну нет, это было наших рук дело! Уж поверь мне на слово, братец! Не спорю, жители городка пришли за ним, но прикончили его мы. Эти только приволокли его к месту убийства, и самое забавное, что они приговорили его за дело, хотя, возможно, не были в этом до конца уверены. Сначала они грозили ему расправой, потом избивали на улице, как собаку, но, можешь не сомневаться, он был жив, потому что визжал, как резаный.
— Вы убили одного из своих!
Кромсатель поволок меня вперед, по коридорам и проходам с красивыми резными панелями и расписными обоями. Свернув за очередной угол, мы снова оказались перед входом, в небольшом вестибюле с гладким полом и стенами, обшитыми элегантными деревянными панелями. Перед глазами у меня все качалось и плыло.
Кромсатель отпер дверь, толчком распахнул ее наружу.
— А теперь иди к своим маленьким друзьям!
С другой стороны порога на меня пахнуло палой листвой и свежим воздухом. Мне нужно было срочно вернуться в парк, где я снова мог бы вздохнуть, но сестра Тэйт оставалась привязанной к старомодному бархатному креслу, поэтому я пересилил себя, развернулся и поверх качающейся комнаты посмотрел в лицо Кромсателя.
— А если нет?
Он стоял возле дверного проема, высокий и безукоризненный, как настоящий придворный, только губы у него были чересчур тонкими, а лиловые тени под скулами делали его лицо похожим на голый череп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});