вас как увидели, так и забыли… — Димыч запнулся, почувствовав, что обвинение звучит странно. — А потом стали какими-то не такими…
— Так какими же?
— Ну… — Он задумался. «Как странно, я стою и придумываю фразы, чтобы объясниться с призраками, — вертелась мысль. — А хотя — какая теперь разница?». Он откашлялся. — Сухими, что ли.
— Они стали превращаться в городских людей, в цивильных, — вдруг подала голос Женя. Димыч с удивлением посмотрел на нее. — В таких, как все. Которые работают, зарабатывают деньги. А потом едут отдыхать на Байкал или на Камчатку… Или в платное восхождение на Эльбрус.
— Гм… А что плохого в Камчатке? — усмехнулась вторая Яна.
— Да и в Байкале ничего страшного не вижу. Особенно в Эльбрусе, — подхватила вторая Катя.
Димыч насупился, подыскивая слова.
— Дело не в этом. Просто таким людям… им Камчатка нужна, чтобы потратить деньги, а не наоборот. Вот так!
— А как же наоборот? — заинтересованно спросил второй Генка.
— Наоборот — это когда работа и город нужны, чтобы поехать на Камчатку. Или еще куда угодно. Когда походы — это единственная настоящая цель жизни. Когда только это и есть жизнь.
— А город — это просто вынужденный перерыв между походами. Как сон, — добавила Женя.
— И они все такими раньше были! А как побывали у вас, превратились… ну, просто в устройства, которые работают и тратят деньги. У них словно… словно бы сердце уменьшилось.
Димыч слушал себя и не верил, что это говорит он: так плавно и ладно лилась его речь. Раньше он только чувствовал все это, а теперь смог выразить. Он снова несмело поднял глаза. Призраки одобрительно переглядывались.
— Ну что ж, предположим. Но почему ты думаешь, что в этом виноваты мы? — Димыч не нашелся, что ответить, и Генка продолжил. — Тысячи людей в молодости живут с большим сердцем. Им поначалу всего мало — походов, борьбы, любви. А потом сердце усыхает, и хватает его только на то, чтобы радоваться повышению запрлаты и новой машине. Ну или поездке для дайвинга на Мальдивы, чтобы убедить себя, что деньги он зарабатывает не зря, и живет тоже не напрасно. И ты что, думаешь, что все они растеряли свои сердца, потому что встретили в лесу наш костер?
Это было так разумно, что Димыч и Женя забыли, что вроде бы должны бояться. Они посмотрели на призраков с любопытством.
— Но, если вы не хотите зла… им и нам, то зачем же тогда… — Димыч запутался.
— Зачем вы нас преследовали? — подхватила Женя.
Володя и Генка переглянулись, теперь уже с серьезными лицами: они будто тоже искали правильные слова.
— Ну а что если мы хотели спасти их сердца?
— От кого?
— От них самих.
Вновь повисло молчание.
— Кто вы такие? — спросил Димыч, поглядев на Володю в упор.
— Кто? Разве ты не видишь? — Володя улыбнулся, показав белые зубы. — Я — Володя, твой руководитель. А вот — Генка, Данила, Петька. Девчонки — Яна и Катя.
Он не назвал еще двоих, что сидели в дальнем углу и на кого Димыч с Женей по-прежнему старались не глядеть.
— Но… а как же тогда другие? Настоящие? Они что — исчезли?
— Никуда они не исчезли, — сказала Яна. — Они вернутся домой, будут спокойно себе жить-поживать и добра наживать.
— А вы? — Димыч непонимающе уставился на нее.
— А мы будем здесь. Всегда.
На сей раз молчание длилось дольше. Прервал его Данила.
— Как бы тебе это объяснить, Димон… Понимаешь, мы — это лучшее, что в них есть. Потому-то мы и остаемся здесь, чтобы им было, что вспомнить через много лет.
— Мы — их сердце, — добавил Петя. — Если бы мы не остались, то ссохлись бы вместе с ними. А так — они смогут потом вспоминать, какими классными были когда-то. И как вспомнят, на душе у каждого станет светлее.
Володя стал тихонько перебирать струны и напевать. «Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце», вспомнил Димыч строчку [4]. Внезапно пришедшая мысль заставила его вздрогнуть.
— Значит, теперь вы заберете и наши сердца?
Володя перестал играть. Все удивленно замолчали.
— Как же их у вас заберешь, когда вы не отдаете?
Группа рассмеялась.
— Мы ничего ни у кого не забираем. Люди сами оставляют свое сердце, когда чувствуют, что оно — такое большое, горячее — им уже не нужно, — сказал Володя. — Тяготит, хлопот с ним много. Вот они и говорят себе: мне хватит и воспоминаний. И тогда мы приходим и помогаем им. А тебе, да ей — он кивнул на Женю — вам сердца нужны!
Димыч с Женей слушали, ничего не понимая.
— Вы пока еще живете «километрами, а не квадратными метрами», — продекламировал Володя. — Вам не нужно ни квартир, ни машин, ни так называемой приличной работы и приличного отпуска. Да и вряд ли это у вас когда-нибудь будет. Сдается мне, вы оба будете всю жизнь еле-еле сводить концы с концами, зато целыми месяцами будете таскаться по стране с кучей грязных сопливых детей, по ходу залезая на все доступные горы и купаясь во всех озерах…
— У вас не будет ни хорошей одежды, ни снаряжения. Все латанное и с чужого плеча, — подхватил Данила. — Будете вечно трястись в плацкартных вагонах и междугородних автобусах, а ночевать в лесу в старых палатках, потому что ни на что другое у твоего мужа, который будет изредка наниматься в какой-нибудь временный «проект», чтобы сбежать сразу по его завершении, денег не будет…
— И вы будете уходить все дальше от городов и популярных маршрутов, в глушь и даль, куда пока еще не модно ездить глянцевым туристам с большими зарплатами, — добавила Яна. — Таких мест будет все меньше, но вы все же будете их находить, а потом и вовсе там останетесь.
— Вы ничего за всю жизнь не скопите, и детям своим оставите в наследство только память о чудаках-родителях, — сказала Катя. — Но и вы, и они будете счастливы.
— Короче, такие сердца, как ваши, никому не забрать, — ухмыльнулся Володя.
«Почему они говорят про нас «вы»? — подумала Женя. — И про детей наших… И почему сопливых… Как будто бы мы с Димой… Но ведь это не так!» Она покосилась на Димыча, желая узнать, уловил ли он эту странность. Но он, похоже, не уловил — его интересовало другое.
— А те люди, которые не только сердце… Те, которые совсем, целиком в горах остались? Которые здесь погибли? Они что, тоже этого хотели? — спросил он.
Володя удивился.
— Почему ты нас об этом спрашиваешь? Вот у них бы и спросил. А впрочем… — Он