Ева выступила вперед.
— Я мало что могу добавить к предыдущим заявлениям и ответам, данным майором Уитни. Данное расследование является для нас приоритетным. Следствие ведется активно, мы рассматриваем все возможные версии.
Вопросы обрушились на нее лавиной. Она дала дождю пролиться и выловила из потока вопрос, показавшийся ей интересным.
— Обе жертвы были обезображены. Вы не считаете, что тут имеет место культовое убийство ?
— Ни одна из улик, собранных нами в ходе следствия, не указывает на культовый характер убийства. У нас есть основания полагать, что Элиза Мейплвуд и Лили Напье были убиты одним и тем же человеком, который действовал в одиночку и по своей собственной инициативе.
— Не могли бы вы рассказать нам о природе полученных увечий?
— В силу особенностей данного расследования и принимая во внимание наше стремление как можно скорее задержать преступника, мы не можем разглашать детали расследования. Кроме всего прочего, это может помешать нам выстроить сильную систему доказательств против него в суде.
— Публика имеет право знать!
«Неужели им никогда не надоест этот заезженный аргумент?» — удивилась Ева.
— Публика имеет право чувствовать себя защищенной, и мы делаем для этого все, что в наших силах. Публика имеет право быть уверенной в том, что полиция и городские службы приложат все усилия, чтобы опознать, задержать и отдать под суд человека, ответственного за смерть Элизы Мейплвуд и Лили Напье. Но публика не имеет права доступа к секретным деталям данного дела.
«А ты, — добавила она мысленно, обращаясь непосредственно к репортеру, бросившему реплику, — не имеешь права поднимать свой рейтинг, смакуя сенсационные подробности гибели этих женщин».
— Что объединяет обе жертвы ?
— Пибоди! — шепнула Ева и услыхала, как ее напарница, стоящая рядом, тихонько ахнула, но быстро взяла себя в руки.
— Они обе были убиты одним и тем же способом, — заявила Пибоди. — Они были женщинами одной возрастной группы, одной этнической группы. Они обе находились в общественных парках во время нападения.
— Есть другие общие черты? Есть ли у вас конкретные улики?
— Мы не имеем права разглашать и обсуждать детали расследования по причинам, уже упомянутым выше.
— Вы считаете его сексуальным маньяком?
— Две женщины были жестоко избиты, изнасилованы и убиты, — сказала Ева с олимпийским, как ей самой казалось, спокойствием. — Делайте свои собственные выводы.
— Как вы полагаете, следует ли ждать новых жертв?
— Не могли бы вы более подробно описать орудие убийства?
— У вас есть подозреваемые?
— Вы надеетесь в скором времени произвести арест ?
— Вы собираетесь закрыть все городские парки ?
— Нанесенные увечья носили сексуальный характер?
— Хотела бы я знать… — В глазах Евы, всегда таких бесстрастных и невозмутимых, замелькали искры гнева. Она остановила пулеметную очередь вопросов, и на этот раз в ее голосе зазвучал едкий вызов: — Я действительно хотела бы знать, чего именно в словах «мы не имеем права разглашать и обсуждать детали» вы не в состоянии уразуметь. Я хотела бы знать, почему вы с таким упорством тратите свои силы и наше время, задавая вопросы, на которые мы не можем и не будем отвечать. Поэтому позвольте мне сэкономить нам всем и силы, и время и рассказать вам то, что я считаю возможным.
Тишина наступила такая, словно они ожидали, что сейчас она поведает им новые десять заповедей.
— Две женщины… Позвольте мне напомнить вам их имена: вдруг вы их забыли? Потому что ни я, ни моя напарница Делия Пибоди, ни один из служащих этого департамента, смею вас заверить, их не забыли. Их зовут Элиза Мейплвуд и Лили Напье. Жизнь этих двух женщин была жестоко оборвана. Они были убиты в нашем городе, каждая — неподалеку от своего дома. Именно их законные права были нарушены самым чудовищным образом. Именно их права мы намерены защитить в ходе нашего расследования. Мы бросим на это расследование все имеющиеся у нас силы; мы будем работать, пока преступник, отнявший у них право на жизнь и личную неприкосновенность, не будет найден, задержан и отдан под суд. Я работаю на Элизу Мейплвуд и Лили Напье, и я намерена вернуться к этой работе незамедлительно.
Ева повернулась и направилась обратно к дверям управления, не обращая внимания на вопросы, сыплющиеся ей в спину. Едва она вошла в двери, не менее дюжины полицейских, конторских служащих и вольнонаемных гражданских встретили ее аплодисментами.
— Дерьмо! — вот и все, что сказала Ева, точнее — еле слышно пробормотала себе под нос.
— Я считаю, что вы выступили блестяще, — раздался у нее за спиной голос Пибоди. — Честное слово.
— Все равно это бессмысленно. Злиться на них или читать им лекции бесполезно.
— Я думаю, что вот тут вы ошибаетесь. Мне кажется, родные и близкие Элизы Мейплвуд и Лили Напье оценят то, что вы сказали и как вы это сказали. И потом, мне кажется, вы послали весьма недвусмысленный вызов убийце. Четкий и ясный. Мы охотимся за ним и не остановимся, пока не поймаем.
— Ну что ж, это соответствует действительности.
— И поскольку я обожаю смотреть, как вы расправляетесь с самыми непрошибаемыми репортерами, я готова простить вам то, что вы столкнули меня в воду с глубокого края бассейна, даже не сказав: «Задержи дыхание».
— Ты отлично справилась.
— Да, — согласилась Пибоди. На этом ей пришлось закрыть рот, потому что в вестибюль вошли Тиббл и Уитни.
— Вы сегодня были на редкость словоохотливы, лейтенант, — заметил Тиббл. — Это совсем не похоже на вашу обычную сдержанность.
— Да, сэр.
— Должен признаться, сказано было хорошо. — Тиббл пошел дальше, а Уитни задержался.
— Мэр произносит заключительное слово. Просит всех почтить память жертв минутой молчания. — Майор бросил взгляд на дверь, всем своим видом излучая циничную насмешку. — Вдохновенный штрих! И прекрасная картинка для вечерних новостных выпусков. Остыньте немного, Даллас, и возвращайтесь к работе.
— Я уже остыла, насколько это вообще возможно, — объявила Ева, когда он ушел вслед за Тибблом. — Сейчас еще рановато, смена Напье не вышла на работу, но давай все-таки заглянем в бар О'Хары. — Тут засигналил ее сотовый, и на определителе высветился номер Надин Ферст. — Черт! — пробормотала Ева, нажимая кнопку. — Я уже сделала заявление и ответила на вопросы. Хватит с меня, Надин!
— Я звоню не как репортер. Дай мне пять минут. «Она способна хитрить, уклоняться от прямого ответа, — подумала Ева. — Но она не станет лгать».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});