снова остаюсь наедине.
И почему я не взяла трубку еще вчера?
Хотя… что бы это дало? Разве смогла бы я что-то решить на расстоянии? Да я даже, когда была там, рядом с ней, всё равно, ничего не решала. Единственное, что я могла сделать – это стать щитом между ней и отчимом, подставляя спину под его удар, пока прятала мамино лицо в объятиях. Только это останавливало его, хоть и ненадолго. Затем он меня попросту, как тряпичную куклу, забрасывал в мою комнату, закрывал снаружи, а мне оставалось только под звуки ударов и мольбы плакать под дверью, которая открывалась побитой матерью, когда отчим засыпал.
Вряд ли, какой-то звонок остановил бы очередное избиение. Только ночь стала бы ещё более бессонной и безумной для меня.
Пока черные мысли витали в голове, не сразу сообразила, как оказалась в маршрутке, едущей до автовокзала.
Ехать до города восемь часов, сменяя автобус на электричку.
И что я сделаю, когда приеду в больницу? Может, удастся осуществить свой старый план, когда я мечтала вырваться подальше от того города, забрать мать с собой, снять вместе с ней небольшую квартиру и жить нормально. Вдвоем. Мы обе могли бы работать, платить за квартиру и не бояться, что однажды вечером может вернуться домой пьяный, чтоб его, Валера, которому прижали его трусливый хвост мужики-коллеги по заводу, и теперь он покажет нам, кто в доме мужик.
Я обещала себе, что всё, что происходит дома, больше меня не касается и я больше ни за что не вернусь обратно. Но стоило услышать от постороннего человека, что с матерью всё настолько плохо, что она уже даже не в состоянии позвонить мне сама, как я уже без оглядки мчусь вытаскивать её из очередного адового круга.
На автовокзале практически на пальцах объясняла кассирше, что мне нужно. Язык категорически отказывался дружить с головой.
– Твой автобус должен отъехать с минуты на минуту, – меланхолично вздохнула женщина, перебирая какие-то бумаги. – Если есть наличка, то можешь рассчитаться сразу с водителем. Свободные места должны быть.
– Спасибо, – бросила ей и рванула к остановке, выискивая взглядом нужный мне автобус.
И нашла. Ровно в тот момент, когда его двери закрывались.
– Стойте! – кричала, продираясь сковзь провожающих и тех, кто ожидал свой автобус. – Подождите!
Махала руками и, наконец, оказалась замечена водителем. Автобус остановился, дверь рядом с водителем распахнулась.
Ускорила бег, боясь, что водителю надоест меня ждать. Буквально в тридцати метрах от автобуса врезалась в чьё-то плечо. Из кармана выпал телефон и разлетелся на осколки.
– Смотри, куда прёшь, рыжая! – вякнул недовольно парень, с которым я столкнулась.
– Чёрт! – слыша только шум крови в ушах, торопливо собрала телефон с асфальта и с разбегу влетела в ожидающий меня автобус.
– Оплата наличкой. Сразу, – заявил водитель, не предоставив мне возможности отдышаться.
– Да, сейчас, – трясущимися руками достала купюры и вложила в протянутую водителем ладонь.
Терпеливо выждала, когда он их пересчитает.
– Это лишнее, – вернул он мне двести рублей. – Садись на любое свободное место. Выезжаем.
Повернулась в салон, заполненный наполовину. Люди явно были не рады тому, что их рейс задержала какая-то рыжая тощая девчонка.
Быстро нашарив взглядом свободные места, села у окна. Автобус тяжело тронулся с места и влился в городской поток.
Достала из кармана разобранный ударом об асфальт телефон. Собрала, попыталась включить, но ничего не вышло. Экран не издал даже короткой вспышки света.
Глава 29
Автобус, электричка, маршрутка – цепочка, ведущая меня в город, в котором я провела практически всю свою жизнь. В город, о жизни в котором у меня нет ни одного светлого воспоминания. В город, в котором прямо сейчас в одной из палат лежит моя мать в состоянии, о котором мне даже думать страшно.
На улице уже стемнело. Из-за того, что у автобуса пробило колесо на одной из сельских дорог, путь до города занял на два часа больше. Вместо ожидаемых восьми часов дорога заняла все десять.
Быстро и уверенно шагая от остановки, замерла в полной растерянности у двери приемного покоя. Дальше что? Вдруг, она уже…
Нет, Яся! Не думай об этом!
Прикрыла глаза, в которых, от бессмысленного созерцания проплывающих мимо пейзажей в течение десяти часов, выросли песчаные барханы. Ещё эти линзы…
Подняла взгляд на окна. Во всех палатах горел свет. Это же хорошо? Это хороший знак?
Вернула взгляд на дверь. Руки машинально спрятались в карманах, в одном из которых была только банковская карта, а в другом – несколько купюр. Телефон, который так и не смог включиться после сотни всяческих манипуляций, был выброшен в поле, пока водитель менял колесо. Нужно было оставить хотя бы симку, но об этом я подумала только тогда, когда оказалась в электричке.
В общем-то, не большая потеря. Звонить мне особо некому. Разве что, Карине, чтобы сказать, чтобы за кофе сходила сама. Но это она и без моих подсказок уже поняла. Или позвонить на работу, чтобы предупредить о том, что завтра не выйду. Но и тут шанс на понимание невелик: я работаю в кафе меньше месяца и уже куда-то отпрашиваюсь, просто ставя админа перед фактом. Мне найдут замену раньше, чем я успею договорить.
По большому счету, телефон мне нужен только для книг и музыки, но о них мне хотелось думать меньше всего.
Наполнив напоследок легкие холодным осенним воздухом, шагнула ко входу в приемный покой. Здесь я уже бывала и неоднократно. А все разы с матерью. В основном – с ее травмами.
Ничего не меняется…
Открыла дверь, вошла в светлое помещение с белым кафельным полом. Меня встретил только банковский терминал, пустой киоск с мелочью для тех, кто находится в палатах может передвигаться, и пустые стулья вдоль одной из стен.
Стеклянные двери, ведущие к лестнице на второй этаж и палатам были закрыты.
Напротив ряда стульев тоже была дверь, ведущая в кабинет врача. Вынула руки из карманов, подошла к ней и занесла