Читать интересную книгу История русской культуры. XIX век - Наталья Яковкина

В 1827 году Брюллов пишет такую картину, которая представляла вызов как академическому «манеру», так и идейным основам классицизма. Название ее — «Итальянский полдень» — звучит символически. Молодая итальянская крестьянка изображена художником в винограднике во время сбора плодов. Прекрасно передано ощущение жаркого летнего дня. Солнечные лучи, пронизав виноградную листву, зажгли прозрачном светом виноградную гроздь, расцветили одежду молодой женщины, мягко высветлили ее свежее лицо, прекрасные полные руки. Молодая итальянка в расцвете красоты и жизненных сил подобна грозди зрелого винограда, которую она держит, — полдень природы и человеческой жизни. Несмотря на высокие живописные достоинства, картина была плохо встречена в Петербурге. Как и следовало ожидать, были возмущены непривычной тематикой высшие художественные инстанции — Академия и общество поощрения художников, которое субсидировало поездку Брюллова. Неодобрительно отозвались о ней высший свет и пресса.

Но это не остановило творческих исканий молодого художника. Теперь его захватывает разработка темы, взятой из истории Рима. Посетив раскопки в Геркулануме и Помпеях, Брюллов был потрясен картиной их ужасной гибели. Постепенно созревает замысел нового полотна, посвященного изображению этого бедствия.

В течение двух лет, готовясь к написанию картины, художник погружался в изучение письменных источников и археологических материалов, делал множество эскизов, искал наиболее выразительное композиционное решение. К 1833 году работа над картиной была закончена.

В основу произведения художником была положена идея, характерная для романтизма, — противоборство людей жестоким силам природы. Решалась эта идея тоже в духе романтизма изображением массовой народной сцены (а не героя в окружении второстепенных персонажей, как это требовалось классицистической традицией), причем отношение к стихийному бедствию выражено через чувство, психологию отдельных людей. Однако трактовка сюжета содержит явные черты классицизма. Композиционно картина представляет ряд человеческих групп, объединенных общим ужасом перед извержением, но по-разному реагирующих на опасность: в то время как преданные дети пытаются с риском для собственной жизни спасти престарелых родителей, алчность побуждает других, забыв о человеческом долге, использовать панику для собственного обогащения. И в этом нравоучительном разделении добродетели и порока, а также в совершенной красоте и пластике объятых ужасом людей ощущается явное влияние классицистических канонов. Это было подмечено и наиболее наблюдательными современниками. Так, Н. В. Гоголь в статье, посвященной картине Брюллова, высоко оценив ее в целом «как светлое воскресение нашей живописи, пребывавшей долгое время в каком-то полулетаргическом состоянии», тем не менее в ряду прочих соображений замечает, что красота фигур, созданных художником, заглушает ужас их положения.[232] Влияние классицизма заметно и в колористическом решении картины, в освещении фигур переднего плана, в условной чистоте и яркости красок.

Однако для зрителей того времени сохранение привычных форм выражения, возможно, только усиливало впечатление от картины и изображенной на ней трагедии. Впервые показанное публике в Италии произведение Брюллова вызвало фурор. «Брюллова чествуют, как некогда чествовали разве Тициана и поэтов-лауреатов. За ним ходят толпой по улицам, его впускают даром в театры, для него не нужно паспортов на щепетильных границах крошечных итальянских княжеств, о нем говорят все газеты, ему посвящают сонеты, дамы итальянские и другие буквально рвут его на части».[233]

Такой же триумф ожидал художника и в России. Возвратившись после долгого отсутствия на Родину, Брюллов в 1835 году приезжает в Москву, где несколько месяцев проводит в кругу друзей, а в 1836 году направляется в Петербург. Здесь снова его ожидала торжественная встреча. Вот как описывает ее современник: «По приезде Брюллова в Петербург Академия подготовила своему дорогому вскормленнику встречу и торжество. Это было в 1836 году 11 июня. Величавые галереи, наполненные антиками, получили праздничный вид; казалось, сами статуи, игравшие важную роль в художественном образовании Брюллова, принимали участие в готовящемся торжестве. У входа помещались ученики, и часть их составляла оркестр и хор, приготовивший приветствие в стихах. Оркестр находился в конце залы. Все мы с нетерпением ожидали появления гениального человека. Наконец двери распахнулись — вошел Брюллов, окруженный маститыми представителями Академии и всеми ее членами — художниками. Запели приветствие: голоса и ноты, находившиеся в руках поющих, дрожали от сильного душевного волнения, но вскоре хор и оркестр слились в полную гармонию, которая завершилась громкими единодушными криками:

„Да здравствует Брюллов!“ Полковой оркестр загремел торжественным маршем, и все двинулись через анфиладу зал к обеденному, роскошно убранному столу, который располагался в той самой зале, где была помещена картина „Последнего дня Помпеи“».[234]

После торжественной встречи в Академии была открыта выставка картины, привлекавшая большое количество посетителей. В печати появились хвалебные отзывы, среди них — Пушкина и Гоголя, мнения которых для художника были такими ценными.

Но после праздников наступили томительные будни. Трудно переносимый после итальянского петербургский климат подрывал здоровье, не ладилась работа. Заинтересованный популярностью художника царь пристально следит за его деятельностью, предлагает ему темы для исторических полотен, в частности «Иван Грозный при взятии Казани», «Осада Пскова» и др. Но историческим живописцем Брюллов не стал, начатое огромное полотно «Осады Пскова» осталось незаконченным. Творить по указанию свыше «великий Карл» не умел и не хотел. Уважение к искусству, чувство собственного достоинства плохо сочетались с миссией придворного живописца. И художник выбрал независимость. Разрыву с придворной средой предшествовал следующий случай, нашедший отражение в воспоминаниях о художнике. Летом 1837 года по желанию Николая I художник стал писать портреты императрицы Александры Федоровны и великих княжон Марии Николаевны, Ольги Николаевны и Александры Николаевны. «Брюллов часто приезжал из Петербурга в Петергоф, таскал туда свою шкатулку с красками и проживал там по 10 или 4 дня, ожидая назначения времени для окончания портрета, но императрица и великие княжны всегда находили какой-нибудь предлог, чтобы не сидеть на натуре и отложить сеанс. Это, наконец, надоело Брюллову. Однажды он приехал в Петергоф, чтобы работать, и в назначенное ему время явился во дворец, но узнав, что сеанса не будет, потребовал веревку, связал вместе сделанные им подмалевки и увез в Петербург. Этот поступок был немедленно доведен до сведения царской фамилии и так рассердил Николая Павловича, что он не хотел более принимать Брюллова и говорить с ним».[235]

Много сил брала работа по росписи Исаакиевского собора, которую Брюллов выполнял вместе с профессором Академии Бруни, Шебуевым и др. Монументальная живопись интересовала художника, но росписи собора подвергались двойной цензуре — церковной и правительственной. Здесь об отказе от канонов не могло быть и речи.

Живя в Петербурге, Брюллов вовлекается в художественную жизнь столицы, сближается с видными художниками, писателями, артистами. Он посещает известный литературный салон А. Н. Оленина, где встречается с И. А. Крыловым, А. С. Пушкиным, И. Н. Гнедичем, В. А. Жуковским.[236] Частым гостем бывает К. Брюллов и в доме художника А. Г. Венецианова.[237] Со временем круг знакомства еще расширяется. В 30-х годах XIX века среди его близких знакомых мы находим композиторов Глинку и Даргомыжского, актеров Сосницкого и братьев Каратыгиных, литераторов Одоевского, Белинского, братьев Кукольников. Большой любитель музыки и театра, почитатель поэзии, Брюллов жил интересами передовой творческой интеллигенции России. И как естественное выражение этой общности появляются в этот период на смену парадным портретам портреты людей, духовно родственных ему. Это — портрет великого баснописца Крылова, близкого друга скульптора Витали, литератора Кукольника. Высоко был оценен современниками портрет В. А. Жуковского. Он считался одним из лучших портретов поэта как по сходству, так и по выражению характера. Написание его имело особую историю. Художник решил его создать для того, чтобы получить возможность выкупить своего крепостного ученика Т. Г. Шевченко. Разыгранный в лотерее портрет доставил необходимую сумму — 2500 руб.[238]

Портреты Жуковского, Витали, Крылова, Кукольника лишены эффектности. Художник стремился в них наиболее правдиво и тонко выявить характер, психологический склад изображаемого человека и достиг большой правдивости в передаче натуры. Такой крупный мастер, как Александр Иванов так отзывался о них: «…перед нами не портрет, а живое лицо, это не краски, а тело, глаза смотрят на нас, уста готовы заговорить, и весь человек как бы торжествует свое возрождение».[239] Итак, кисть зрелого Брюллова отличает правдивость и жизненность. Как далеки эти изображения от академической портретной живописи! Художник прошел большой и сложный путь от условности классического «манера» к стремлению точно и полнокровно отразить действительность. Но жизнь ставила перед искусством вообще и перед живописью уже новые, более сложные задачи. Похоже изобразить какое-либо лицо или событие было уже недостаточно, действительность требовала от художника осмысления жизненных явлений, определения своей позиции в общественной сфере. И ученики Брюллова еще робко, но неуклонно шли этим новым путем. Так, учеником его был Агин, первый иллюстратор «Мертвых душ», положивший начало русской полиграфической карикатуре. Пошел по стопам видения мира «смеха сквозь слезы» и другой ученик Брюллова — Федотов. С поразительной чуткостью оценил Брюллов значение творчества молодого художника, признав, что тот его обогнал. Мучительность творческих поисков усугубляется для художника пошатнувшимся здоровьем. Петербургская жизнь становится все тяжелее. Сужается круг друзей. В 1837 году погиб Пушкин. В последние годы жизни отошел от друзей Гоголь. Умер друг и собрат по искусству, скромный и приветливый Венецианов, в доме которого любил бывать Брюллов.