при взгляде на крепость с той стороны, мысль о штурме вообще представляется мало реальной. А где буду жить я?
— А вы будете жить в городе, Мари, — огорошил меня доктор.
— Как это? — сразу же струхнула я, проникаясь вдруг пониманием, что ближе и роднее человека, чем он, у меня в этом мире нет. Я знала это и раньше, но так полно почувствовала только сейчас.
— Одно дело — военный лагерь, другое — город. Здесь все на виду, вам следует думать о своей репутации, — «успокоил» он меня, — для вас нашли жильё буквально на соседней улице. Сейчас мы подъедем туда с вещами… я сам посмотрю условия.
Господи… и я ведь ничем не могла отблагодарить его — абсолютно. Только на словах.
Нас продолжала ждать карета с возничим, в которой по моему настоянию и под моим присмотром перевозили послеоперационного больного, а на задке были увязаны мои вещи. Мы сели и экипаж тронулся. Мрачные стены уходили назад…
— Неплохо, — огляделся в маленькой комнатке Дешам, потом заглянул в другую — спальню. Гостиничный номер в персиковом и белом цвете, крохотный и без удобств.
— Чисто, — согласилась я.
— Кормиться будете в лазарете, когда утром придете на службу. Но следует заключить официальный контракт, у вас должна быть уважительная причина для прохода в крепость.
И я поняла, что время пришло. И ничего тут не поделаешь — нужно говорить откровенно.
— Я не буду заключать контракт, дорогой мой, милый и замечательный Дешам, — прошептала я, стараясь не сорваться в слезы: — у меня где-то в По…или Ло есть свой дом, есть крыша над головой… и небольшая сумма денег на первый случай. Дальше стану практиковать, пока станет сил… я беременна, мэтр. Вы были правы.
— Я не смог выяснить имени, — помолчав, тяжело проронил доктор.
— Это и ни к чему — у меня нет на него надежд. Не болен — это главное. Я уеду сразу после бала… поговорив перед этим с су-лейтенантом. Откровенный разговор… как вы считаете — ему можно доверить мою тайну?
— Ожаро? Безусловно… тайна умрет вместе с ним. Но при таком раскладе в успех вашего разговора я не верю, — честно ответил он, — он увлечен вами — безусловно, но безоглядно не влюблен — вы не дали ему и шанса. Ваш титул… боюсь, что ребенок неизвестно от кого не устроит его родственников. Вас и его не ждет там ничего хорошего, даже если Эжен согласится принять ваше дитя.
Капец, доктор, как вы меня утешили — думалось тоскливо… я просто сидела и смотрела на него.
— В крайнем случае поедете к моим… но это в крайнем. Мы еще подумаем… Дайте мне документы на ваш дом, я посмотрю их. Надеюсь, вы доверяете мне? — криво улыбнулся он, — но запомните — это только в виде исключения, слепо доверять не стоит никому. Я — приятное исключение. Гоните бумаги, Мари, и не спрашивайте пока… ни о чем.
Я ждала, пока он просматривал документы, думал, глядя в окно и постукивая пальцами по столу, за который присел. Потом посмотрел на меня — внимательно, пристально. Хотя он почти всегда так смотрел.
— Пойдемте ужинать, док… я уже знаю здесь недалеко неплохую харчевню, — зашевелилась я, — разрешите мне угостить вас. И еще… те чертежи инструментов — у мастера, они не единственные в моей голове. Подождем немного, пока он найдет на них покупателей… и я сделаю для вас другие — их можно будет продать ему и неплохо. Я уверена, что купит — интерес был и большой.
Вкусно поужинав в том же кабачке, где меня угощал шевалье и поговорив на темы — что можно и что нельзя одинокой даме в городе, мы спокойно прогулялись по широкой улице до моего дома.
— Улица считается цитадельной, и даже вечерами она очень оживлена — много военных возвращается из города. Но я не стал бы на вашем месте выходить в такое время, — распрощался со мной Дешам у входной двери, показательно поцеловав руку под взглядом хозяина дома — сухого старика в очках.
Молодая служанка внесла вслед за мной двойной подсвечник.
— Меня зовут Плакайд, мадам. Вам достаточно будет двух свечей? Помочь разложить одежду?
— Пока хватит, дальше будет видно. Благодарю вас, Плакайд, помощь не нужна.
Оставшись в комнатах одна, я заперлась на засов, проверила наличие горшка и таза, кувшина с водой… Села в кресло и задумалась. Взгляд упал на стол — старый письменный стол с удобным даже на первый взгляд полу-креслом возле него.
Кроме него, в комнате стоял столик с двумя стульями и уже занятое мной кресло. У стены — темный шкаф, но не для одежды — слишком узкий. Платяной обнаружился в спальне, где кроме него была только кровать. И странная высокая конструкция, в которой я разгадала подставку, на которой можно оставить одежду, раздеваясь на ночь.
Вывалив на кровать содержимое баулов, я сделала ревизию. Когда мы с Алэйн наскоро заполняли их, утаптывая, я не особо рассматривала… Теперь знала точно, чем располагаю. Разложив все в шкафу, оставила в баулах только обувь. Засунула их под кровать…
Ну… хотя бы быт обещал быть лёгким, уютным и приятным.
Глядя на несколько листов бумаги и грифели, которые выложила на стол, опять задумалась… но желания чертить сейчас не было. Хотелось думать о приятном и глупо мечтать, прогоняя вдруг подступивший вплотную страх перед будущим. Раздевшись, я улеглась в постель, наметив себе узнать у служанки завтра утром, где можно вымыться полностью.
И принялась думать о единственно приятном на этот момент — о платье. Нежная и легкая ткань жемчужно-серого цвета, настоящий шелк, была дорогой, дороже того черного бархата… С влажным эффектом, переливчатая — муар. Корсета у меня не было, да и в голову теперь не пришло бы… Изюминкой наряда стал щадящий корсаж — привычная уже для меня деталь одежды. Он должен был стягивался красивым серебристым шнуром спереди и быть полностью покрытым плотным серебряным кружевом. На вышивку не было времени и пришлось пойти на лишние траты — на шаль денег уже не хватало. Но вполне подходила одна из моих — белая, крупного плетения. Дойти до зала хватит…
Дальше пышная юбка спадала к туфелькам похожего цвета из гардероба Маритт. Они и натолкнули меня на мысль о цвете, когда перебирала ткани. Да и светлый был мне больше к лицу. Туфли были дорогими и красивыми, с жемчужными брошками. Про удобство лучше не вспоминать… но и ненамного хуже двенадцатисантиметровых шпилек, если стать на них без привычки. Низко открытый лиф