Читать интересную книгу Спасти Осень (СИ) - Мишарина Галина

— Он целитель? — удивился старший из ребят.

— В частности. Тёмные маги далеко не всегда уничтожают. Они могут говорить со звёздами, творят прекрасные яркие энергии, или, например, помогают уставшим душам обрести покой. Я знаю, я сама это видела.

Тут уж все пожелали услышать историю о мёртвом городе, и пришлось мне её поведать, многое изменив. Ещё бы я стала при детях рассказывать о том, как призрак хотел сожрать Арвиго!

— Ух ты! — то и дело восклицали мальчишки. — Ого! Значит, он — воин!

Было очевидно, что целительство их не особо впечатляет, и я кивнула.

— И воин тоже, если защищает тех, кто ему дорог.

Нам пришлось прервать разговор: начинались танцы. Стало как-то не по себе — последний раз я отплясывала с другими служанками в Вардаре, и, хотя знала все танцы осенних, а никогда не вставала в пару со взрослым мужчиной. Слава богам лесов, меня никто не торопился приглашать. Видно, опасались реакции Ракха, и я против воли улыбнулась. Интересно, а маг умел танцевать? Я всегда любила музыку своей родины. Её звонкие, нежные переливы восхищали в памяти нечто значимое. Это была мелодия времён, и, наверное, она бы очень понравилась тем исполинам из великанского леса…

Начался первый танец, особенно важный, потому что он нёс свет и надежду будущему. Считалось, что любая пара, что его исполняет, будет счастлива, и это предсказание очень часто сбывалось. В центр зала вышли улыбающиеся Элеонора и Дион, а вслед за ними многие замужние пары или те, кто ещё только собирался под венец. Музыка стала громче, и я посмотрела в окно — начинался дождь. Успел ли Ракх добежать от конюшни до дома? Мне так хотелось, чтобы он хотя бы взял меня за руку! Аник, не знавший обычаев, хотел было пригласить какую-то девушку, но она вежливо отказалась и принялась объяснять ему, что к чему.

Танец-надежда не был долгим, и вскоре начался второй, в котором принимали участие все, кто нашёл для себя пару. Я изо всех сил старалась сдержать дрожь печали, а потому упустила момент, когда в зал вернулся Ракх. И когда я увидела его, время будто замерло, а в моём сердце распустился невиданный тёмный цветок.

На глазу Ракха не было повязки. Ничто не скрывало его шрамы — он убрал чуть вымокшие волосы назад. Маг шёл ко мне неспешно, широким шагом, и перед ним почтительно расступались. Он был необыкновенно красив, но пугал своей властностью и тёмной силой. Строгим взглядом смотрел на меня, и в глубине глаз жила печальная, густая и сладкая, словно мёд, нежность.

— Позволь пригласить тебя на танец, Роза, — поклонился он, остановившись напротив меня.

— С большим удовольствием, Ракх.

Мужчина притянул меня ближе, чем требовали приличия, но я не роптала. Нам обоим хотелось тепла, которого не мог дать этот большой и светлый дом. Первый шаг, плавный поворот… Я совсем не чувствовала ног — словно бежала по облакам, держа Ракха за руку. Его сильное плечо было моей опорой, его приоткрытые губы обещали незабываемое наслаждение, а сведённые брови напоминали о том, как для нас ценно настоящее. Я чувствовала музыку каждой жилкой, и, не отрываясь, смотрела любимому в глаза. Если бы только мы могли остаться в этом мгновении навсегда! Чтобы ощущать дыхания друг друга, принадлежать друг другу, и не страшиться того, как резко может оборваться наша общая тропа. Если бы я могла спасти его! Если бы умела летать, и открыла для нас далёкие миры, свободные от проклятий, боли и дурной памяти! И шрамы на смуглой коже Ракха превратились бы в тонкие нити давно забытого страдания, а тёмный глаз стал подвластен моим поцелуям, забыл зиму, стал летним и ярким, как прежде…

Сильный, отважный, страстный, мужчина всё глубже погружался в омут судьбы, и моя рука, держащая его, слабела. Снова шаг, поворот — всё глубже, всё дальше от солнца. Мне нужно было сказать ему, пока не поздно. Просто чтобы он ощутил эти слова, а вовсе не для того, чтобы снова напомнить о своих чувствах.

— Я очень люблю тебя. Я с тобой счастлива, Ракх.

— И я счастлив с тобой, Роза.

Но — всё вязче трясина, всё гулче музыка, всё стремительней мчится наше время. Мы оба хватались за мгновения, вот только Ракх не боялся предстоящей боли, как я. Он жил с ней много лет, и знал, что не сможет повернуть назад. В его сердце не было места сиянию осеннего солнца, его душой правил холодный голубой свет полных Лун…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я знала, что никогда не забуду этот танец. И мне бы очень хотелось уметь возвращать счастливые минуты, проживать их снова и снова. И чувствовать властность и силу Ракха, идти за ним следом, куда прикажет, быть податливой в облаках, и послушной ветрам, что нашёптывали нам о неизбежности. Он был в эти мгновения собой настоящим — для меня, а я стала для него лучше себя прежней. Шаг, поворот, прикосновение губ… Мне было всё равно, что о нас подумают, я лишь хотела прочнее завязать узлы той верёвки, что ещё удерживала нас на краю топей.

— Я люблю тебя, — повторила я, чувствуя, что слезы уже дрожат на ресницах.

Мужчина склонился и сказал тихо, только для меня:

— Э тур ми сата. Таро эр ми, Роза. Эр ми огри, нэр лива.

— Что… это значит? — прошептала я. — Что ты сказал, Ракх?

— Что ты — моя звезда на тёмном небе. Что я, даже ведая твой свет, всё равно собьюсь с пути.

Он вытер мокрые дорожки на моих щеках, вздохнул едва слышно и тяжело. Музыка смолка, и я, не обращая внимания на гостей, поднялась на носочках поцеловать Ракха. Вот только избрала для этой цели не его губы, а израненную щёку, а затем тёмное око, которое обычно он скрывал.

— Я буду освещать твой путь, пока жива. Но лучше нам не говорить об этом здесь.

Ракх кивнул. Он смотрел на меня с затаённой болью и тоской, словно никак не мог в чём-то важном признаться. Но что ещё я не знала о нём? Какое-то преступление, злое колдовство? Неважно. Главное, что мы были по-настоящему близки. Именно поэтому он говорил со мной на своём языке — доверял того себя, которого давно утратил, хотел, чтобы хоть кто-то узнал его родную речь. Пусть даже я не понимала стеакского…

Я не сразу поняла, что музыка уже не звучит, и все на нас смотрят. Вардарский и осенний языки были похожи, но некоторые особые фразы могли понять только представители того или иного народа, и до меня донёсся чей-то шёпот:

— Благословенная осень.

Так говорили лишь тогда, когда видели что-то поистине прекрасное. Неужели это наш танец вызвал у гостей светлые чувства? Но мы просто были собой, к тому же не слишком и старались попадать в ритм — лишь чувствовали, желали, надеялись ухватиться за неосуществимую мечту… Я не видела недоумения или пренебрежения на лицах людей. Никто не смотрел на нас осуждающе. Почти все гости, даже родители, улыбались, и у меня зашумело в ушах.

— Ракх, отведи меня в комнату, пожалуйста, — попросила я.

— Конечно.

Нас провожали теплом и стройными энергиями осенней магии. Никто не спрашивал, куда мы вдруг собрались, и никто не попытался остановить. Наверное, вид у меня был бледный — решили, что я просто устала. Мне же показалось в этот миг, что я прямо сейчас прочитаю некое важное предсказание судьбы, но загадка грядущего так и не пожелала открыться… Я, не думая ни о чём, просто уснула под боком у Ракха — с нетронутой причёской, неимоверно уставшая и продолжающая танцевать и слышать печальные слова на чужом языке.

Глава 17

Свадьба прошла замечательно, но для меня — как во сне. Если бы Ракх не держал меня всё время за руку, я бы, наверное, выпала из реальности окончательно, и ничего вокруг не замечала. А так увидела, как прекрасно розовое платье невесты, и красива сама Элеонора, как волнуется жених, как счастливы родители… Мне было странно. Конечно, я тоже радовалась за сестру, но на сердце было тревожно, и определить, доброе ли это волнение, я не могла. То ли стоило ожидать чего-то неожиданно приятного, то ли — неожиданно страшного.

Цветок Жарса расцвёл как раз перед началом церемонии, и я успела вручить его вместе с подарком Ракха и Аника — потрясающе красивым ожерельем с голубыми топазами. Было видно, что украшение мужчины выбирали тщательно, и Элеоноре оно очень понравилось.