– Ладно, керелы,[17] начинайте крутить!
Колеса завертелись, вначале медленно, потом, разгоняясь, все быстрее. Тела, привязанные к ним, от скорости стали расплываться.
– Кругом, и кругом, и кругом идет, кругом, и кругом, и кругом идет, – радостно распевала толпа.
Через несколько минут в конце вереницы фургонов раздался взрыв смеха. Кого-то начало рвать, и рвота вытянулась, как искры «огненного колеса» во время фейерверка. Потом вырвало еще одного, и еще; Шон слышал, как они рыгают и стонут: центробежная сила выдавливала рвоту из глоток и носов. Он подождал еще несколько минут, но когда у несчастных начали очищаться кишечники, его желудок подкатил к горлу и он отправился в «Светлых ангелов».
– Понравилось? – спросил Дафф.
– Дай мне бренди, – ответил Шон.
Глава 9
Теперь, когда Комитет землекопов стал проводить свою строгую справедливость, в лагерях воцарилось некое подобие порядка. Президент Крюгер не желал вмешиваться в дела этого гнезда подонков и головорезов, возникшего за пределами его столицы, и довольствовался размещением там своих агентов, предоставляя им самим заботиться о своей безопасности. В конце концов еще не доказано, что на полях много золота, и вполне вероятно, что через год вельд будет таким же пустынным, как девять месяцев назад. Крюгер мог подождать; а тем временем за порядком наблюдал Комитет.
Пока муравьи работали, вгрызаясь в жилу кирками и динамитом, стрекозы поджидали в барах и лачугах. Пока только дробильня Джека и Уистла давала золото, и только Градски и Франсуа дю Туа знали, сколько золота она дает. Градски по-прежнему был в Кейптауне, добывал капитал, а Франсуа никому, даже Даффу, не рассказывал о производительности дробильни.
Слухи распространялись, как песчаные облака в вихре. Сегодня казалось, что главная жила выклинилась на глубине в пятьдесят футов, назавтра все бары гудели от новости, что братья Хейнсы углубились на сто футов и таскают слитки размером с ружейную пулю.
Никто ничего точно не знал, но все были готовы верить всему.
Дафф и Шон продолжали без устали работать в «Глубокой Канди». Дробильня уже стояла на бетонной платформе, ее челюсти готовы были принять первую порцию руды. Двадцать потеющих, поющих зулусов поставили на место котел. Установили медные столики, которые можно было смазывать ртутью. Беспокоиться о жиле или о сокращающемся количестве денег в сумке Шона на поясе было некогда. Они работали и спали, больше ничего не существовало. Дафф вернулся в палатку Шона, предоставив Канди в одиночестве наслаждаться кроватью с пуховой периной.
Двадцатого ноября впервые запустили котел. Усталые, с мозолистыми руками, похудевшие и закаленные непрерывным трудом, они стояли и смотрели, как перемещается стрелка на циферблате, пока она не достигла красной черты.
Дафф хмыкнул.
– Ну, теперь у нас по крайней мере есть энергия. – Потом хлопнул Шона по плечу. – Какого дьявола ты тут стоишь? Думаешь, это пикник воскресной школы? Работа ждет, приятель.
Второго декабря впервые подали в дробильню руду и наблюдали, как порошок падает на столы с амальгамой.
Шон в страстном полунельсоне обхватил Даффа за шею. Тот ткнул его в живот и натянул шляпу ему на глаза, за ужином они выпили по стакану бренди и немного посмеялись, но и только. Они слишком устали, чтобы праздновать. Отныне один из них должен был постоянно присматривать за железным чудовищем. Дафф взял на себя первую ночную смену, и когда на следующее утро Шон поднялся к дробильне, Дафф ходил пошатываясь, а глаза у него глубоко ввалились, обведенные темными кругами.
– По моим подсчетам, мы пропустили через нее десять тонн руды. Пора очистить столы и посмотреть, сколько золота это нам дало.
– Иди поспи, – сказал Шон, но Дафф отмахнулся.
– Мбежане, приведи сюда пару твоих дикарей, мы меняем столы.
– Послушай, Дафф, это может подождать час-другой. Иди ложись.
– Пожалуйста, перестань нудить – пристал хуже жены.
Шон пожал плечами.
– Будь по-твоему. Покажи, как это делают.
Они перенесли поток измельченной руды на второй стол, который уже стоял наготове; затем широкой лопаткой Дафф соскреб с первого стола ртуть, собрав шар размером с кокосовый орех.
– Ртуть собирает крошечные частички золота, – объяснил он Шону за работой, – но пропускает кусочки руды, и они уходят в отвал. Конечно, ртуть собирает не все, кое-что теряется.
– А как получить назад золото?
– Весь шар помещают в реторту и кипятят, ртуть испаряется, остается золото.
– Много ртути пропадает.
– Вовсе нет, она конденсируется и используется повторно. Пойдем, покажу.
Дафф отнес ртутный шар в палатку, поместил в реторту и зажег паяльную лампу. Шар превратился в жидкость и закипел. Они молча смотрели. Уровень в реторте постепенно падал.
– Где же золото? – спросил наконец Шон.
– Заткнись! – нетерпеливо оборвал Дафф и потом виновато добавил: – Прости, приятель, я сегодня что-то на взводе.
Остатки ртути испарились – и вот оно, золото, сверкающее, яркое, расплавленно-золотое. Кусочек размером с горошину. Дафф погасил паяльную лампу, и какое-то время оба молчали. Потом Шон спросил:
– Это все?
– Да, мой друг, все, – устало согласился Дафф.
– И что ты хочешь с этим сделать? Вставить золотой зуб? – Шон подавленно повернул к выходу. – Дробильня еще поработает, и мы пойдем ко дну с поднятым флагом.
Глава 10
Рождественский ужин прошел невесело. Они встречали Рождество в гостинице Канди. Здесь им открыли кредит. Канди подарила Даффу золотой перстень, а Шону – коробку сигар. Шон раньше никогда не курил, но сейчас горячий дым, обжигающий легкие, приносил ему какое-то мазохистское удовольствие. Обеденный зал наполняли мужские голоса и звон посуды, воздух был тяжелым от запаха пищи и табачного дыма. Шон, Дафф и Канди сидели в углу, на небольшом островке уныния.
Шон поднял стакан и тоном могильщика произнес:
– Счастливого Рождества!
Губы Даффа дернулись в невеселой усмешке.
– Повтори, сколько у нас осталось. Мне нравится тебя слушать – у тебя прекрасный голос. Тебе следовало играть Шекспира.
– Три фунта шестнадцать шиллингов.
– Да, да, очень своевременное напоминание – три фунта шестнадцать шиллингов. Теперь, когда я себя чувствую по-рождественски, напомни, сколько мы должны.
– Выпей еще, – сменил тему Шон.
– Да, пожалуй, спасибо.
– Вы двое, пожалуйста, хоть на сегодня забудьте об этом, – взмолилась Канди. – Я хотела, чтобы это был особенно приятный вечер.