Читать интересную книгу МИССИОНЕР - Евгений Кабанов

– Особых усилий я не прилагал. Как-то всё само собой…

– Может быть, вы расскажете, как всё произошло… Вообще-то, я уже слышала эту историю. Но мне хотелось бы услышать её от самого героя.

"Хм, представляю, чего тебе наговорили".

– Вот что, Александра Егоровна…

– Можно просто Саша.

"Ишь ты. Просто Саша. O'K!"

– Вот что, Сашенька, есть в "Заре коммунизма" спецкор по фамилии Вишневский. Вы, случайно, не знакомы?

– Нет.

– Так вот. Он знает обо мне больше, чем я сам. Я думаю, может быть, вам лучше договориться с ним?

– Ну что вы! Вы меня просто оскорбляете. Да вы не беспокойтесь, Аполлон, я вас долго не задержу.

– Тогда учтите, что могут быть, мягко говоря, разночтения в том, что я вам сейчас скажу, и что будет написано в статье Вишневского.

– Ну, я полагаю, это не так уж страшно. Как-нибудь разберёмся.

Аполлон не стал больше тянуть резину, и за чаем с остатками "дубового" – пусть знает, что едят герои – "Красного мака" поведал, как всё было, то есть, что ударился головой в тумане о какую-то балку и больше ничего не помнит. Во всяком случае, никакого флагмана пищевой промышленности он не собирался спасать. Но корреспондентка оказалась настырной, не отступала и продолжала задавать всякие наводящие вопросы, которые настроили Аполлона весьма недружелюбно по отношению к ней. Впрочем, этот настрой он держал в себе и не подавал виду. В конце концов, они сошлись на взаимоприемлемом варианте, который кратко можно выразить следующей расхожей фразой: "Так на моём месте поступил бы каждый". Биографию же свою Аполлон сообщать наотрез отказался, сказав только, что приехал из Закидонска.

Когда разговор подходил к концу, раздался робкий стук в дверь.

Аполлон впустил стучавшего. Это оказался Петя, как всегда, при полном параде. В руках у него был какой-то серый свёрток, а сам Петя был явно чем-то озабочен. Увидев корреспондентку, Петя расплылся в своей привычной простоватой улыбке.

– И-най и-най, – сказал он, обращаясь к Сидоровой, не переставая при этом цвести, как майская роза.

Сидорова непонимающе смотрела на него, завороженная внушительной коллекцией значков и медалей на его груди.

– Он говорит: "Добрый день", – пояснил Аполлон.

– А-а-а, – Александра Егоровна приветливо заулыбалась Пете, – добрый день.

– Познакомьтесь, это Петя. Он лучший мойщик… я думаю, во всей отрасли, и как раз был на смене в ту ночь вместе со мной. Вам просто повезло. Я думаю, ему есть, что вам рассказать, – решил Аполлон поиздеваться над своей – фактически – коллегой. "Вот комедия будет!"

Александра Егоровна обрадовалась новому собеседнику, и рассматривала его с заинтересованным видом. Не было сомнений, что и сама корреспондентка приглянулась Пете. Он не отрывал от неё жадных глаз. Раз попробовав женщину, да ещё какую!, он воспылал неуёмной страстью ко всему женскому полу. Казалось, он позабыл, зачем пришёл.

– Петя, ты по делу пришёл? – вывел его из сладкого оцепенения Аполлон.

– И-най и-тай, – утвердительно закивал головой Петя, и начал разворачивать свёрток.

Свёрток оказался обыкновенным рабочим халатом, точь-в-точь таким самым, какой висел у Аполлона на вешалке – придя из больницы, герой как повесил его, так всё забывал занести сдать Михаилу Ивановичу.

Развернув халат, Петя сунул в его карман руку и извлёк оттуда металлическую продолговатую плоскую штучку с квадратным отверстием посередине. Аполлон сразу узнал этот предмет: это была ручка от вентиля подачи пара, которой он пользовался на смене. Но как она оказалась в кармане Петиного халата?

Петя, видя недоумение на лице Аполлона, принялся объяснять эту метаморфозу, достав из кармана своего кителя какую-то маленькую гаечку, усиленно при этом жестикулируя и показывая на Аполлонов халат, висевший у двери. Аполлон подошёл к халату, сунул руку в карман и извлёк на свет божий… коста-риканскую пятиколоновую монету, к гербу которой был припаян шляпкой маленький болтик. При виде этого блестящего никелевого кругляшка Аполлон вылупился на него с выражением крайнего недоумения, а Петя пришёл в неописуемый восторг.

– И-най, и-най и-тай, – радостно-возбуждённо повторял он, забрав у Аполлона монету и прикрепляя её с помощью гаечки себе на грудь.

Закончив привинчивать к кителю новоиспечённый "орден отличника", Петя выпятил грудь и с гордостью посмотрел на корреспондентку.

– Как твой… орден оказался в моём халате, Петя?

Этот вопрос вырвался у изумлённого Аполлона непроизвольно. Подспудно он чувствовал, что знает ответ на этот вопрос. Просто вопрос этот свалился, как снег на голову. Но Петя уже был рад стараться растолковать непонятливому товарищу, как всё это случилось. Как профессиональный мим, приговаривая, правда, "и-най, и-тай", красноречивыми, недвусмысленными жестами он разыграл целый спектакль, выступая одновременно в нескольких ролях. Вот он открывает импровизированную дверь, делает удивлённый вид. Потом, указав на Аполлона, садится на стул и раскорячивает ноги. Указав с радостной улыбкой на корреспондентку, подносит свёрнутую в трубку руку ко рту и, выразительно причмокивая, делает сосательные движения. Вот встаёт и, приняв бравый вид, по очереди указав на Сидорову и на себя, делает весьма выразительные и сексуальные толчки тазом вперёд-назад…

Аполлон, до этого как завороженный следивший за этим действом вместе с раскрывшей рот корреспонденткой, пришёл, наконец, в себя и заорал:

– Всё, всё, Петя! Я всё понял. Хватит, хватит!

Петя прекратил вихляться, радостно улыбаясь.

Аполлон, действительно, всё вспомнил. Выходя из бани в ту злополучную ночь, оставляя Петю ублажать Катю, он по ошибке и временному слабоумию надел не свой халат, а, как теперь выяснилось, Петин. Да это и не мудрено было сделать – у большинства работников на заводе были универсальные, одного, как шутили, пятьдесят последнего размера, халаты.

Он посмотрел на корреспондентку, пытаясь определить, поняла ли она что-либо из Петиного представления. Сидорова, конечно, человек посторонний, она только и знает, что о подвиге. А вот будь на её месте здесь и сейчас Зинка, та бы поняла, что всю кашу, в общем-то, сам герой и заварил. У Аполлона даже мурашки по коже побежали от такой мысли – уж Зинка бы его прославила…

Корреспондентка растерянно улыбалась. Аполлон не заметил в этом растерянном выражении лица слегка нахмуренных бровей – верного признака напряжённой работы мысли.

– Ну, так вы возьмите у Пети интервью, Александра Егоровна, – незаметно для самого себя снова перешёл на официальный тон Аполлон. – А я тем временем сбегаю на завод, халат и ручку отнесу, а то опять забуду, – поспешил он сменить тему разговора.

– Да-да, конечно, – радостно встрепенулась корреспондентка.

– Чаю ещё с Петей выпейте… Садись, Петя… Ты никуда не спешишь?

– И-най и-тай и-най, – ответил Петя, усаживаясь за стол.

– Ну вот и прекрасно. Поухаживай за дамой.

Аполлон включил чайник, взял принесенный Петей халат, ручку, и вышел.

На обратном пути он задержался на проходной у Атавизьмы. Тот предложил выпить с ним чаю с бубликами. Аполлон не стал отказываться. Он не спешил прервать "интервью" Саши с Петей. Что Петя превратит интервью в интервенцию он уже не сомневался, и даже как-то злорадствовал по этому поводу. Надо же было получить какую-то компенсацию за учинённые Вишневским мучения. Все они, корреспонденты эти, одним миром мазаны. У Аполлона даже как-то вылетело из головы, что он и сам относился к этому зловредному племени.

– Ну что, дал ей енту интерью? – спросил Атавизьма, с шумом отхлебнув крепкий чай из гранёного стакана.

– Дал. Теперь Петя даёт, – ответил Аполлон, разгрызая бублик.

– Ха-ха-ха. Он ей даст. Он таперича на всех баб кЗдается, как выпимший кобель. Как Катерину Вторую попробовал, так петух-петухом ходит, атавизьма на теле социализьма!

– Какую Екатерину вторую? – не понял Аполлон.

Атавизьма нащупал бубликом в глубине своего рта последние зубы, хрумкнул, и ответствовал вперемешку с жеванием, почти как Бобриха:

– Как енто какую? Катьку Тенькову. Её Бочонок так прозвал. Он же ж у нас вумный. Говорит, царица такая была… Блудливая точь-в-точь как Тенькова.

Аполлон промолчал. Ему было обидно за Катю, но вымещать свою обиду на хромом старике… А потом, Екатерина Великая это, всё же, не какая-нибудь старуха Изергиль. Ну, вот, если б его самого, к примеру, Джорджем Вашингтоном обозвали, или Авраамом Линкольном, чего ж тут обидного?

– Расфуфырилась как! Как яйцо на Паску. Тьфу! – презрительно сплюнул Атавизьма.

– Кто? – рассеянно спросил Аполлон, за своими мыслями не совсем вникнув в ход мыслей старого деда Семёна.

– Как енто хто? Корреспондентка ента, атавизьма на теле социализьма, – заключил старик, не подозревая даже, какая злокачественная "атавизьма" красуется на конкретном месте буйно цветущего тела, а именно, на стуле прямо напротив него. – Давай ещё по стаканчику, Мериканец, – предложил он, разгладив усы.