Читать интересную книгу Отечество - Пак Голь

Второй взвод мог теперь почти беспрепятственно атаковать казарму. Услышав сигнал, возвещавший начало атаки, Док Чун больше не думал о вражеском часовом, оставленном в канаве. Увидев партизана в дверях казармы, несколько заспанных американцев повскакали с постелей, остальное продолжали спать. В первое мгновение враги не поняли, что случилось. Один из них даже выругался — почему шумят, мешают, спать — и повернулся на другой бок. Док Чун нажал на курок автомата. Послышались крики. Свет погас, и комната погрузилась в темноту. Док Чун продолжал давать автоматные очереди. Кто-то, громко крича, пронесся мимо него во двор. Он швырнул ему вдогонку гранату и сам выскочил на улицу.

К зданию уже бежали несколько партизан. Над самым ухом просвистела пуля. Стреляли из окон казармы. Док Чун дал длинную очередь по окнам. Зазвенели стекла. Повалил густой дым, показались языки пламени. Это с другой стороны бросил бутылку с бензином партизан-железнодорожник. Ветер помогал огню, и вскоре пламя уже лизало стены, подбираясь к крыше. От зарева стало светло, как днем. Противник метался в панике; солдаты один за другим выскакивали из окна и падали на снег. Некоторые из них были в нижнем белье, они даже не успели захватить с собой оружие. Встреченные градом пуль, враги оставались лежать на снегу.

Стрельба и крики слились в один невообразимый гул.

— Хватай вон того!—услышал Док Чун за спиной голос Хак Пина. Партизан оглянулся и увидел длинную тень, крадущуюся вдоль стены. Внезапно долговязая фигура юркнула за угол и бросилась через огороды к дому «старого борова». Док Чун поспешил вслед за убегавшим. Вскоре он его настиг — американец беспомощно барахтался, запутавшись в кустарнике.

— Сдаюсь! Сдаюсь!… — Высокий американец поднялся со снега и с поднятыми вверх руками подошел к партизану. Док Чун приказал ему идти обратно. Американец, не опуская рук, затрусил по дороге. Док Чун шел сзади, держа автомат наготове.

Около горевшей казармы стрельба утихла, зато вокруг шахтоуправления трещали выстрелы. Подойдя к казарме, Док Чун встретил Сын Хуна, бывшего начальника шестого участка шахты. Рядом с ним шли пять обезоруженных американских солдат. Один из них шел в подштанниках и хныкал. Видимо, он был ранен.

— Сторожишь? — зло бросил Док Чун. — Неужели другого дела нет?

— Это тоже дело. Мне командир приказал. Говорит, не убивай этих, они еще пригодятся, — ответил старик Сын Хун.

— А где он сам?

— Там… С первым взводом. Пошел на подмогу…

Док Чун смахнул рукавом пот со лба и бросился к шахтоуправлению. Минут через пять партизаны ворвались в здание. Живых там было только двое — полицейский и раненая женщина, которую накануне видел Тхэ Ха в американской казарме. Молодая женщина лежала на полу, из раны на плече струилась кровь. Очевидно, ее задела партизанская пуля.

* * *

Кым Сун вел себя иначе, чем все другие партизаны. Услышав сигнал к атаке, он двинулся в противоположную сторону, в глубь сопок. Во всеобщей суматохе никто этого и не заметил. Кым Сун украдкой обогнул скалу, где находился штаб партизан, и пошел по дороге, ведущей на север. Он с трудом продирался через густой кустарник и наконец остановился перевести дух на вершине одной из скал. Отсюда был хорошо виден шахтерский поселок.

— И в самом деле горит… Пожар… Огненных бабочек выпустили… Ничего, эти простаки вроде Цоя потом пожалеют… А все-таки здорово я выкарабкался, — Кым Сун усмехнулся, довольный тем, что ему удалось избежать боя, и принялся отряхивать снег с пальто. Тем временем со стороны поселка донеслись стрельба и крики. Кым Сун посмотрел вниз на долину, и глаза его стали круглыми от страха. — А там началась настоящая свалка!… — тихо сказал он. Кым Сун положил винтовку рядом с собой, подул на застывшие руки и полез в карман жилетки. Это было письмо, которое он читал днем. «Ишь баба что написала…» Он хотел было порвать письмо, но раздумал — в горах пригодится на закурку каждый клочок бумаги. Письмо напомнило ему о собственной семье. «Может, их уже и в живых нет. Кван Хо говорил, что американцы все равно что звери лютые, никого не щадят… Но бог даст — обойдется…»

На душе стало тоскливо. Мучило одиночество. В это время, как бы успокаивая Кым Суна, из-за туч выглянула луна. Небо очистилось, звезды казались ярче обычного. Старику показалось, что само небо подбадривает партизан в их тяжелом бою на земле.

«Какая тишина, благодать в горах. И зачем люди дерутся между собой, жили бы себе мирно да тихо». Кым Сун совсем было размечтался, но усилившаяся стрельба в шахтерском поселке вернула его к действительности. Он не мог понять, где стреляют и что вообще происходит в долине. Вдруг он заметил слабую вспышку огня в ближних кустах, заметил силуэты людей. Кым Сун упал на снег и замер в тревожном ожидании. Хруст ломаемых веток приближался. Из кустов показался человек в одной нижней рубашке, без фуражки.

«Что за чертовщина, неужто ограбили?» — подумал испуганный Кым Сун. А незнакомец, с трудом переводя дыхание, остановился невдалеке и сел прямо на снег около выступа скалы. В кустах снова послышался шорох, и через минуту появился еще один человек.

— Господин лейтенант! — позвал вновь подошедший.

Кым Сун, все еще плохо соображая, в чем дело, задрожал всем телом.

— Я здесь. А ты, скотина, почему едва плетешься?

— Вас не ранило?

— Мою одежду принес?

— Едва за вами успел…

— Значит, нет?

Тот промолчал.

— Ну я тебе покажу! Ах, подлая харя!… Что, красных испугался?—Лейтенант дважды ударил солдата по лицу. Тот по-прежнему отмалчивался. Лейтенант разразился площадной бранью, рванул солдата за ворот гимнастерки.

— Снимай!

— Она же солдатская, — почти заплакал он.

— Молчать! Сказано, снимай!

Солдат нехотя стал расстегивать пуговицы, снял гимнастерку. Офицер тут же натянул ее на себя.

— Оружие?

— Там осталось…

Офицер ударил солдата кулаком в лицо.

«Ну и балбес, стоит и терпит… Развернулся бы да надавал ему хорошенько». В Кым Суне проснулась злость к этому лейтенанту. Но что делать дальше?

Конечно, американцы и лисынмановцы разбежались. «Может быть, и мне, — подумал Кым Сун, — спуститься к своим? Но меня сочтут дезертиром». И тут у него мелькнула мысль о том, что хорошо бы сейчас захватить этих двух и привести к партизанам. Все-таки какое-то оправдание. Кым Сун скинул винтовку и нацелился в лейтенанта.

— Руки вверх, гадина! — заорал он, что есть мочи. Но оба лисынмановца мигом скрылись в кустах. Только он их и видел.

— Стой, стрелять буду!—Кым Сун побежал за ними следом. Лисынмановцы будто сквозь землю провалились.

«Эх, надо было стрелять сразу, упустил!…» — с опаской поглядывая по сторонам, Кым Сун медленно побрел назад, к шахтерскому поселку.

Когда он вернулся, бой уже кончился. Около горящего дома собралась большая толпа людей. Слышались слова команды, чьи-то крики. В этом нестройном гуле тонули хриплые голоса стариков, плач ребятишек. На крыше горевшего дома неистово трещала лопавшаяся черепица. Вокруг них столпились люди. Бойцов обнимали.

Кым Сун понял, что их окружили жители поселка, которых партизаны освободили из заключения.

Восторгам, буйной радости не было предела. Какой-то старик сграбастал Кым Суна.

— Спасибо, товарищ, если бы ты немного запоздал, лежать бы мне в могиле. Они собирались завтра меня расстрелять… — по щекам старика текли слезы.

— Не надо, не стоит! — Кым Сун попытался отстранить его руки, испытывая угрызения совести.

— По самый гроб буду благодарить вас. Раз вы спасли мне жизнь, пойду вместе с партизанами. Может быть, хоть для мелких поручений пригожусь…

Старый шахтер хотел еще что-то сказать, но Кым Сун поспешил уйти от него. Он подошел к толпе, собравшейся около шахтоуправления. Здесь в окружении партизан стояло одиннадцать пленных, среди них двое американцев, щуплый солдат-лисынмановец из отряда «безопасности», солдат, карауливший дом матери Тхэ Ха, и молодая женщина с забинтованным плечом. Ее рану перевязала партизанская медсестра.

— Товарищи, потише, лучше послушаем их! — громко крикнул Тхэ Ха.

— Днем, когда я была дома, вдруг к нам ворвался американец, а с ним вот этот, — женщина с ненавистью указала на карлика-лисынмановца, — приставили к груди дуло винтовки и увели меня. Я не знаю, за что и почему. Они начали измываться надо мной, вот эти четверо американцев… Потом били…

— Точно этот?—спросил один из партизан, штыком указывая на щуплого лисынмановца.

— Он, он самый, — подтвердил Сын Хун.

— А верно он говорит, — Тхэ Ха кивнул в сторону карлика, — будто подлюга Док Ки ушел в уездную полицию?

— Да, правда. Он ушел вечером. Отправился недовольных ловить. Он сейчас в начальники выбился, всеми полицейскими командует. Просто зверь, а не человек, — женщина болезненно поморщилась, дотронувшись рукой до плеча.