Читать интересную книгу Ахульго - Шапи Казиев

– Все уже? – торопил мать Джамалуддин.

– Нет, не все, – ответила Патимат.

– У вашего брата сегодня праздник. Поэтому у вас будут новые папахи.

– Новые! – обрадовался Джамалуддин.

– Ну да, старые-то давно обтрепались.

Патимат достала с полки две новые овчинные папахи и надела их на своих сыновей.

– Настоящие мужчины! – похвалила их Джавгарат.

Мальчики примеряли папахи и, отталкивая друг друга, смотрелись в висевшее на стене небольшое зеркало.

– Обещайте, что больше не будете драться, – сказал Шамиль.

– А чего он? – отталкивал брата Джамалуддин.

– А он меня играть не пускает, – жаловался Гази-Магомед.

– Ты со своими играй, – отвечал Джамалуддин.

– Нечего к старшим лезть.

– Слушай старшего брата, – наставлял сына Шамиль.

– А он будет тебя защищать.

– Гази-Магомеда? – усмехнулся Джамалуддин.

– Мы когда с друзьями боремся, он сам мне помогать лезет.

– И правильно делает, вы же братья, – сказала Джавгарат.

– Когда Саид вырастет, тоже будет вашим помощником.

– Да когда он еще вырастет! – махнул рукой Джамалуддин.

– Я и так всех уложу!

– И я уложу, – вторил брату Гази-Магомед.

– Ладно, – взял его за руку Джамалуддин.

– Пойдем посмотрим, как новых коней объезжают.

Но прежде, чем братья ушли, Патимат достала с полки большую деревянную тарелку, на которой лежала нарезанная кусочками халва с орехами.

– Раздайте это друзьям, – сказала она.

– Друзьям? – удивился Джамалуддин, набивая халвой рот и угощая Гази-Магомеда.

– А если останется, то всем, кого встретите, – велел Шамиль.

– У нас праздник, – улыбнулась Патимат, кивая на сверкающую головку Саида.

– А когда нам в первый раз брили, тоже халву раздавали? – спросил Джамалуддин.

– Так положено, – кивнула Патимат.

– А я не помню, – удивился Джамалуддин.

– И я не помню, – добавил ГазиМа-гомед.

– Ты еще маленький был, – объяснил брату Джамалуддин.

Братья схватили сладости и умчались.

Шамиль убрал нож, вытер руки и зашептал благодарственную молитву. Жены тоже подняли перед собой руки, добавляя после каждой просьбы Шамиля к всевышнему свое «Аминь». После молитвы Патимат достала из цагура муку и принялась месить тесто.

– Для гостей будет хинкал, – сказала она, а затем велела Джавгарат: – Поставь котел на огонь.

Джавгарат уложила ребенка в люльку и достала с полки большой котел. Но в кувшине не оказалось воды. Тогда она накинула теплый платок и отправилась за водой.

– Дай Аллах здоровья Сурхаю, – сказала Патимат.

– Теперь не надо спускаться к реке.

– Пойду, посмотрю, как у него дела, – сказал Шамиль, набрасывая на плечи шубу.

Большое, выложенное из камня хранилище для воды, которое Сурхай устроил на Ахульго, немного облегчил женщинам жизнь. На горе не было родников, и раньше приходилось спускаться к реке по крутым тропам, а затем подниматься обратно с тяжелыми большими кувшинами. Теперь на Ахульго были свои запасы. Для их пополнения был проведен деревянный желоб. Он тянулся от родника на окраине Ашильты у соснового бора.

У входа в дом сидел Султанбек, наводя красоту на свою шашку. Увидев имама, он поднялся.

– Пойдем, посмотрим, что Сурхай делает, – сказал Шамиль.

– Обещал, что скоро закончит, – сказал Султанбек, убирая шашку в ножны.

– А где Юнус? – спросил Шамиль.

– В Чиркату поехал, – сообщил Султанбек.

– Зачем?

– Сообщили, что туда явился человек из Шуры.

Письмо тебе принес, – докладывал Султанбек.

– А почему ко мне не пришел?

– Говорят, лошадь поскользнулась. На перевалах все обледенело. Еле живой был, когда до Чиркаты добрался.

На Ахульго лежал снег, по которому бежало несколько тропинок. Самая широкая вела к хранилищу воды. Там, где под землей были очаги, снег таял и поднималась испарина.

Ровных мест на Ахульго было мало. На одном из них, за мечетью, ахульгинская молодежь объезжала коней. Посмотреть на удальцов собралось много людей. При однообразной жизни на голой горе это было волнующим зрелищем.

На коня уже успели накинуть арканы, и двое парней тянули их в разные стороны, чтобы удержать коня на месте. Еще двое, держа скакуна за уши, надевали на него уздечку.

Собравшиеся подавали советы:

– Держите крепче!

– Теперь к удилам привязывайте!

Парни сняли арканы с шеи коня и начали привязывать их к удилам. Тем временем Хабиб, сын чабана Курбана, сумел набросить на коня седло и подтянуть подпругу. Он уже собирался и сам вскочить на коня, когда послышались предостерегающие крики:

– Рано лезешь!

– Убьет!

– Пусть перебесится сначала!

Конь, будто опомнившись, взвился на дыбы и начал бешено метаться. Но веревки, привязанные к удилам, не давали ему освободиться. Когда конь устал и тяжело дышал, роняя пену, на него вскочил Хабиб. Почувствовав на себе седока, конь с новой силой встал на дыбы. Бешено вращая глазами, конь прыгал в стороны, пятился, снова поднимался на дыбы, но Хабиб к нему будто прирос, усмиряя коня уздечкой и плетью.

– Зверь, а не конь! – кричали горцы.

– Смотри, смотри что делает!

– Если ляжет – соскакивай!

Конь чуть было не опрокинулся на спину, но наездник только потерял папаху, а коня заставил присесть на задние ноги и снова подняться.

– Теперь по кругу пускайте, – советовали знатоки.

– Пока совсем не устанет.

– Пусть успокоится.

– А потом воды дайте, чтобы хозяина почувствовал.

– Хороший конь.

Шамиль видел, с каким азартом наблюдают за смельчаками его дети. И вспоминал, как сам в юности объезжал коней, делая это без чьей-либо помощи.

Хабиб укротил коня и подъехал на нем к Шамилю.

– Теперь возьмешь в мюриды, имам?

– Вижу, в мюриды ты годишься, – чуть улыбнувшись ответил Шамиль.

– А отцом ты уже стал?

– Уже скоро, – смущенно ответил Хабиб.

– Тогда и приходи, – сказал Шамиль.

Крепость на скале, которую люди успели прозвать Сурхаевой башней, величественно возвышалась над Ахульго. Трудно было представить, что кто-то сможет сюда забраться, а тем более – захватить эту небольшую, но крепкую цитадель, защищенную самой природой и окруженную мощной каменной стеной.

Шамиль с Султанбеком осматривали крепость, удивляясь, что могут сотворить люди, имеющие ясную цель и умелого начальника. Это был настоящий замок, который опоясывал вершину скалы. Слева от нее располагалась двухэтажная башня, на крыше которой был устроен квадратный завал из срубов и камней. Этот завал защищал вход в оба нижних этажа и в третий – подземный. Завал занимал примерно треть крыши и располагался с южной стороны, обращенной в сторону гор и Ашильта.

От основной стены замка на юго-запад тянулась еще одна стена, прикрывавшая отдельную саклю и окруженная завалами, обращенными к почти отвесному ущелью. Между этим ответвлением и замком находился вход в большую пещеру, связанную подземными коридорами с помещениями самого замка.

Справа от пика скалы располагались две одноэтажные каменные сакли, окруженные общей замковой стеной. Большая из них имела выход к Ахульго. Меньшая тоже имела выход, но уже к отдельной части замка, расположенной к юго-востоку и связанной с главным замком толстой каменной стеной. Здесь высилась трехэтажная башня. А под ней, за стенами, располагались еще и отдельные нижние завалы.

Таким образом, крепость представляла собой что-то вроде панциря, надетого на скалу. Она преграждала путь к Ахульго и защищала все подступы, которые простреливались из многочисленных бойниц. Вдоль стен высились горы камней, оставшихся от строительства и теперь тоже обращенных в оружие. Для того же служили и не пошедшие в дело бревна.

Строительные работы были закончены. Теперь Сурхай обустраивал помещения, в которых должны были жить защитники крепости. Сюда же, для временного гарнизона, собирали сушеное мясо, муку и бурдюки с водой. В отдельных пещерах складывали мешки с порохом, пули и оружие.

– Еще бы пушки сюда, – сказал Султанбек.

– Пусть тогда попробуют взять, – кивнул Сурхай.

– Магомед обещал, – напомнил Султанбек.

– Я слышал, наш мастер отправился к Ташаву, – сказал Шамиль.

– Там есть одна пушка, которую мы отбили, когда ходили с первым имамом на Владикавказ. Потом мы отправили ее в Беной.

– Наверное, хочет узнать, как настоящая пушка сделана, – предположил Султанбек.

– Мы и без пушек сможем держаться, – заверил Сурхай.

– Сурхай, – сказал Шамиль, пожимая руку строителю.

– Я не могу отблагодарить тебя так, как это сможет всевышний. Но то, что ты сделал, народ не забудет.

– Мы вместе это сделали, – ответил Сурхай.

– Говоря по совести, мне было стыдно перед людьми. Что я им мог дать?

Построй они такую крепость какому-нибудь хану, их бы озолотили.

– Значит, еще не все на свете меряется золотом.