— Так что же получается, Джейн? Эти копии…
— Подожди, дай объяснить: Фламель сделал ксерокопии «Книги каббалы» и хранил их вместе с книгой по алхимии. Этими-то копиями и воспользовался Рикардо, чтобы раздать вам. Рикардо и Канчес — злодей Канчес — работали только с копией. Значит, они не смогут обнаружить подмену книги и в один прекрасный день придут к выводу, что либо ее никогда не существовало, либо они приобрели не подлинный экземпляр. Если похищение останется в тайне, они скоро поймут, что философское Великое делание неосуществимо, даже с твоей чудесной помощью.
— Смотрю, ты слепо в меня веришь. Встречу ли я когда-нибудь Николаса Фламеля?
— О чем ты? Николас умер шесть веков назад.
Джейн взглянула на меня с улыбкой, провела рукой по моему лицу и поцеловала.
Ей было прекрасно известно, что я давно понял: Фламель и его супруга все еще живы. И я надеялся увидеть Фламеля в ближайшее время, может быть, в Амстердаме.
— Джейн, зачем мы летим в Голландию?
— Ты ведь не собираешься возвращать книгу в Асторгу? С этой неблагодарной служанки теперь станется обменять ее на «феррари» или на кольцо с бриллиантами.
— А тебе не приходило в голову, что рукопись обнаружат в аэропорту и тогда нам нелегко будет дать объяснения?
— У меня имеется сертификат, подтверждающий, что книга приобретена в одном из антикварных магазинов Лиссабона. Это на тот случай, если детекторы высветят медный переплет и нас заставят предъявить ручную кладь. Так вот, я купила эту книгу в Лиссабоне и отдала за нее пять тысяч евро. Видишь?
Джейн предъявила чек, датированный вчерашним числом, и официальный сертификат, позволяющий возить книгу по всему свету.
— Неплохая идея.
— К тому же здесь указано, что книга будет отправлена в один из голландских музеев.
Эта весть обрадовала меня, но проницательная, догадливая Джейн немедленно добавила:
— Я точно знаю, о чем ты думаешь.
— Вряд ли.
— Знаю. Рикардо мечтает стать богатым, очень богатым, если научится добывать золото, но ему невдомек, что, продав книгу израильтянам, он получил бы целую гору денег. А теперь ему придется ждать до весны, снова безуспешно пройти все этапы Великого делания… Лишь для того, чтобы в очередной раз рухнуть в изначальную пустоту. Такова судьба невежества, — усмехнулась моя подруга.
— И все-таки, Джейн, Николас лишился одной из своих драгоценных книг.
— Ты прав, однако ключи к философскому камню никогда не должны оказаться в руках неподготовленных людей. Если это случится, миру грозит страшная катастрофа.
— А если камень достанется какому-нибудь государству?
— Немыслимо. Мы не можем допустить подобного. Наследие Фламеля должно остаться в верных руках. Однажды Николасу придется кому-то доверить свою тайну…
— Значит, он все-таки жив?
— Ну, я просто так выразилась. Живы лишь его потомки.
— Почему ты не скажешь мне все до конца? Не доверяешь?
— Мы не никому не можем доверять. Кроме тебя, дурачок. Ты теперь — один из нас.
— Кого — «вас»?
— Об этом мы еще поговорим. Поехали в аэропорт. До нашего рейса осталось два часа, а нам нужно успеть купить билеты. Давай поторапливайся. Детали обсудим позже.
XIII
Поднявшись в салон самолета, я заметил, что все места бизнес-класса заняты иудеями ортодоксальной внешности: черные шляпы, козлиные бородки. Я сразу подумал, что они возвращаются с большого собрания раввинов.
Бизнес-класс был переполнен. Среди пассажиров я рассмотрел двоих, которых обслуживали с особым почтением.
Я обернулся к Джейн; та еле заметно улыбнулась и крепче прижала сумку к груди. Мною овладел страх, которым люди заражают друг друга, глядя на последствия автокатастроф. При этом люди остаются безучастными (ведь все это произошло не с ними), хотя на самом деле понимают, что сами спаслись лишь чудом. Бывает страх химический — его вдыхают, его запах узнаваем, его прикосновение к коже ощутимо; вот такой страх я и чувствовал сейчас всем телом. Мне всегда недоставало хладнокровия.
«Черт, ну и совпаденьице!» — подумал я.
С озадаченной улыбкой Джейн спросила:
— Знаешь, кто эти люди?
— Они похожи на нью-йоркских раввинов, которые встречаются на Биг-Эппл и Даймонд-стрит.
— Нет, эти люди гораздо важнее. Здесь собрались высшие иерархи иудейской церкви, каждый из них — как Папа. Смотри, слева сидит главный ашкеназский раввин Израиля, Иона Мецгер, а рядом с ним — главный сефардский раввин Шломо-Моше Амар.
— И что они делали в Лиссабоне?
— Они летят из Мадрида. Наверное, конечный пункт маршрута самолета — Тель-Авив, с посадкой в Лиссабоне и Амстердаме, а у многих из них семьи живут в Голландии.
— Странный маршрут.
— Это новая линия.
— Логичней было бы наоборот: Лиссабон — Мадрид.
— Вот и нет. Теперь летают так.
— Не понимаю, зачем им пользоваться обычным рейсом, подвергая себя опасности?
— Это мера предосторожности. Кому придет в голову, что в рейсовом самолете собрались важнейшие столпы иудаизма?
— И в придачу — одна из книг Авраама, — добавил я с усмешкой.
— Замолчи, сумасшедший! По меньшей мере дюжина из этих людей работает на правительство, на «Моссад». Я читала в газетах, что раввины побывали в Толедо и в Кордове; в общей сложности их сто пятьдесят человек. Их визит во дворец архиепископа в Толедо расценили как «историческую революцию». Один из главных раввинов, кажется, Мецгер заявил: «Если бы пятьсот лет назад дед прадеда моего деда вошел сюда, его бы запытали в подвалах инквизиции, но вчера архиепископ встретил нас в дверях и пригласил войти, чтобы поговорить на важные темы. Это историческая революция». А в Кордове раввины посетили Алькасар, в котором во время так называемой «реконкисты»[68] размещался двор Изабеллы и Фердинанда, католических королей.
Джейн долго рассказывала мне про евреев — про их трагедии, их драмы, их коммерческие таланты. Она все говорила и говорила, не повышая голоса, поражая меня точностью своих познаний. Это была необыкновенная женщина, порой олицетворявшая саму мудрость. Когда она раскрывала свою копилку исторических знаний, оставалось лишь изумляться — когда такая молоденькая девушка успела столькому научиться? Именно эта сверхэрудиция порой ставила меня в тупик, порождая смесь страха и недоверия. Я долгое время наивно полагал, что, вступив с женщиной в любовную связь и успев провести с ней немало времени в постели, ты уже ее понимаешь. На самом же деле порой все выходит по-другому. Начинает казаться, что ты спишь с незнакомкой, и становится ясно, что физическая близость — тончайшая недолговечная пленка — не позволяет проникнуть во внутренний мир.