— Иди сюда, — позвала я. — Сегодня это солнце светит так же чудно, как дома! Этот свет… Я просто таю. Да, милый, кто хоть раз ощутил прикосновение Света, никогда не изменит ему! Потому что ему не нужны уловки и хитрости, ему не нужен подкуп и обман. Он есть любовь, счастье и блаженство! Просто так! Без причин и поводов! Просто потому, что это Свет!
А он с улыбкой смотрел на неё и чувствовал, как в душе его нарастает отчаяние и страх. Потому что он, в отличие от других, смотревших на неё, видел, как её лицо, руки и волосы начали излучать свет ещё более яркий, чем лился снаружи. А за её спиной распластались, победно вздымая пушистые белые перья прекрасные сильные крылья.
Она снова взглянула на него, жмурясь от света, как кошка.
— Иди же сюда!
Он покачал головой и отступил дальше в тень. И в голове тоскливо заметалась отчаянная мысль: «Только б этот безумец не ошибся!»
День ушёл на окончательную подготовку рейда стрелков в подземелья дворца. Я уже не сомневалась в успехе. После того, как они доложили окончательный план и показали мне на схеме дворца несколько подходящих маршрутов к камере, где держали Ивана, и продемонстрировали с десяток вероятных путей к отступлению, мы поднялись в верхний ангар. Братья Эрлинги как раз закончили проверку оборудования небольшой капсулы с экран-полем.
— Всё в порядке, — кивнул Лин. — Экран-поле работает отлично. Капсулу никто не обнаружит, пока не стукнется об неё лбом.
— Скафандры тоже в порядке, — добавил Ис. — Мы немного подрегулировали модуляторы полихромного покрытия, так что отзыв на изменение фона будет практически мгновенным. Щитки шлемов старайтесь не поднимать.
— Что мы, дети? — проворчал Оршанин, заглядывая в кабину капсулы. — Где третий скафандр для Ивана?
— В рюкзаке, на запасном сидении.
— Что с оружием? — Белый Волк обернулся к Донцову.
— Всё готово, — доложил тот. — Армейские парализаторы отрегулированы под функцию среднего поражения, внешние прицелы сняты. В этих закоулках от них проку не будет, только лишняя тяжесть. Будут работать с лазерными.
Хэйфэн кивнул.
— Я возьму меч, — сообщил он и, пресекая мои возражения, терпеливо объяснил: — там все вооружены именно холодным оружием. В коридорах лучше фехтовать, чем стрелять. Обещаю, что никого сильно не порежу.
— Ладно, — уступила я и посмотрела на часы. — Мы с Донцовым, Стаховски и Мангустом вылетаем через два часа. Вы дождётесь темноты и взлетайте. К этому времени шоу будет в полном разгаре. Мангуст обеспечит вам фору.
— Как справимся, сообщим, — пообещал Кирилл.
Я спустилась в свою каюту, чтоб переодеться в парадную форму, тщательно уложила волосы, подправила макияж и сунула в потайную кобуру «оленебой». В окно лился нежный золотой свет предзакатного солнца. Подойдя к окну, я выглянула на улицу. Высохшая долина была насыщенного жёлтого цвета и, казалось, даже выщербленные камни испускали ровное сияние. Мне это показалось хорошим предзнаменованием.
Перед отлётом я зашла в каюту Джулиана. Он сидел на диване, держа на коленях Жулю.
— Я полетела, родные, — улыбнулась я и, нагнувшись, поцеловала сперва мужа, потом дочку. — Ведите себя хорошо, не хулиганьте.
— Постараемся, — кивнул Джулиан, а Жуля вдруг захныкала, протягивая ко мне ручки.
— Маме нужно лететь, но я скоро вернусь, — пообещала я. — И уже никуда больше не полечу. Мы отправимся домой, к Алику.
— Так и будет, — подтвердил Джулиан.
Жуля нерешительно взглянула на него. А он вдруг щёлкнул пальцами свободной руки, и вокруг запорхали блестящие золотые бабочки. Жуля, сунув палец в рот, озиралась по сторонам, изучая новое явление, а я поспешно выскользнула из каюты и направилась в нижний ангар.
Тэллос был залит ярким светом, который из лимонного постепенно перетекал в оранжевый. Небо за городом краснело, покрывая низкие горы багровым налётом. Солнце всё ниже спускалось к горизонту. Зрелище было прекрасным и немного ирреальным, потому что на Земле я не видела таких странных закатов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Донцов провёл флаер высоко над городом и опустил его на площадь перед дворцом, где двигалась вереница носилок и целый строй богато разукрашенных слонов с башенками-кабинками на спинах. Впрочем, стоять в очередь нам не пришлось. Как только флаер коснулся опорами брусчатки, из дворца выскочил запыхавшийся Гисамей, кубарем скатился по ступеням и, размахивая руками, бросился к нам. Оказалось, что этими жестами он отгоняет гостей, которые посмели расположиться между нашим флаером и ступенями лестницы. Его манипуляции увенчались успехом: носильщики разбежались, унося в стороны изящные портшезы, слоны попятились, и запыхавшийся Гисамей оказался у дверей флаера за мгновение до того, как Донцов распахнул дверь.
Он спрыгнул на брусчатку и галантно подал мне руку. Гисамей, отдуваясь на ходу, елейно улыбался, кланялся, а потом, пятясь, поманил нас за собой. Я, гордо выпрямившись, не спеша, проследовала за ним. На шаг от меня отставал Донцов, и замыкал шествие Мангуст в широком халате тёмно-вишнёвого цвета с золотыми кистями на витом поясе.
Вслед за Гисамеем мы поднялись по лестнице. Он провёл нас скудно освещёнными запутанными коридорами в небольшой зал, стены которого были украшены росписью праздничной процессии, а между резными колоннами стояли на высоких треножниках медные чаши, в которых горело какое-то ароматическое масло. Можно было бы говорить о приятном аромате, если б он не был столь насыщенным, что буквально забивал горло. Я невольно чихнула.
— Вы больны? — раздался сбоку обеспокоенный голос. — Эти ужасные сквозняки кого угодно доконают. У меня недавно случился прострел в пояснице…
— Я здорова, господин, — успокоила я царя, обернувшись к нему. Он стоял, слегка нагнувшись вправо и потирая левый бок. Венок на его спутанных кудрях для разнообразия был сплетён из свежих роз. — Просто тут душно.
— Да, и это масло! — закивал он. — Я им говорил, что незачем жечь масло. Можно брызнуть его в котёл с кипящей водой. Аромат был бы восхитительным. А так совершенно нечем дышать, — он заглянул мне за спину и посмотрел на Мангуста. — Это он будет танцевать? Даже если он двигается, как пьяный осёл, наши дамы всё равно устроят драку из-за пряди его волос. Если же он, действительно, умеет танцевать, они будут стонать и падать в обморок. Некоторые по-настоящему. Тупые и экзальтированные девицы особенно. Так что не удивляйтесь и не смущайтесь. Идёмте.
Он развернулся и заковылял перед нами, указывая путь и продолжая бормотать на ходу:
— Это была хорошая идея с танцами. Если они потом казнят в своих Храмах проигравших — это их дело, но крови во дворце не нужно. Особенно перед Битвой Детей Дракона. Она близко, и дыхание Лилоса уже отравляет всё вокруг. Во дворце видели рогатого змея. Это плохой знак. К тому же то и дело пропадают люди. Я б не переживал. Во дворце полно людей. Одним больше, одним меньше… Меня беспокоит причина их исчезновения. А недавно в зале, где умер мой брат, видели белый призрак, который прогуливался туда-сюда и диктовал стихи. Глупо, кто в наше время будет записывать стихи? Говорят, он был похож на моего брата. Правда, я сам не видел. А в нижнем городе родился белый ослёнок с двумя головами. Что это, никто не понял, но Храм Света тут же купил его, и теперь жрицы выкармливают этого зверёныша. А он съедает молока в два раза больше слонёнка и, если запаздывают с кормлением, орёт так, что откликаются все ослы на несколько улиц вокруг.
Мы вышли на арену большого амфитеатра, который пока был пуст. Это был не тот небольшой театр, в котором я познакомилась с царём. Широкая каменная площадь была окружена рядами каменных скамей. Тут явно могло поместиться больше тысячи зрителей. Увидев это, я вздохнула с облегчением, поняв, что большая часть обитателей дворца соберётся этой ночью здесь.
— Я приберёг для вас местечко, — пояснил царь, направляясь к противоположной трибуне. — Слева разместятся жрицы Света. Справа — жрецы Тьмы. Мы с Эртузой вон там наверху, на площадке, где стоят троны. А вы чуть ниже. Вам троны не положены, но, чтоб вам не было жёстко и холодно, я приказал положить на ваши места подушки. Вокруг вас на расстоянии пяти локтей никто не сядет, так что мешать вам не будут. Слуги принесут фрукты и сладости. Если хотите, вино.