Двери распахнулись.
- До завтра в карцер, - очень спокойно сказал охраннику начальник Центра. - Пусть посидит, подумает. Бить не надо.
Вот так я очередной раз прокололся. Длинный язык хорош в постельных играх, но никак не в общении с высокими начальниками, особенно когда они носят погоны с большими звёздами.
Охранники довольно корректно отвели меня к лифту, спустили на самый нижний этаж - где-то неподалёку был жутковатый "концертный зал" с людьми-пищей, но повели по коридорам в другую сторону. Разумеется, я не сопротивлялся - это специально бить меня не стали бы, приказ не нарушат, а вот в ответ на какие-либо резкие движения - это с дорогой душой. И согласно инструкции, убеждён, что есть у них такая.
Длинная нора, разделённая массивными дверями, у каждой из которых дежурили охранники, закончилась прямоугольным помещением, в стены которого были вмонтированы решётки. Камеры пустовали, замки на решётках открыты, всё пространство заливал неожиданно яркий, режущий глаза свет. Судя по куче камер под потолком, видеонаблюдение постоянное и неотвратимое как смерть.
- Давай его в третью, - сказал один охранник второму. Моё присутствие вообще игнорировалось, как вещь на склад сдали. Да так оно и было по их понятиям, разве ж человека в это крысиное царство засунут. Шучу. Здесь даже сырости не было: довольно тепло, сухо, никаких зверей мельче людей не наблюдалось.
- Просьбы, жалобы? - соизволил меня заметить - уже через щёлкнувшую замком решётку - охранник.
- Ящик виски, пару девочек и телевизор, - вяло откликнулся я. - Ну или одеяло хотя бы дайте, жестковато здесь.
В камере было три предмета: яркая как все здесь лампочка под потолком, деревянные нары из посеревших от времени досок и параша в углу - дырка в бетонном полу с краном, вделанным в стену метром выше.
- Не положено, - отмахнулся охранник. - А вот в гости к тебе заглянут попозже. Чтобы скучно не было.
- Так не велено меня бить! - удивился я.
- Да никто и не будет, не ссы.
Дверь в предбанник за ними захлопнулась, и я остался один. Бетонный пол, такие же стены, давненько не штукатуренный потолок, яркий свет и полное равнодушие. У Джека Лондона было белое безмолвие, а у меня вот бетонное.
Зато было время подумать, решить, что я сам мыслю обо всей этой ситуации. Понятное дело, что в приоритете - побег, Нани, какая-то жизнь после всей этой фабрики-мозгобойки. А если нет? Если ничего не получится, и останусь здесь до полного выгорания способностей?
Страшно. По-настоящему страшно, если вдуматься.
Чёрт с ним, с генералом и его далеко идущими планами: ать-два, приказ, песню запевай - с этим бы ещё можно было смириться, но собственную голову я ценил. У меня ничего больше и не было, если честно, только голова, кое-какой талант и быстро проходящая молодость. Даже если выживу, не сгорю чудом, они меня отпустят года через два, до дна выпитого, постаревшего, что тогда?
Я вздохнул, тяжело осел на деревянные нары и сгорбился. Хорошо, наверное, быть супергероем, железным человеком и прочим дэдпулом, только у меня что-то не выходит.
Сидел я так долго: час, два, не знаю. Ложиться на жёсткие доски желания не возникало, а больше заняться было нечем. Только сидеть и думать, пока не открылась дверь в предбанник карцера, и в помещение не зашли...
Я ожидал всякого: пары дюжих охранников с дубинками, которые слегка подготовили бы меня к защите рубежей Отечества, невзирая на приказ генерала; Елены Аркадьевны в кожаном БДСМ-наряде, с красным шариком во рту и хлыстом в накачанной руке; какого-нибудь врача в непременном белом халате, со шприцом, из которого на бетонный пол, шипя, капает ядовито-зелёное лекарство, начисто уничтожающее волю. Чего угодно, если честно, фантазия у меня богатая.
Реальность оказалась проще и страшнее.
Сперва вошёл охранник, открыл замок на моей двери-решётке, но наружу меня выводить не спешил. Потом вкатился на коротеньких ножках Семён Какис, уже хорошо мне знакомый, привычный. Но сейчас он меня почему-то напугал: то ли злая улыбка, из-за которой он был похож на хорька, так действовала, то ли потому, что он размахивал сложенной шахматной доской. Самой дешёвой, просто два куска разграфлённой клетками пластмассы на петлях.
- Сидишь, Киря? Это хорошо, эт-та правильно! С генералом аккуратнее надо разговаривать, а ты его, говорят, выбесил знатно. Зря ты это, зря. Заводите пациентов!
Последнее уже не мне - второму охраннику, впереди которого покорно топали два лысых, совершенно мне незнакомых мужичка в серых унылых робах. Лица у обоих были спокойны, они ничего не выражали. На висках и шее виднелись чёрные засосы от резиновых присосок датчиков, на запястья у обоих - вшитые в вены катетеры для подключения капельниц. Шли они молча, слышно было только привычное "шварк-ш-ш-шурх" по полу безразмерных сандалий, таких же, как на мне.
- Что это за карнавал? - спросил я Какиса, но он промолчал.
Следом за всей процессией зашёл ещё один охранник, он тащил три табуретки. Поставил их в ряд посреди предбанника, потом слегка отодвинул в сторону одну крайнюю, затем вторую.
- Прошу садиться, господа! - церемонно объявил Семён, раскрыл доску, высыпая спрятанные внутри фигуры на средний табурет, положил её рядом клетками вверх. Люди в серых робах почти синхронно сели по обе стороны от доски, споро разбирая пешек-ферзей и выставляя на позиции, охранники остались контролировать ситуацию, только первый поманил меня рукой: выходи из камеры, дружок, присоединяйся к зрителям.
- По приказу начальника Центра будет проведён матч-реванш между парой "батареек". Можешь им, Кирилл, ничего не говорить, они без команды тебя не услышат. Издержки, кгх-м, профессии. Просто посмотри, что тебя ждёт в ближайшем будущем, если ты, с-с-сучий потрох, дальше кобениться станешь!
Вот такой вот переход от официального тона к неприкрытой злости. Чем я Какису-то не угодил, интересно, только ради выполнения приказа так не шипят.
Пожал плечами и вышел из камеры, встав рядом с охранником. И доску видно, и от Семёна в стороне, мало ли что, вдруг кусаться начнёт в порыве служебного долга.
Люди в сером тем временем расставили фигуры,