Читать интересную книгу Душные бандиты - Дарья Телегина

— Чего-чего? МТС-то тут при чем?

— Вы правы, совершенно ни при чем! Короче, женщина-то эта — Верка Колиха…

— Какая Верка? — не понял или не расслышал Алексеев.

— Ну, Колиха! Чего тут неясного? Там же, если по фамилии, все сплошь или Ивановы, или Ширяевы… Запутаешься, о ком идет речь… Всех женщин, естественно, зовут по мужу. Муж Вася — жена Васиха, Коля — значит, Колиха… А у мужиков, чтоб путаницы не было, прозвища. Так и живут, и ничего, понимают друг друга…

— Ну, так Колиха… — напомнил Петруха.

— Ну вот. Ходит Толик к ней. Казалось бы, ладно, дело молодое… Только Коле, мужу ее, это как-то не по душе было… Отсталый человек! Устраивал жене скандалы, бил ее, Толика бил… Они вроде бы прекращали встречаться, а потом кто-нибудь случайно замечал их вместе — далеко в лесу или в чужом хлеву… Ну неважно. Я до этих подробностей не охотница. Дело в другом — Колька неоднократно грозился отомстить Тольке, но если бы он его просто убил — все бы сразу на него подумали. Кто же еще? Все остальные к Толику хорошо относятся… Вот он и придумал! Убил отца — все сразу заподозрят сына, особенно учитывая напряженные отношения между последними, не говоря уже о легендах, царящих в этой местности… Толика посадят лет на…

— На пятерку! Вряд ли больше! — разъяснил опер.

— Ну, он-то мог этого и не знать! Думал, что упекут соперника аж на всю катушку… А потом, возможно, учитывал моральный фактор: дескать, не удалось кулаками жену к супружеской верности склонить, так, может, она на уголовника перестанет заглядываться?

— Ну хорошо, это все предположения. А есть ли какие-нибудь факты, подтверждающие их реальность?

— Есть! — воскликнула Мария Даниловна. — Как раз накануне, в пятницу, Верка Колиха ездила по делам в райцентр. Колька проводил ее до остановки, посадил в автобус, убедился, что Толик не едет… А тот — вот хитрец! — не поленился пешком пять километров прошагать, сел на следующей остановке… Что они вдвоем в городе делали? А?

— Вы меня спрашиваете?

— Да нет, это я так, риторически… Короче, языки длинные, до Кольки это, естественно, дошло… Он понял, что его прежние методы убеждения не достигают цели, и перешел в наступление…

— Но все равно, — покачал головой опер, — пусть ревность, бесспорно, свирепое чувство, все же как-то невероятно, что он пойдет и запросто невиновного человека убьет, чтоб другого, виновного, урыть…

— Да, но тем самым вечером его видели возле трактора!

— Да что вы?

— Да! Нюшка Васиха возвращалась от соседей с молоком — она сама свою корову сдала, старая, сил уже нет скотину держать…

— Погодите… Что-то я запутался… Нюшка Васиха — жена Василия. Покойного. Так он же сам, кажется, вы говорили, вдовец?

— Нет! Покойник — да, давно вдовец, так он — не Вася, а Васек! Его жена была Нюшкой Васьковой!

А Нюшка Васиха — жена другого деревенского Василия, тоже, как и тезки, Иванова, поэтому и звали их чуть иначе — Вася Иванов и Васек Иванов…

— Бр-р-р! Совсем вы меня запутали! Дурдом какой-то! Что ж там, одни Васи да Нюши?

— Ну да! Почти так! А как же они должны зваться? Ведь, сами знаете, в деревне до сих пор по святцам называют… Василий сколько раз в году выпадает?

— Двадцать пять! — на секунду задумавшись, сообщил Алексеев.

— Вот именно! А Анна?

— Пятнадцать!

— То-то! Даже если в какой-то день несколько различных имен, все равно выберут или Василия, или Анну — и красиво, и дедов-бабок так же звали…

— Логично, — согласился Петруха. — Допустим, родились вы… ну двенадцатого июня… На этот день выпадает память девяти мучеников Кизических: Феогнида, Руфа, Антипатра, Феостиха, Артема, Магна, Феодота, Фавмасия и Филимона, а также святых Мемнона, Диодора, Родопиана и Василия… Так что, как видите, «при всем богатстве выбора другой альтернативы нет»! Быть вам Василием!

— Мне?

— Ну, не вам, а рожденному двенадцатого июня…

— Так… Однако мы увлеклись, — заметила Сухова.

— Точно, — покачал головой Алексеев. — Меньше надо детективов читать. Что-то вы говорили о свидетельнице…

— Да-да! — откликнулась Мария Даниловна. — В общем, Нюшка Васиха поздно вечером видела, как Колька шастал возле Васькова трактора!

— Интересно… А что он там делал, неизвестно?

— Конечно, нет! Темно… Фонари же там не горят… А она и так совсем плохо видит, даже две пары очков на носу…

— Хороший свидетель! — кивнул опер. — Необычайно ценный! А откуда вообще уверенность, что это был именно Колька, а не кто иной?

— Да нет, она, кажется, парой слов с ним перекинулась… Так, ни о чем… Поздоровалась…

— Совсем ни о чем?

— Ну, он какую-то ерунду спросил, типа: «Не видела ли ты Васька?»

— Действительно, совсем ерунда! — хмыкнул опер.

— А она ответила, что самого не видела, но заметила лучик фонарика в направлении от Васьковой бани к его же дому… Значит, он уже помылся и шел домой…

— Да, пустяки! Ненужная информация! А может, это сын помылся?

— Ну, может, сын! Я-то откуда знаю?

— Понятно… Значит, Колька проявлял интерес… — задумался Алексеев. — Тогда все очень даже укладывается в нашу схему. Забирается это он в трактор, поджидает свою жертву и давит ее…

— Вот именно! А посадят все равно сына! Хотя вон сколько человек с тем же успехом могло осуществить свои черные замыслы! — расстроенно воскликнула пенсионерка Сухова.

— Ну и к чему же мы пришли? — размышлял Петруха. — Давайте повторим все сначала. Первое — ревность отвергнутой дамы. Видеть-то ее никто не видел на месте преступления, но зато в пользу нашего предположения говорит ее крутой характер и могучее телосложение, что, естественно, никакой, даже косвенной, уликой не является, однако характеризует обладательницу этих качеств как человека далеко не робкого десятка, готового с кулаками отстаивать свои права. Так. Но эта версия все же кажется мне наименее убедительной. Далее — председатель сельсовета. Здесь наши действующие лица не сошлись во взглядах, к тому же оба были изрядно нетрезвы. Это плюс. Плюс — нам, минус, естественно, — им обоим. К тому же Олега Михалыча, кажется, слышали как раз в тот вечер — спорили, ссорились они. Это еще один плюс нам и еще один — огромный — минус ему. Так. Возможно, вполне возможно… Ну, священника все же я напрочь отметаю, как невозможное по определению…

— А я нет! — сердито заявила Сухова. — Принципиально!

— Ну и останемся каждый при своем мнении, — пожал плечами опер, — что это меняет? Ладно, и теперь наш четвертый подозреваемый — Николай. Выглядит все, конечно, наиглупейшим образом, прямо как в мексиканских мыльных операх, но народ наш любит их, вполне может приколоться и претворить в жизнь… Но, опять же, зачем он крутился возле трактора? Василия искал? Вряд ли случайно…

— Да! — поддержала его мысль Мария Даниловна. — Не погибни Васек после того — не было бы в этом ничего странного. Колька мог его разыскивать, ну, допустим, желая вернуть что-то ранее одолженное или же с целью, наоборот, попросить что-то… Кто знает? Но нет! Утром, чуть только холодно и ярко засияло на востоке над тяжелыми свинцовыми тучами на жидком голубом небе солнце, а из-за этих туч медленно выплыли хребты снеговых гор-облаков, бегущих низко и быстро, стремительно, точно дым, затуманивая солнце…

— Чего-чего? — поморщился Петруха. — Вас опять на лирику потянуло?

— Извините… Короче, рано утром уже обнаружили мертвого Васька, в грязи развороченной тракторами деревенской дороги…

— Постойте, постойте! — поднял руку Алексеев. — Погодите. Мы же еще само место преступления внимательно не осмотрели… Вашим пытливым глазом, конечно… Ну, описывайте!

— Что описывать? — замерла Мария Даниловна, не слишком пристально в свое время изучившая место преступления и теперь напряженно вспоминающая.

— Ну как там все вокруг трактора выглядело? — раздраженно спросил опер. — А то что это — вы только про людей запоминаете? Маловато для расследования. Даже дилетантского. Подумайте! Возьмите хоть Шерлока Холмса! С чего он начинал любое расследование? Сразу же, на четвереньках, прочесывал всю местность, рассматривая следы, собирая разные там всякие окурки, кусочки ниточек и тому подобное…

— Ну, на четвереньках! — возмутилась Сухова. — Я, знаете ли, не так много запасной одежды в поездку взяла! А вот интересно, в рекламах как-то не слыхала… Борщ, знаю, «Ариэль» отстирывает… А вот коровий навоз? Бараний? Овечий? Не знаете? Я вот тоже. Поэтому насчет четверенек — это уж увольте. И насчет окурков — также. С утра там вся деревня топталась, а уж вредят здоровью там буквально все! Никто легкие не бережет — да и зачем? Воздух и так кристально чист… В отличие от земли, покрытой… Да чем только не покрытой!

— Ясно, — погрустнел Петруха.

— Какие же тогда можно сделать выводы? — с трепетом спросила Мария Даниловна.