Это уже делают, будут делать и впредь — будут копироваться, как копируют файлы и видеофильмы.
Но даже самое идеальное генокопирование есть всего лишь копирование возможностей, а не их осуществления. Не бессмертие, а тиражирование смертности.
Бессмертие - совершенно иное качество Жизни, и если не брать в расчет непостижимую для нас иномерную иномирность, то здешняя вечность земная, может быть лишь уделом Существа Абсолютного — полностью совладавшего со своим эгоизмом, безгранично интеллигентного и неограниченно развивающегося.
Существа, могущество которого равновелико его совести, то есть соединенности с Жизнями всех других существ. Именно таков Бог, если он есть.
Бессмертные создания ограниченно-эгоистического образца, каковы сейчас все твари земные, включая нас, и в степени наибольшей, — с жизнью несовместимы: они бы ее свели только к себе и остановили, убили бы.
Мы умираем, чтобы давать жить другим.
А сказать правильнее — себе-другим.
ПЯТАЧЕК БЕЗОПАСНОСТИ
беседа с Георгием Дариным из книги «Приручение страха»
ГИД — Владимир Львович, я, как выубедилисъ, паникер, ипохондрик, но, глядя вокруг, убеждаюсь, что еще не самый большой. Среди моих знакомых, людей, казалось бы, не больных, многие мучаются страхами за здоровье, боятся болезней, боятся боли, боятся смерти... Странно, что те, кому действительно угрожает скорая смерть, ее не боятся, например один человек, у которого рак..
— Парадокс закономерный. Хотя и верно «что имеем, не храним, потерявши, плачем», все же больше боятся болезней, боли и смерти люди здоровые, которым есть что терять.. А больные боятся меньше, бояться им не с руки, они заняты непосредственно выживанием и потому нередко кажутся здоровым людям героями.
— Да, знаю таких пятерых... Двоих уже нет.
До болезней были мнительными, вроде меня. А когда серьезное началось, словно переродились...
— Страхи относятся к миру потемков. Когда знаешь — призраки умирают... Мудрец сказал: «Не боль страшна, а ее ожидание, и не смерть, а лишь мысль о ней. Мудрый не ждет, ибо ждет всегда».
— Замечательные слова. И что ж так зазря мучится наша здоровенькая мнительная братия?
— Работает над ошибками здоровья...
Страх смерти, удушающий страх... Мучаясь этим в свои плохие времена, а в хорошие стараясь помочь множеству страдальцев, я долго не мог добраться до корневой сути, до основания... У кого-то в недавнем или далеком прошлом — эпизоды действительной угрозы: сердечно-сосудистые кризисы, травмы и шоки...
Но тот же парадокс: чем серьезней, чем ближе был человек к смерти — тем меньше, как правило, остаточный страх. Иногда всю драму многолетней танатофобии (греч. танатос — «смерть») провоцирует какая-нибудь случайная дурнота или просто — узнал, услышал: с кем-то произошло... Страх «этого» (танатофобики боятся и самого слова «смерть») и признаки-ощущения обычно меняют порядок следования на обратный. Не признаки «приближения» вызывают страх, а наоборот...
— Вот именно, у меня точно так...
— Потому-то многие быстро доходят до «страха страха» — отгораживаются ото всего, что может вызвать хоть малейший намек... Сосредотачивают жизнь на пятачке условной безопасности. «Борьбой за здоровье» лишают себя здоровья, «борьбой за жизнь» отнимают жизнь...
Была у меня пациентка, еще далеко не пожилая женщина, восемь с лишком лет прожившая в паническом ожидании смерти. Началось с эпизода головокружения и предобморока на улице, стала бояться открытых пространств — это называется агорафобией — и перестала ходить по улицам одна, только в сопровождении.
Через некоторое время в душном метро, во время технической остановки поезда между станциями тоже стало нехорошо — сердцебиение, дурнота, страх смерти...
Ничего катастрофического не случилось, вполне живой добралась до дома, но с этого дня стала бояться уже и закрытых помещений — транспорта, лифта — присоединилась, медицински говоря, клаустрофобия.
Бросила работу. А вскоре скоропостижно скончалась от сердечного приступа одна пожилая родственница.
После известия об этом началась неотвязная боязнь смерти. Буквально привязала себя к домашнему телефоу, чтобы в любой миг можно было вызвать «скорую».
Но однажды случилось так, что все родные разъехались, верный заботливый муж слег в больницу на срочную операцию, а телефон целую неделю не работал — стряслось что-то на АТС.
За это время больная выздоровела. Вдруг сама явилась ко мне сияющая, с бутылкой, цветами. «Доктор, я в полном порядке. Больше ничего не боюсь». — «Позвольте, но как же так?» — «А знаете, когда уже совсем не на кого надеяться, то остается только либо помереть, либо выздороветь. Мой организм выбрал выздоровление. Оказывается, он был симулянтом. Но я об этом не знала...»
Вот тебе на, думал я. А я-то, тупоголовый, полтора года промучился — убеждал всячески, гипнотизировал, пичкал лекарствами, пытался вытаскивать чуть не силком на прогулки — казалось, вот-вот. еще усилие...
— Такие пациенты не поддаются гипнозу?
— Наоборот, поддаются со всем возможным усердием и входят в самые глубокие трансы.
Только вот лечебные результаты предельно скромны.
Повышенная гипнабельность — оборотная сторона медали совсем иной... Подсознательно танатофобик желает не вылечиться, а только лечиться, лечится, бесконечно лечиться. Ваг почему так трудно, долго и нудно лечатся и клаустрофобии, и агорафобии, и всевозможные ипохондрии. И обязательно, закон: как ни посмотришь — рядышком с таким пациентом или пациенткой находится кто-то дееспособный, заботливый и послушный — супруг или родитель, верная подруга или преданный доктор...
Да, внутри у этих милых и, кажется, разумных созданий сидит, неведомо для них, вампиричный младенчик — слепой вроде бы, но и страшно зоркий — мертвою хваткой вцепляющийся во всякого, кто подаст им надежду на иждивенческую безопасность.
— Да, знаю и по себе: под предлогом боязни смерти очень удобно от жизни прятаться... Сама твоя «должность» больного страхом и оказывается пятачком безопасности...
С вами такого, наверное, не бывало...
— Зря так думаете. Пережил и я ужасы «приближения» и кошмарную унизительность страха... Судорога утопающего, тянущего ко дну своего спасителя... Нюанс в том, что спаситель этот — ты сам.
— Что помогало в такие моменты?
Как и при всех страхах. Доктор Торобоан: парадоксальная психотерапия. Страшно? Пусть будет еще страшней, до упора...
Роль Доктора Торобоана сыграл для меня однажды мой друг Юлий Крелин, хирург и превосходный писатель.
Встретились мы случайно в московском Доме литераторов. Сидели в фойе, болтали. Вдруг резко мне поплохело. Казалось — вот-вот...
Я не сказал ни слова, но Юлик увидел мое состояние и кого-то послал принести воды. Пока несли (мне показалось, что вечность), сказал, улыбнувшись: «Что, прихватило? Не трепыхайся, коллега, помирай смело. Смертность стопроцентна, сам знаешь». — «Ага... Это ты меня психотерапевтируешь?» — «Ну... И себя впридачу».
Ухмыльнулись оба, и сразу же я почувствовал себя на чуть-чуть увереннее — этого оказалось достаточно, чтобы мозг успел отдать сердцу команду «держаться» и что-то во мне спружинило и пошло вверх — как поднимается в отчаянном усилии рука армреслингового бойца, уже почти припечатанная...
С этого дня, прямо с этой минуты пошел на поправку.
Вот такая польза всего лишь от напоминания общей Истины и того, что ты не исключение из нее..
— А сейчас вы смерти боитесь?
— Вот прямо сейчас? Нет повода.
— А если бы был?.. Какой-нибудь приступ...
— Наверно, боялся бы, если бы успел испугаться.
Или если позволил бы себе это.
— Мысль о неизбежности смерти не вызывает у вас ужаса, не угнетает?.. «Мудрый всегда готов» — к вам относится?
— Нет, это не про меня, я человек, всего лишь кое-что знающий благодаря профессии. В отношении к смерти, равно как и к боли, страданию, действуют обычные человеческие защиты.
— Какие?
— Забвение, вытеснение. О смерти не думается, даже если есть основания. Не пускается эта мысль в сознание — что-то ее отталкивает, даже если добросовестно стараешься думать и понимаешь: надо... А если все-таки думаешь, то чем больше — тем, как ни странно, спокойне... Природа, при всей жестокости, довольно гуманна.
Как еще Гиппократ заметил, долгое страдание не бывает сильным, а сильное не бывает долгим. А сверхсильное страдание, околосмертное, либо протекает вообще за гранью всякого восприятия, как, например, при болевых шоках с отключкой, либо очень быстро и хорошо забывается, как родовые муки...