Ох, нет, какие там кусты! Вполне человеческий голос насмешливо сказал совсем рядом:
— Ай да парочка! Глянь, как лижутся! Мне завидно, а тебе?..
Орешек рывком отстранил от себя девушку, глянул через ее плечо на берег. Ингила повернула голову и взвизгнула.
Сквозь ветви на них пялились двое: молодой смазливый парень с короткой светлой бородкой и долговязый тип с башкой, похожей на охапку соломы.
Что самое поганое, у длинного был меч. А у красавчика — арбалет. И стрела лежала в желобке.
— Веревка у тебя? — спросил смазливый чуть нараспев. — Скрути-ка этим голубкам крылышки!
Долговязый что-то буркнул, подтянул свои сапоги и шагнул в воду. Орешек стоял, опустив руки, мучаясь от ярости и бессилия. Много ли сделаешь под прицелом?
А вот Ингила, умница, догадалась: вцепилась в ветку, подтянулась на ней (смазливый даже рот разинул от такого дивного зрелища) и резко разжал руки. Освободившееся деревцо качнулось назад, хлестнув красавчика по физиономии. Не так уж сильно и хлестнуло, но тот вскрикнул, выронил арбалет, вскинул руки к лицу...
Ну, Орешку не надо пьесу вслух читать, он и сам сообразит, что ему в этой сцене делать. Крепкий пинок долговязому в пах — завыл, согнулся! — и быстрее в заросли, пока второй гад не опомнился. В этих кустах можно армию спрятать, а Ингила, молодчина, уже сбежала...
Нет, не сбежала! Услышав пронзительный визг, Орешек остановился, обернулся. Увидел: какая-то жуткая старуха выкрутила обнаженной девушке руки, приставила к шейке нож
— Эй, где ты там? Выходи, не то твою подружку порешу!
Парень застыл, лихорадочно соображая: как помочь Ингиле?
Промедление оказалось для него роковым. Тяжелый удар обрушился на затылок. В последний раз пронзительно вспыхнуло перед глазами солнце — и мир вокруг померк.
21
Толстый изогнутый сук навис на пути идущего впереди мужчины — на уровне лица. Человек, тупо глядевший перед собой и равномерно переставлявший ноги, даже не попытался обогнуть препятствие или просто наклонить голову.
Удар по лбу привел Керумика в чувство. Затуманенные глаза прояснились, он охнул, спрыгнул с золотистой дорожки и за локоть рванул в сторону Арлину. Женщина кубарем полетела наземь, вскочила на ноги — и опомнилась. Перевела взгляд с золотой дорожки на Керумика — и обратно на дорожку, стекающую в пропасть.
— А... а что там, внизу?
— Не знаю. Думаю, дожидается кто-нибудь с разинутой пастью. Пойдем отсюда, не то он еще что-нибудь придумает...
Роща осталась позади, путники очутились среди поросших пышным мхом валунов. Внизу гремела неугомонная река.
— Устала? — заботливо спросил Керумик. — Проголодалась? Вот здесь и отдохнем, здесь ветра нет.
— Ничего, я не устала... Пойдем скорей!
— Голодными все равно далеко не уйдем. Садись, развязывай мешок.
Арлина неохотно подчинилась: набросила плащ на валун, села... а и впрямь ноги гудят, чуть не отваливаются! Набив рот хлебом и сыром, она тоскливо глядела в ту сторону, куда лежал их путь, и краем уха слушала, как Керумик Рассказывает о какой-то дивной маленькой долине с серебристо-синей мягкой травой и жаркими цветами... а сама думала: «Вот мы сидим, жуем, а у Аранши, может, уже несколько дней прошло!»
Не дослушав Охотника, Волчица поднялась на ноги и зашагала по берегу. Керумик догнал ее.
— Не сюда. Возьмем правее, прямо на скрип... ах да, ты слышишь колокольчики... ну, тогда на звон. Всего три складки — и мы на месте. Одна, правда, противная: там тучи насекомых, здоровенных таких...
— Не люблю насекомых... Ой, какое дерево громадное! Оно хищное? За людьми гоняется? Или, может, разговаривает?
— Да нет, дерево как дерево... растет себе...
— Надо же! — изумилась Арлина. — Оказывается, и в Подгорном Мире бывает что-то обыкновенное... растет себе... — Волчица с симпатией поглядела на гигантское дерево. — Да, я ведь не поняла: а зачем нам куда-то... за три складки? Этот мерзавец, у которого Аранша осталась, обещал, что мы сразу к Тарахтелке выйдем.
— Ну да, вот она, Тарахтелка... но я же тебе говорю: долина с синими травами... ветер сладкий, медовый... а у цветов в венчиках такой нектар! Попробуешь — ввек никакого вина не захочешь! А лепестки нежные, кисловато-сладкие, так во рту и тают...
— Да я не проголодалась... Далеко отсюда колония Скальных Ползунов?
— А на что тебе эти вонючки понадобились?
— Как — «на что»? Притворяшку искать... ну, среди их детенышей!
— Притворяшку?.. Ох, а я думал — ты все поняла... Нет никаких притворяшек. И не бывает.
— Не бывает?.. А... а что же мы за Араншу предложим?
— При чем здесь Аранша? Я ее в Подгорный Мир не звал, сама навязалась.
Волчица остановилась, медленно осознавая всю громадность навалившейся на нее беды.
— Но как же ты... что ж ты натворил, придурок?! Или не слышал, как я поклялась...
— Слышал. Чем ты клялась? Детьми, мужем, Безликими? Все это осталось в прошлой жизни, по ту сторону Грани Миров. А сейчас ты там, где должна находиться по праву. Это и есть твой мир, ты для него создана.
Арлина окаменела — таким чужим и страшным вдруг предстал перед ней этот веснушчатый рыжий парень. Страшнее оборотня.
Керумик неверно истолковал ее молчание и, ободренный, заговорил. Это был страстный, горячий рассказ о восемнадцатилетнем мальчишке, который однажды увидел прекрасную Дочь Клана, далекую, недосягаемую. О том, как мальчишка потерял покой из-за той, на которую и смотреть-то мог лишь украдкой, о том, как пытался выбить клин клином, заставлял себя полюбить другую женщину, но понял, что даже сильный человек не пересилит собственное сердце. Как уходил, словно в спасение, в самые страшные, самые опасные складки Подгорного Мира, чтобы в схватках с неведомыми грозными силами забыть хоть ненадолго о разъедающей душу безнадежной любви. Как однажды, глядя в черное небо с двумя лунами, вдруг понял: это и есть его настоящий мир. Мир, который не сотворили Безликие и над которым они не властны. Мир, куда не ступали Двенадцать Магов и где не хозяйничают их потомки. Мир, где в вихре прозрачных движущихся складок двое могут быть просто мужчиной и женщиной — и никто не запретит им этого. Дивный мир, ежедневно меняющий свое лицо, никогда не застывающий в постылом и скучном однообразии...
— Ты сама это чувствуешь — верно, любовь моя? Ты — своя, здешняя, ты по ошибке рождена за Гранью... Я — король Подгорного Мира, ты — королева... прими же власть над своими землями, государыня!
Керумик был красноречив и пылок, в золотистых глазах полыхала страсть — неподдельная, давно выношенная в сердце и теперь прорвавшаяся наружу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});