цепи из укреплений, которая и правда, змеёй огибала весь лес «Язычник».
— Как это возможно?! — Бык не удержал удивления.
— Я знаю, что обещал служить тебе, но в этой ситуации, мы должны заключить сделку, — признался Ворон. — Видишь ли, в своей структуре я теперь шпион, а значит, у меня есть доступ к планам и тактикам моего руководства. Если ты поможешь мне в одном деле, то я обещаю, что в один день опорные хребты Змеи падут и вы прорвёте эту чёртову блокаду.
— И что я должен сделать?
— Пожертвовать мальчишкой.
Этот мальчишка. Всё испортил этот сукин сын. Всё пошло прахом ещё до самого начала. Кощеевцы взяли не того, а вместо того, чтобы передать пленника людям Быка, эти дважды умершие скелеты устроили бойню! Чудо, что остатки его воинов мало того, что выжили, так ещё и доставили пленника куда нужно. Вороне интересно, с кем заключил контракт этот парень… И к чему он хочет это знать? Даже если он узнает, с каким демоном мальчишка заключил контракт, что с того?
Бык ещё долго рассматривал остатки былого величия. «Грозы» разрушены основательно и вряд ли когда-то обретут былую мощь. Совет Старейшин — большое, овалообразное здание, больше напоминавшее перевёрнутый корабль, был сожжён до основания. Проходя мимо чёрных углей, среди которых белели людские черепа, Бык вспоминал, как проходили былые советы. Собирались вожди из разных племён, будь то тёмные или светлые представители язычества. Неважно, был ли ты другом или врагом — под этой массивной, резной крышей все становились нейтральны. На время Великого Совета прекращались всякие войны, уступая место войнам слова.
Из остатков Дома Старейшин вождь извлёк порядка десяти тел или их останков. Большая часть трупов была черна, а из-под обгоревшей плоти белели слегка потемневшие кости. Он не нашёл тела некоторых из волхвов — зато обнаружил пару другую черепов, погребённых под этажами разрухи и пепла.
Он и не заметил, как глубокая тьма опустилась на землю. В сумраке чёрного леса он видел сотни трупов своих людей. Пришло время отпустить их в мир иной.
Бык пожалел, что не может уделить каждому из павших время на обряд, а потому решил сделать один погребальный костёр. Когда ветки были уложены вокруг тел его народа, Бык почувствовал, как по его щеке стекает тёплая слеза.
— Да будет Правь вам новым домом, да разделите вы пищу с богами нашими, — тихо говорил Бык, вздев руки к небесам, — да обретите же вы мир и покой в мире светлом, в мире справедливости. Да пусть примет Владыка Молний вас в чертоги свои и будет ваш пир длиться вечно!
Он снял свой топор-секиру с пояса и руны на металле зажглись бледно-голубым светом. Бык сделал взмах и из топора высеклись молнии — сначала маленькие и небольшие, затем — длинные и яркие. В смертельном танце две косых дуги ударились о мягкое дерево и скоро пламя занялось на ветках. Скоро кострище так высоко и ярко пылало, что, даже стоя на приличном расстоянии от него, Бык чувствовал нестерпимый жар. Кратер из света озарял чёрные крылья ночи.
Бык снова закрепил топор на поясе и теперь вынул из меховой подкладки на правой ноге чёрный кинжал. При свете пламени, казалось, что чёрный клюв клинка скалится, требуя крови. Кинжал Душ. Не просто так ещё в древности, такой кинжал из чёрного обсидиана переходил от вождя к вождю. Отец Быка получил это зловещее оружие в десять лет, сам Бык впервые вырезал сердце иноверца в те же десять лет. Бушуй должен был сделать это раньше, чем большинство его предков, ибо на нём лежит особая миссия. Так говорил Вторак, так уверяли все волхвы и знахари, которых знал Бык.
— Этот кинжал особенный, — говорил могучий Храбр своему юному сыну. — Да, он зловеще красив, но не в этом его главная тайна. Это Кинжал Душ. Когда ты кладёшь свою жертву на алтарь и вспарываешь грудь своей жертве, вынимая оттуда его сердце, кинжал пожирает душу жертвы. Когда на обряде, вынув сердце, ты пронзишь его, Кинжал Душ впитает в себя силы своей жертвы. Даже самый великий воин не сможет выстоять против чар этого клинка.
— А откуда он взялся? — Бык тогда был совсем юн и ещё не заработал своего сурового прозвища. Он вперил в отца свои удивлённые глаза и внимательно слушал.
— Старцы говорят, что Кинжал Душ выковал сам Чернобог, находясь в своём подземном мире, куда его запечатали наши светлые божества. С помощью него, Чернобог хотел убить Великих Стражей, отобрать их силу и выйти в людской мир. Он и правда смог убить одного из Стражей, но всё же проиграл и бежал ещё глубже во тьму своей тюрьмы. Кинжал Душ же сохранил выживший из Стражей, который преподнёс его сначала Сварогу, затем — Перуну и, наконец Даждьбогу, но ни один из праотцов не смог уничтожить этот зловещий Кинжал Душ. Тогда боги решили запечатать этот кинжал, но и тогда этот жуткий кинжал вырвался из тюрем богов.
— И тогда боги решили вручить его нам? — догадался мальчик. — Правда?
— Да, — кивнул его отец. — Тогда кинжал передавался из племени к племени раз в сто лет, от вождя к вождю. Тогда, в древние времена, мы ещё не бились за право первенства. Сварог, Перун и Даждьбог были одинаково главными. Не то, что теперь…
Не то, что теперь… Эти слова эхом отдавались в голове Быка, созерцающего, как буйное пламя пожирает тела его людей.
«До сегодняшнего дня лидерство держали мы. До сегодняшнего дня имя Перуна было верховным и нам все подчинялись. Даже огневцы принимали нашу силу, что уж говорить про Детей Солнца. Но теперь я вынужден идти и просить помощи у вождей. Унижаться, молить о том, чтобы они приняли мою просьбу, чтобы помогли одолеть Демонов из Камня. Быть может, мне даже придётся волочиться к Тёмным Духам… Кощеевцы, дети Яги, поклонники Лиха… — Бык взглянул на чёрное лезвие, которое будто говорило ему: «Пролей кровь. Убей всех, кто встанет на твоём пути. Отними их силу» — Нет… Я должен отыскать своего сына, а не заботиться о славе своего племени. Теперь ничего нет. Все сгорело и пропало. Я остался один».
Но клинок продолжал, продолжал нашёптывать страшные, но такие сладкие речи: «Твой сын ещё юн. Когда он вырастет, что он скажет тебе? Он будет винить тебя в том, что ты допустил гибель своего племени и теперь у власти стоят другие вожди, те, кому плевать на судьбу их народа! Они потеряют всё, Демоны Камня убьют