Сначала мы думали, что это дурит кто-то из ребят. Но все клялись в своей невиновности. Я, вернувшись после трехдневного маршрута, обнаружил под подушкой чуть не двести граммов отборной рисовой крупы. Мы посмеялись, поговорили и перестали обращать внимание.
Но в комнате девушек дело приняло глупо-комическую форму. Обнаруживая день за днем крупу в самых разных местах своей одежды и постели, Нина пришла к выводу, что это дело «нечистой силы». С нами этими соображениями девушки поделиться побоялись.
Тогда Нина со своей соседкой коллекторшей Тоней решили сами бороться с нечистой силой. В течение нескольких дней они собирали крупу, а затем ровно в 12 часов ночи с субботы на воскресенье, прочитав над ней какие-то молитвы, они бросили эту ни в чем не повинную крупу в ярко пылавшую печь, дверцу поскорее захлопнули и несколько раз перекрестили.
Нужно же было так случиться, что как раз в то время, когда дверца была захлопнута и защищена крестным знамением, налетел порыв ветра, и в трубе завыло.
Ужас охватил дев и, завыв не хуже нечистой силы, они как были, в одних рубашках, кинулись спасаться к нам, благо мы жили в соседней комнате.
С трудом установив причину испуга, слез и криков этих раздетых борцов с нечистой силой, мы начали нетактично смеяться, а девы, опомнившись, увидев наши веселые лица и свои не очень длинные рубашки, кинулись назад к себе.
Однако утром в воскресенье нам предстояло выдержать еще один истерический припадок. Наш завхоз! с криком явившийся чуть свет, объявил, что его обокрали.
Осмотр места происшествия подтвердил его слова. В противоположном от нас конце здания в одной из комнат мы увидели полупустые изгрызанные мешки с сахаром и крупами. Вокруг них, размахивая руками, бегал завхоз. Он осматривал и ощупывал рамы на окнах и даже нашел царапины вокруг замка в дверях.
На вопрос о том, когда произошла кража, он не мог дать точного ответа,-его не было целую неделю, а затем он и по приезде не проверял продукты в кладовой. Кража могла быть произведена в любое время – и сегодня ночью и десять дней назад.
Воры были обнаружены неожиданно. При перетаскивании мешков на весы для составления актов об убытках был раздавлен бурундучок, неведомо как оказавшийся между мешками, и когда его маленькое мертвое тело упало на пол, у него изо рта посыпалась крупа. Большие защечные мешки, в которые легко входит десятка полтора кедровых орехов, были набиты рисом.
Широкие щели в полу указывали и дорогу, по которой утекала крупа. Очевидно, уже не день и не два, не жалея сил, работала здесь целая армия бурундуков. Здесь черпали бурундуки крупу для создания своих маленьких кладовых, как это они всегда делают на воле в тайге.
Так были обнаружены воры и выведена на свежую воду нечистая сила, но привлечь к ответственности злодеев было невозможно. Завхоз рвал на себе волосы, а Нина была смущена так, что даже стала ходить завтракать и ужинать в такое время, когда в столовой никого не бывает.
Вероятно, бурундуки в эту зиму прожили безбедно: здесь они себе сделали неплохие.
Об этом случае я вспомнил вечером, когда мы стали лаге- , рем в тайге. Дима поймал бурундука и принес его к Нине с просьбой окрестить, а Нина обиделась и ушла в лес.
Сегодня одиннадцатое. В нашем распоряжении сорок дней, а за этот срок, то есть к 20 сентября, мы должны найти шесть массивов под колхозы. Мы поднимаемся потихоньку вверх по склонам хребта. За хребтом, в долине реки Сожа, следует искать нужные нам земельные массивы. Сегодня второй день маршрута. Кругом лиственичная тайга, однообразная и молчаливая, и мы не спеша, постепенно все поднимаемся па хребет.
И вот в середине дня, когда мы уже порядочно поднялись по склону хребта, в однообразном лиственичном лесу появились березы. А к концу дня мы уже идем по сплошному березняку. Березки в этом лесу небольшие, у них широкие кроны и красноватая шелушащаяся кора. Между деревьями – широкие поляны, да и весь лес похож на какой-то просторный парк. Здесь видно далеко, много света, под деревьями и на полянах растет высокая трава.
А вечером мы поднимаемся к гребню хребта, к гольцам. Сюда и лес не заходит, здесь голо и холодно. Перед нами плоские голые вершины сопок, покрытые, как плесенью, беловатым налетом лишайниковых тундр, пятнами кедровых стлаников. Но часть вершин и склонов покрыта каменными полями. Они огромны – эти каменные поля, они занимают большие пространства. Это бесконечное нагромождение крупных каменных глыб, неровных, как куски колотого сахара. Между ними большие щели, в глубине где-то журчит вода. На них не/растет ничего, только местами видны рыжие кляксы лишайников.
Два дня мы бились в этих угрюмых гольцах, прокладывая дорогу. Мы шли через тундры, где под ногой оседали низкие мхи и лишайники, где редкие травы шевелил холодный ветер. Мы прыгали с камня на камень в проклятых каменных полях, с бесконечными предосторожностями ведя лошадей, которые каждую минуту рисковали поломать себе ноги.
Низкие облака, собиравшиеся обычно в середине дня, за» цеплялись за вершины сопок, и вечерний дождь был здесь как будто обязателен. А мы два долгих дня обходили одну крупнообломочную осыпь за другой, взбирались на одни склоны и спускались по другим. У нас не было хорошей карты, у нас был только хороший «азимут», иначе говоря, только направление по компасу. Если мы не собьемся с этого направления, то попадем в верховья реки Сожи, в долине которой надо искать земельные массивы. Если собьемся, то попадем неизвестно куда. А азимут компаса легко проходит там, где лошадям, да и людям никак не пройти.
В конце второго дня, уже в сумерки, мы, выпутавшись из гольцового лабиринта, перевалили хребет и начали спуск в долину Сожи.
Вечером, укладываясь спать, Дима, ни к кому не обращаясь, сказал:
– Нам надо найти шесть массивов, срок сорок дней. Четыре дня прошло – это десять процентов времени. Что сделано? – Ничего!
– Обращаю ваше внимание,- недовольно проговорил Агаров,- что все же кое-что сделано: через хребет мы перевалили. Но найти пахотные земли для колхозов в гольцах может только такая передовая молодежь, как наш талантливый Дмитрий Иванович!
Как ни удивительно, но Дима промолчал, завертелся в своем спальном мешке с чертыханьем, вылез, вытащил из-под него довольно-таки здоровый камень и со злостью зашвырнул его. Это у Димы постоянно,- он бегает до темна, мешок свой стелет где попало, потом вылезает и начинает вытаскивать из-под него камни или коряги.
Вообще, каждый ложится по-своему. Домра, например, всегда прежде всего прячет свой дневник, чтобы он никому в руки не попался, вынимает его из кармана и засовывает в самый дальний конец спального мешка, в ноги. В головах же он всегда на камне кладет папиросы и спички. Он по ночам курит, и не раз.