Прежде чем двигаться вперед, важно подчеркнуть, что я не утверждаю, что для создания ментальных абстракций мозг в буквальном смысле осуществляет анализ главных компонент. Вовсе нет! Если бы это было так, машина Тьюринга в изобилии производила бы ментальные абстракции. Как нам теперь уже понятно, этого не происходит теперь и не произойдет в будущем. Но почему анализ главных компонент не является идеальной аналогией? Для начала это линейный метод, а мозг при генерации побочных продуктов своей деятельности совершенно явно использует нелинейный процесс. Важнее то, что при создании какой-либо ментальной абстракции для сокращения размерности имеющихся переменных мозг принимает их или отфильтровывает в соответствии с собственным мнением – собственной точкой зрения мозга. Иными словами, мозг использует гёделевские операторы, такие как вера и другие базовые нейронные механизмы, встроенные в него как часть коллективного наследства, полученного нами от наших предков на протяжении миллионов лет, для модуляции процесса интеграции и комбинации потенциальной информации с образованием новых ментальных абстракций. Следовательно, используя аргументы, которые мы обсуждали в главах 3, 5 и 6, я предполагаю, что ментальные абстракции являются аналоговыми конструктами, которые состоят из гёделевской информации и построены путем невычисляемых операций, происходящих через динамическое и нелинейное сочетание электромагнитных полей нейронов. Вот почему ни один цифровой компьютер сам по себе не сможет создать нового бога или научную теорию. Однако, как и в случае с верой, наш мозг способен переводить ментальные абстракции в низкоразмерную шенноновскую информацию и распространять ее через обычные коммуникационные каналы, такие как устная или письменная речь.
Один простой пример может дополнительно прояснить мое определение ментальной абстракции, а также хорошо известный факт того, что на основании одного и того же набора потенциальной информации и наблюдений за каким-либо событием в мире природы для его объяснения два разных мозга могут прийти к диаметрально противоположным ментальным абстракциям.
Представьте себе, что два человека с очень разным мировосприятием (глубоко религиозный человек и метеоролог-агностик) стоят на крыше небоскреба в Сан-Паулу в Бразилии в тот момент, когда в небе над городом появляются признаки неминуемого приближения тропической грозы. Оба наблюдателя видят темнеющие облака и чувствуют усиление ветра. Вдруг, откуда ни возьмись, на горизонте возникают короткие серебристые вспышки молнии, сопровождающиеся грозным и оглушительным громом, предвещая, что небеса сейчас разверзнутся и из них хлынут потоки воды. Оба наблюдателя получили одну и ту же информацию, но если попросить их объяснить причину данного природного явления, их ответы могут быть очень разными. С большой вероятностью глубоко религиозный человек скажет, что гроза ниспослана Богом, который с той стороны облаков решил послать людям гром и молнии, поскольку ему не понравилось, как те себя ведут. А метеоролог даст совершенно иное объяснение, основанное на накопленных знаниях о климатических факторах, определяющих возникновение тропических гроз.
В обоих случаях наши наблюдатели пользуются очень разными ментальными абстракциями (религиозными и научными) и собственной верой в них для последовательного объяснения сложного климатического события, которое они только что видели. Можно сказать, что в обоих случаях имеет место значительное сокращение размерности исходных переменных и наблюдений, поскольку собственные убеждения этих людей влияют на столкновение между входящей шенноновской и гёделевской информацией внутри их мозга. Иными словами, в более общем плане как Бог, так и научная теория возникли из сходных умственных операций, сокративших сложный набор исходных данных и наблюдений до низкоразмерного объяснения. Дополнительным преимуществом от создания такого сокращенного, но логичного объяснения является то, что, несмотря на практически полное отсутствие чего-либо общего, обе ментальные абстракции могут быть описаны словами и переданы другим, и поэтому в зависимости от убеждений слушателей в обществе могут возникнуть две совершенно разные мозгосети. Однако между этими двумя ментальными абстракциями, пускай и созданными одинаковым нейронным аппаратом, существует глубочайшее расхождение. Есть также множество различий и в их функциональности. Например, в то время как божественное происхождение грозы удовлетворяет только тех, кто разделяет такую же глубокую веру в Бога, научное описание, поддающееся проверке независимым путем любым желающим с помощью специфической методики, не требует принятия каких-либо специфических убеждений. Оно лишь требует согласиться с тем, что человеческий мозг способен очень хорошо аппроксимировать природные явления с помощью математики и научного метода. Понятное дело, этот второй вариант тоже можно назвать формой убеждения, но придется признать, что в нем содержится очень важная дополнительная ценность. Я имею в виду, что, хотя оба объяснения дают осознанное описание события, только объяснение метеоролога содержит в себе некую предсказательную силу. Утверждение, что грозу послал Бог, не помогает предсказать аналогичные явления в будущем. Напротив, возможность использования научного описания для анализа этой грозы и предсказать последующие грозы значительно повышает наши шансы пережить такие события в будущем, например заставляя нас заранее спрятаться в укрытие. Важно, что хотя обе интерпретации являются сформулированными мозгом объяснениями природных явлений, научное объяснение предоставляет лучшую возможность пережить превратности внешнего мира, поскольку позволяет адаптироваться к ним, управлять ими и изменять их для извлечения экологических преимуществ для нашего вида.
В целом я считаю, что все ментальные абстракции, от простейших до самых сложных, создаются за счет описанного мной механизма сокращения размерности гёделевской информации. И на основании этой концепции я предполагаю, что в рамках мозгоцентрической космологии интеграция всех ментальных абстракций, созданных умами всех людей, которые жили когда-либо, живут сейчас и будут жить в будущем до полного исчезновения нашего вида, предлагает наилучшее возможное определение человеческой вселенной, которое мы могли бы дать. Чтобы подкрепить эту точку зрения, давайте посвятим оставшуюся часть главы краткому упражнению, цель которого заключается в восстановлении некоторых важных событий из недавней истории нашего вида с точки зрения, предлагаемой мозгоцентрической космологией. Главная задача этого небольшого упражнения – просто показать, как такая история может быть переформулирована и пересказана с учетом того, что она, по сути, отражает непрерывную динамическую борьбу между различными ментальными абстракциями (и воспринявшими их социальными группами) за гегемонию над коллективным человеческим разумом.
Давайте начнем это вдохновленное мозгоцентрической моделью историческое отступление с вопроса о том, что именно рисунки верхнего палеолита сообщают нам о наших предках. Хотя достаточно сложно однозначно говорить о том, что именно хотели передать в своем творчестве доисторические художники, и по этому поводу существует множество теорий, с момента открытия первых следов подземного искусства некоторые эксперты описывали рисунки мадленской культуры как выражение очень сложных зрительных метафор, отражавших социальную организацию доисторических сообществ. Например, в книге «Доисторическое пещерное искусство» – очень трогательном и проницательном описании палеолитического пещерного искусства – немецкий историк искусства Макс Рафаэль выдвигает предположение о том, что первые ментальные абстракции, влиявшие на все аспекты человеческой жизни, как ни удивительно, касались вовсе не самих людей, а животных, населявших внешний мир и гарантировавших своей жертвой людям жизнь, обеспечивая их пищей, одеждой и сырьем (например, костями) для изготовления важнейших орудий и охотничьего вооружения.