Все это ее губы шептали, касаясь твердой, холодной выбритой щеки, в то время, как он держал ее в объятиях. В такой ситуации эти слова, конечно, не произвели никакого впечатления. Жуанита видела это, но она была слишком уставшей, чтобы настаивать на своем. Он был такой славный, спокойный, так тепло было в его объятиях. А она была утомлена, раздражена, в тоске. Она могла только прижиматься к нему, пока он не отпустил ее…
Она лежала на жесткой, холодной постели и размышляла. Если жизнь так немилостива к девушке, то можно ли осуждать ее за то, что она хватается за случайную радость?
А что, если Билли – просто сентиментальный юноша, только что со школьной скамьи, для которого брак – только неограниченная возможность целовать девушку, которую он любит, одному обладать ею?
Она даст ему счастье. Она сумеет играть роль не хуже, чем делала это его мать. Билли никогда не догадается, что он – не слепо обожаемый супруг.
Да и, в конце концов, она, действительно, любит его. Настолько, насколько возможно любить такого неразвитого мальчика, чья душа и ум едва еще проснулись. Все ведь любили Билли, всем он нравился.
Жуанита нетерпеливо отмахивалась от всех этих мыслей, беспокойно ворочалась и ворочалась, пока часы не пробили семь часов и она вскочила все еще расстроенная и пристыженная.
И вот однажды вечером они обедали вместе, Жуанита вся сияла, а ее настроение отражалось на настроении Билли. Они провели один из самых счастливых своих вечеров.
На Жуаните была новая шляпа из синего бархата, а вот платье было поношено, перчатки и туфли ужасны, пальто потерто.
Но пальто и перчатки были сняты, а в большом кресле платье и туфли – почти не видны. А новая шляпа (она купила ее за три доллара в одном магазине, тогда как нигде такой меньше, чем за четыре с половиной, нельзя было достать, как она серьезно объяснила Билли) – была одинакового оттенка с ее глубокими серыми глазами.
Был восьмой час вечера, и зал был полон. Они сидели на любимом месте у большого окна. И Руди, первый скрипач, подошел к ним.
– Сегодня я сыграю кое-что для вас, мисс Эспиноза, – сказал он.
Жуанита не находила слов от счастливого волнения. Скрипка пела влюбленно, мечтательно, нежно.
– Нита, я так вас люблю!
– Я знаю. И я хочу, чтобы вы меня любили, Билли.
– Но, в таком случае, почему бы нам не пожениться, родная? Подумайте: большая комната здесь, в Фэйрмонте, и только мы вдвоем – вы и я. Книги, камин… Девочка, я хочу, чтобы вы были только моей! Я так ревную вас ко всякому олуху, что заходит в ваш проклятый магазин купить галстук!
– Но брак не только это, Билли. Это – годы и годы вместе. Двадцать, сорок… И каждый скажет, что я подцепила сына богача.
– Ну что же, это, собственно, так и есть! – заявил он.
– Билли Чэттертон! – воскликнула она вне себя.
Но он спросил удивленно: – Вы ведь не можете отрицать, что мой отец – богач, Нита?
– Ну да, правда. И пускай себе говорят, – сказала она с облегчением. Потом, помолчав:
– Может быть, это оттого, что я никогда не была замужем, я все спрашиваю себя, чувствую ли я все то, что девушка должна или могла бы чувствовать…
– Это предоставь мне, – сказал Билли. – Увидишь, ты будешь самой по-идиотски счастливой!
– Билли, что за слово!
– Слово хорошее. Самой по-идиотски счастливой женой, хотел я сказать.
– Может быть, но все это трудно себе реально представить…
Час спустя, в темноте кинематографа, он спросил, увлекалась ли она когда-нибудь другим.
Знакомый термин их школьного жаргона! Жуанита сделала над собой усилие, чтобы ответить:
– Вы хотите сказать, была ли я влюблена?
– Да.
– Я… у меня было что-то вроде увлечения Кентом Фергюсоном.
Она была рада, что сказала это, наконец. Она давно чувствовала, что ей следует сказать это.
– А, так я и знал! Во всяком случае, я замечал, что старина Кент к вам неравнодушен, – сказал Билли.
Жуанита испытала невыразимое облегчение. Он не ревновал! Теперь, если ей удастся выдержать следующие два-три вопроса…
Но Билли, к счастью, придал этому разговору тот оборот, какой следовало ожидать от Билли:
– А Кент тоже сходил с ума по вам, как я?
– О, Господи, совсем нет!
– Возил ли он вас пить чай и покупал ли букеты фиалок, величиной с детскую голову?
– Конечно, нет!
– Ну, и черт с ним в таком случае! – удовлетворенно решил Билли и оставил эту тему. Дальше пошло обычное: – Ты любишь меня? Поцелуй же! Нет, не подставляй щеку, а сама поцелуй! До чего я тебя люблю! Мне нужна моя девочка, и одно только это важно!
– Вот в этом я как раз и не уверена! – вздохнула она. – Это еще не все, Билли.
– Я знаю, о чем ты думаешь. И я тебе вот что скажу: то, что ты не бросаешься ко мне на шею и не безумствуешь, как я, мне даже нравится. Будь я проклят, если оно не так! Слишком много их, этих девиц, что ходят вокруг и готовы за волосы потащить человека к венцу. Ты в миллион раз лучше меня. Но я постараюсь, чтобы ты любила меня.
– Моя мать говорила, что истинное чувство приходит к девушке только после…
– И она была права, твоя мать!
Может быть, мать и была права. Но Жуанита чувствовала, что все – нехорошо, нехорошо и нехорошо. Она не хотела обручаться с Билли.
– Нет, если мы обручимся, тебе придется сказать матери. И тогда было бы уже трудно порвать…
– Но зачем же нам порывать? – удивился он.
– Мало ли что может случиться…
Но однажды случилось то, что в один теплый февральский день, с зеленой травой и ярко синевшим небом, она лишилась работы. В магазине сменилось начальство, и многие из служащих были уволены. Жуанита была подавлена. Но ведь она сможет поискать другую работу, не стоит отчаиваться – утешала она себя.
Она встретила Билли днем и грустно показала ему пачку серых полосок бумаги, вырезанных из утренней газеты объявлений.
У Билли вспыхнуло лицо, засверкали глаза, он потребовал, чтобы она немедленно отправилась с ним к его матери.
Но она сказала, бледнея, что не может этого сделать. И через час он написал матери письмо из отеля. Сначала он повез Жуаниту в городское управление регистрироваться, потом к старику-священнику церкви Пресвятой Девы, на большой крест которой они так часто смотрели из окна отеля. И они в тот же день оказались мужем и женой.
Но, как ни тайно все это происходило, имя Вильяма Чэттертона, сына Кэрвуда Чэттертона, было слишком известно, чтобы его брак мог остаться незамеченным. И утренние газеты оповестили свет, что Билли Чэттертон из Сан-Матео обвенчался с мисс Марией-Жуанитой Эспиноза, к полнейшему изумлению ничего не знавших о его планах родителей и друзей, и что новобрачные проводят медовый месяц в южной части штата.