цветных женщин и 10% среди белых женщин. Сожительство становится все более обычным, и
не просто как явление среди студентов
194
колледжа и молодых людей. (Фактически большинство таких пар никогда не учились в
колледже и представляют наименее образованный сектор общества; сожительство заменяет
ранний брак для бедных и представителей рабочего класса.) 40% всех сожительствующих
семей имеют детей25.
В тоже самое время показатели разводов взлетели вверх. В 1860 г. на
однутысячузамужнихженщин было приблизительно два развода, приблизительно четыре
развода в 1900г. и более двадцати на сегодняшний день. Почти половина всех браков,
заключенных в 1980 и 1990 гг., закончится разводом. Эти показатели развода в Америке —
наиболее высокие в индустриальном мире. Большинство разводов происходит лишь через
несколько лет брака. Можно сказать, что семья все меньше служит «приютом в бессердечном
мире» ностальгического сентиментализма и больше похожа на «амортизатор»
противоречивых воздействий из внешнего мира. «Традиционная» семья — отец-кормилец и
мать-домохозяйка — остается нормой приблизительно в одной семье из десяти, в то время как
модель двойного кормильца и другие формы семьи (включая семьи родителей-одиночек, а
также семьи геев и лесбиянок) составляют приблизительно 40%26.
Недавняя статья в «Ньюсуик» утверждает, что «американской семьи как таковой не
существует». Скорее, предполагает автор статьи, «мы создаем много американских семей
разнообразных стилей и форм... Есть семьи, в которых отец работает, а мать ведет хозяйство;
есть, где работают оба — мать истец; есть родители-одиночки; вторые браки и бездетные
пары; а также не состоящие в браке пары с детьми и без детей; семьи геев и лесбиянок с
детьми». Такое разнообразие семей хорошо проиллюстрировано одной извесгяой
современной политической фигурой: белый мальчик среднего класса, рожденный на Юге в
неполной семье, воспитанный матерью-одиночкой, который затем, когда вырос, развелся со
своей первой женой, никогда не платил алименты или пособие на ребенка, не поддерживает
никакого контакта со своими детьми и имеет сестру лесбиянку, которая недавно завела свою
собственную семью. Кто бы мог принадлежать к такой разнообразной семье? Это — Ньют
Гингрич, до недавнего времени спикер Палаты представителей, так много радевший о
семейных ценностях27.
По мере того как меняются семьи, меняются и наши представления о них. Социолог семьи Скотт
Колтрейн пишет, что «поддержка разделения сфер жизни и автоматического
.
7*
195
господства мужчин резко снизилась за прошедшие несколько десятилетий, хотя существенное
меньшинство американцев все еще цепляется за так называемые традиционные взгляды».
Рассмотрим один или два примера. В середине 1970-х гг. один мужчина сказал в интервью
социологу Лилиан Рубин, что, «[если} мужчина с женой и детьми нуждается в работе, никакая
женщина не должна иметь права отнять у него эту работу». Немногие мужчины сегодня
выразили бы такое ощущение права на рабочие места как «свою» собственность. В 1977г. две
трети американцев согласились с утверждением, что «намного лучше для всех членов семьи,
если мужчина добивается успеха вне дома, а женщина заботится о доме и семье». Двадцать
лет спустя с этим утверждением согласились меньше двух из пяти человек (38%) и менее 30%
людей «поколения демографического взрыва». В 1977 г. более половины американцев
утверждали, что «для жены важнее помочь карьере ее мужа, чем самой делать карьеру». К
1985 г. немногим более трети (36%) согласились с этим, а к 1991 г. число согласных составило
лишь 29%. Сегодня оно приближается к одной
10
четверти .
Такое отношение ощущается во всем мире. В недавнем международном опросе Института
Гэллапа менее половины людей согласились с тем, что «традиционная» семейная модель
«кормилец—домохозяйка» была бы желательна: в Соединенных Штатах — 48%, в Чили 49%,
во Франции 46% и в Японии 46%. Только в одной стране, Венгрии, эту структуру семьи
поддержало большинство — 66%, вто время как в нескольких странах число таковых
достигло лишь трети, включая Испанию (27%), Индию (28%), Германию (28%) и Тайвань
(26%).
«Традиционная» семья как нормативный идеал не была действительностью для всех
американских семей даже тогда, когда этот идеал был изобретен. И сегодня тем более. Этот
идеал представляет собой последний оплот традиционных тендерных отношений —
тендерных различий, созданных тендерным неравенством, которым сегодня бросают вызов во
всех видимых сферах жизни. Семьи — гендерно сформированные институты; они
воспроизводят тендерные различия и тендерные неравенства среди взрослых и детей. Семьи
дают тендерное воспитание детям и напоминают родителям, что они должны вести себя
соответственно своему тендеру. Неудивительно поэтому, что каждый специфический аспект
семейной жизни — брак, воспитание детей, работа по дому, развод — выражает различие и
тендерное неравенство.
196
Гендеризованный брак
Как мы представляем себе брак? Женщина изобретает умный план, чтобы «заманить
вдовушку» мужчину. В случае успеха все ее друзья празднуют наступающее бракосочетание,
предвкушая поток подарков для невесты. Женщина празднует венчание: она, наконец,
«посадила» мужчину на цепь, и ее будущее безопасно. Наоборот, мужчина «оплакивает»
наступающее бракосочетание. Его отловили, и будущее кажется лишь тяжелой обязанностью,
«старым чугунным шаром и цепью», рядом с улыбающимся начальником личной тюрьмы.
Мальчишник в ночь перед свадьбой заключает в себе жалостливый, элегический смысл,
скрываемый за выходками жениха, поскольку для него и его приятелей это «последняя ночь
свободы», которая часто состоит из курения толстых сигар, интенсивного пьянства,
порнокино и/или наемных танцовщиц и проституток.
Если вы верите такому культурному определению брака — она хочет, зон вынужден или его
поймали, — то вы считаете, что брак приносит пользу женщинам и это — «их» область. Но
согласно многим исследованиям из области социальных наук вы ошибаетесь. Вначале 1970-х
гг. социолог Джесси Бернард идентифицировала два различных брака — «для него» и «для
нее». И брак «для него», по мнению ученого, оказался лучше. «Брак приносит пользу
мужчинам. Все психологические измерения индексов счастья и депрессии показывают, что
женатые мужчины намного более счастливы, чем не состоящие в браке, в то время как не
состоящие в браке женщины несколько более счастливы, чем замужние. (Самое резкое
различие — между женатыми и не состоящими в браке мужчинами.) Большая доля мужчин,
чем женщин, в конечном счете женятся; мужья говорят о большей удовлетворенности браком,
чем их жены; мужья живут дольше и имеют лучшее здоровье, чем не состоящие в браке
мужчины, также как и лучшее здоровье, чем женщины; и мужчины реже, чем женщины,
инициируют развод. После развода мужчины вступают в повторный брак намного быстрее,
чем женщины, вдовцы умирают скорее после смерти
7Q
супруги, чем вдовы» .
Все это предполагает, что брак является более выгодным делом для мужчин, чем для женщин.
И как может быть иначе? Учитывая традиционное разделение труда в семье (она работает, он
ничего не делает по дому) и нетрадиционное разделение труда вне семьи (он работает, и она,
скорее всего, тоже), рабо-
197
тающий муж получает дома и эмоциональные, и социальные, и сексуальные услуги, так что
он может чувствовать себя достаточно комфортно в этом мире. Его жена, которая (вероятно)
тоже работает, еще и дома обеспечивает ему комфортабельное существование и очень мало
получает взамен30. Брак часто может быть «хорош и для гусыни», но для «гуся» это просто
отличное дело!
В последние годы субъективные оценки брачного счастья снизились и среди женщин, и среди
мужчин. Сильное ухудшение экономических перспектив для молодых людей и снижение
зарплаты белых мужчин в эпоху Рейгана в сочетании с возросшей конфронтацией между
работой и семейной жизнью, изменившимся отношением к уходу за детьми и домашней
работе, отсутствием структурной правительственной поддержки адекватного
здравоохранения, детских учреждений и дружественной по отношению к ct-мье политики на
рабочих местах — все это привело к росту давления на брак. Вопрос втом, сможет ли семья
продолжать принимать на себя все эти удары как буфер, являясь социальным институтом,
одновременно очень устойчивым и очень хрупким?
Гендеризованные родители, гендеризованные дети