костров и пламени пожаров вызывали оторопь у легионеров. Наконец центурионы, самые опытные вояки, справившись с шоком и превосходно зная свое дело, стали управлять солдатами, подавая четкие команды. Кочевники получили отпор, а пожарные когорты потушили возгорания.
Митридат во главе войска, по разведанным в скалах труднопроходимым дорогам и тропам, оставив в лагере горящие костры, покидал Дастейру – уходил на север, к Черному морю. К утру войск понтийского царя на горе не было. Олфак погиб, а небольшая часть скифов спаслись и ушли в горы.
Римляне настигли Митридата на третий день у реки Лик, что недалеко от верховий Евфрата. Разведывательный патруль обнаружил дорогу, по которой следовала армия понтийского царя, и хорошо натренированные легионеры ускоренным маршем зашли ей в тыл. Передвигалась армия царя по ночам, утром строила лагерь и отдыхала.
Смеркалось. В шатер Митридата вбежал начальник охраны Диафант:
– Государь, они обнаружили нас!
– Быстрее, чем я ожидал. Где они?
– Лазутчики докладывают: около трех стадий31 отсюда.
– С самого начала думай о конце! – патетически произнес царь. – Диафант, куда отступать? – Не дождавшись ответа царедворца, стал философствовать: – Здесь недалеко истоки трех рек – Аракса, Тигра и Евфрата. Это ворота в рай. Но боги в рай меня не пустят: слишком много злодеяний совершил, пролил кровь десятков тысяч невинных людей. Податься в Армению не могу: за мою голову Тигран объявил награду. Идти в Трапезунт, чтобы погрузиться на суда и отплыть в Таврику? Но ты сам, Диафант, докладывал, что Помпей блокировал все мои порты. Что делать?
– Государь, ты должен биться с римлянами!
– Моя армия слаба, отсутствует дисциплина, много дезертиров. Войны с Римом истощили царство, собрать новое войско невозможно.
– Ты – великий полководец, способен победить римлян в генеральном сражении и решить спор с Помпеем раз и навсегда!
– Размахивать мечом и сражаться – две разные вещи. Когда отвернулась удача, победа оборачивается поражением.
– Тогда, государь, осталось одно: спасайся бегством! Время есть… Римляне не посмеют напасть ночью. В крепости Синория спрятаны твои сокровища. Заберем и поскачем в Колхиду!
– Бежать, не дав генерального сражения? Недостойно! Ты же сам назвал меня великим полководцем! Впрочем, признать поражение – тоже победа, хотя бы над собой!
В шатер влетел советник и стратег Менофан:
– Государь, римляне развертывают боевой порядок!
Митридат помрачнел и зловеще произнес:
– Противник намерен биться? Делать нечего, отбросим нерешительность и ударим по собственному страху. Трубить сбор войск!
Помпей считал бой в темноте рискованной затеей. Вынудить царя сражаться днем не получалось. Если не решиться напасть немедленно, ночью, Митридат опять сбежит, и перспектива победы улетучится. Гней колебался, но перстень дракона сегодня сиял особенно ярко: свет красного камня, казалось, обжигал, подталкивая к смелому решению – действовать немедленно. Вообще, по мере приближения к горе Арарат, Гней чувствовал рост безумной одержимости, поэтому быстро согласился с предложением Габиния, Афрания и Скавра дать ночной бой.
Римские солдаты, славившиеся железной дисциплиной, в темноте при свете факелов стали занимать боевые порядки. Каждый знал свое место. Перед легионами вперед вышли велиты – легкая пехота; первую линию заняли гастаты – копьеносцы, вторую – принципы, тяжеловооруженные воины, третью – триарии, ветераны войн, которых бросали в бой в решающий момент. Вымуштрованные солдаты не испытывали страха и рвались навстречу противнику.
Низкая луна была на ущербе. Казалось, она поблекла и уменьшилась в размере, но давала достаточно света, который проникал сквозь тьму и освещал спины римлян, создавая длинные черные тени. Они вытягивались далеко вперед, в сторону противника, и тот никак не мог определить верное расстояние до первой шеренги. Ночные силы явно подыгрывали потомкам Ромула.
Помпей, с багровым лицом в свете факелов, в наступательном порыве, вызванном неистовым восторгом, отдавал приказ:
– Митридат построит фалангу, которая может действовать лишь по правилу, заведенному раз и навсегда! Мы раздробим и рассеем это войско! Афраний, твой легион ударит с левого фланга, солдаты Геллия – с правого! Скавр и Лентул, произведите охват войск противника и зайдите им в тыл! Направление главного удара – с фронта в центре! Его нанесут Целер и Флакк после массированного применения катапульт. Чтобы окончательно сломать монолитный строй, я введу в бой Габиния и Торквата и добью войско Митридата. Остальные легионы – мой резерв. Помпоний, конницу применить только при угрозе атаки кавалерии противника!
Мощная греческая фаланга царя Митридата представляла собой плотное, в несколько шеренг, построение огромного количества воинов в крепких доспехах, с длинными копьями. В бою участвовали только первые шеренги, остальные служили резервом для немедленной замены раненых и убитых.
Понтийский царь в шатре, в окружении золотых вещей и перепуганной свиты, ставил задачу своим командирам:
– Я хочу дружный натиск вначале, а затем – охват войск противника. Мы задушим римлян в объятиях. Не давать им слаженно действовать! Опрокинуть, удушить, перейти в наступление!
В стане римлян Помпей, к удивлению легатов, уже перешел на крик:
– Мы заставим Митридата биться по нашим правилам!! Их тактика устарела, они не могут маневрировать, им нечего противопоставить совершенному оружию!
Рубка в темноте началась… Лучники выпустили стрелы: римские достигли цели, понтийские ложились на длинные тени. Полетели дротики: римские опять попали в цель, а соперники метнули их слишком рано – били по черным теням. Римские катапульты ударили стрелами и камнями, достигая рядов противника и причиняя серьезный ущерб. Катапульт у Митридата не было. Фаланга понтийского царя двинулась вперед, чтобы в момент сближения нанести мощный фронтальный удар. Длинные копья солдат лежали на плечах впереди стоящих воинов, но атаковали они тени, а не людей. Внезапно из темноты римляне обрушили фланговые удары, пошатнув стойкость фаланги. Но вот новый удар, фронтальный! Этот клин пробил брешь в строю и позволил легионерам врезаться в гущу противника. Получив удары с фронта и флангов, единый строй фаланги сломался, и понтийский монолит превратился в скопище солдат, каждый из которых хаотично рубил мечом. В этой свалке римские легионы распались на более мелкие подразделения – когорты, способные действовать автономно, слаженно, как единое целое, и эти «машины» стали уничтожать неуправляемую толпу бойцов Митридата. Его конница, так и не вступив в бой, поскакала прочь; его солдаты, потеряв волю к сопротивлению, обратились в бегство, фаланга рассыпалась; началась паника. В ночной темноте методично уничтожалась армия царя.
– Нам здесь больше делать нечего, – с горечью сказал Митридат.
Во главе отряда охраны, прихватив жену и приближенных, он поскакал по разведанной ранее дороге на северо-восток, в крепость Синория.
Глава 21
В Арташате праздновали день рождения армянского царя. С наступлением вечера, после трудового дня, начались торжества. У храмов и на площадях народу раздавали бесплатное угощение, подносили всем желающим вино из царских запасов, а в тронном зале дворца Тигран II принимал поздравления от государей, знати, послов и приближенных.
Царь сидел на троне, отделанном золотом,