и Колобуд.
Ухабистая дорога стелилась по равнине. Далеко позади остался город и еле тлеющие огни лагерных костров. Фидар чуть отстал, прислушался, вглядываясь в темноту, после догнал товарищей и крикнул:
– За нами погоня.
– Может, здесь их встретим? – предложил Колобуд.
– Нет, – качнул головой Фидар. – Не меньше двадцати всадников. Надо уйти подальше, пока темно.
– Колесница тяжелая. Лошади скоро выдохнутся, – возразил Исмен.
– Пересаживайся на Цырда. Я одна справлюсь, – предложила Томирис, отбирая у Исмена вожжи.
Забрезжил рассвет. Кони начали спотыкаться от усталости. Исмен оглянулся. На фоне светлеющего неба, подкрашенного ранней зарей, поднималось облачко пыли. Это погоня шла по их следу. Путь преградила небольшая речка. Сама неширокая и спокойная, но дно оказалось илистым. Колеса засели. Пришлось спешиться и помогать лошадям вытянуть повозку на другой берег.
– Гоните, – приказал Фидар Томирис. Сам повернулся в сторону погони, вынул копье из чехла, перекинул щит со спины на левую руку, готовясь к схватке.
Колобуд последовал его примеру.
– Я с вами, – решил Исмен.
– Нет, – сказал Фидар. – вы с Томирис должны добраться до лагеря Александра.
– Это моя затея. Я решил угнать колесницу, – стоял на своем Исмен.
– Вот и довершай дело до конца, – ответил Колобуд. – Дал слово – сдержи. А мы тут немного повоюем.
– Я еще давал клятву: быть с вами до конца. И эта клятва важнее, – не сдавался Исмен.
– Смотрите! – крикнула Томирис. Голос ее дрогнул.
Вдоль берега, прямо на них двигался отряд всадников не меньше полсотни копий.
– Не уйдем, – с отчаяньем выдохнул Фидар.
– Я в плен не сдамся, – пробасил Колобуд, грозно помахивая кувалдой.
Томирис расчехлила лук.
К противоположному берегу подоспели роксоланы. Остановились, мялись, но почему-то переправляться не спешили.
Исмен перекинул щит со спины на руку, приготовил копье, но вдруг удивленно воскликнул, показывая на приближающийся отряд:
– Я вижу знамя с восьмируким коловратом. И на щитах у них коловраты, как у аланов.
– Сарас! – вскрикнул Фидар так сильно, что кони вздрогнули. – Брат! Ты откуда?
– Фидар? – удивленно откликнулся глава отряда аланов. – Это же Фидар!
Братья ринулись навстречу друг к другу.
– Фидар, я тебя искал. И Исмен с тобой. Оба живы. Слава Гайтасиру!
– Сарас, помоги нам, – призвал его Исмен.
Аланы заняли берег, готовые к схватке. Языги так и не решились преодолеть реку. Два отряда всадников долго стояли друг против друга.
– Жду тебя на поле боя! – наконец крикнул предводитель языгов Фидару и повернул своих воинов обратно к Арбелам.
Исмен заметил рядом с ним юношу, того самого, что бился с ним в становище сколотов. На голове островерхий бронзовый шлем. Боевая маска скрывала лицо. Но Исмен все равно узнал его горящий ненавистью взгляд. От этого взгляда неприятный холодок пробежал по спине. Вот и хорошо, – успокоил он себя. – Скоро разрешится кровавая вражда, возникшая еще там, на берегах Дона. Чем скорее, – тем лучше.
Но Исмен вскоре забыл о своих врагах, когда попал в крепкие объятия Сараса. Потом его обнимали односельчане. Среди них охотники, с которыми он провел не одну ночь в горах, выслеживая добычу.
К вечеру отряд остановился. Разожгли костры. Кашевары подвесили котлы над огнем. Зазвучали песни. Полилась неторопливая беседа.
– Отец очень беспокоится за вас, – говорил Сарас. – Каждый вечер возносит молитвы Папаю. Просит уберечь от глупой смерти, указать дорогу к родному очагу, если вы вдруг забудете, в какой стороне родные горы.
– Не забудем, – уверял его Фидар. Осторожно спросил: – Как там в нашем селении?
– Мирно, – успокоил его Сарас, поняв, о чем беспокоится брат. – Родственники Дидинег утихомирились. Отец подарил главе рода коня, с заверением, что у тебя не было дурных мыслей, и ты не виноват в смерти девушки. В ответ их клан прибыл на наш кувд и одарил всех юношей железными кинжалами. Теперь нет среди наших семей вражды. Что еще рассказать? Закончили крепость на горе святой Румы. А, вот, твоя башня так и стоит недостроенной. Отец запретил прикасаться к кладке. Ждет, пока вы с Колобудом вернетесь и закончите дело. Мать его уговорила начать строить новый дом для Исмена. Все твердит ему: вернется мальчик юношей, а жить ему негде.
– Поведай, лучше, как вы здесь оказались? – попросил Фидар.
– Каштра Дараявуш прислал гонцов с подарками. Они преподнесли отцу оружие, медную посуду, мягкие ковры, сбрую. Дараявуш просил отца прислать воинов. Обещал щедро заплатить золотом и лошадьми. Бираг поручил мне собрать отряд из мужчин, у которых уже подрастают сыновья, и идти в Персию.
– Разве в горы не доходят вести о войне? – недовольно нахмурился Фидар.
– Почему же. Доходят.
– И тебе неизвестно, что правитель Персии потерял половину страны?
– Знаем.
– А слышали о том, как он бросил войско во время боя? В тот момент, когда требовалось переломить ход битвы или погибнуть с честью, Дарий развернулся и убежал. Он ведь мог тогда победить, но струсил.
– Но сейчас-то, сейчас, говорят, кшатра собрал армию доселе невиданную по мощи. Все народы стеклись под его знамена, чтобы противостоять Ахриману, – горячо возражал Сарас.
– Все народы – это хорошо, – кивнул Фидар, – Да только нет того, кто смело поведет их в бой. Обряди труса в самые прочные доспехи. Дай ему самый острый меч и самый надежный щит. Но сердце его будет дрожать, и рука не послушается.
– Не пойму я тебя, брат, – глухо произнес Сарас, стараясь заглянуть в самую глубь души Фидара, рассмотреть, что же там неладное творится. – На чьей ты стороне?
– Не на той, что ты думаешь.
– Как же так! – в отчаянии воскликнул Сарас.
– Да, вот так! Мы уже два года в армии Искандера.
– О, брат, – горестно воздел руки к небу Сарас. – Не могу поверить. Говорят, ли твои уста правду? Ты на стороне армии зла! Люди рассказывают, что Искандер собрал войско из всякого отрепья. Среди них есть даже полуистлевшие мертвецы, которых за их отвратительные зверства не принимает иной мир. А сам Искандер рогатый нелюдь с копытами и хвостом. Он питается человечиной…
– Хватит, – оборвал его Фидар. – Человек он. И ходячих мертвецов в его армии я не видел. Македоняне – такие же люди, как мы с тобой. Так же болеют, страдают, так же веселятся… И кровь Искандера я видел – красная она. И как стрела с катапульты его зашибла – тоже видел. Воин – он, настоящий, смелый.
– Человек? – допытывался Сарас.
– Человек. Только необычный. Ни мне, ни тебе его не понять. Сил у него, что у бога. Сердце кипит, словно вулкан. Только зла в этом сердце я не узрел. Да, вон, спроси у Исмена. Он у него в эфебах служит.
– Исмен, – обратился к юноше