Я не могу идти дальше, потому что моя нога похожа на рептилию без кожи, а на том месте, где была инфекция, образовался кровавый струп.
Я пытаюсь дозвониться до Джули, но ее телефон выключен.
В Тибете беспорядки, погибают люди. Дети должны были бы, как по всей стране, выйти на праздник в честь Лэй Фэна, но здесь никому не хочется отпускать своего ребенка туда, где полиция и демонстранты проламывают друг другу головы.
Звонит Луиза. Мы два года учились вместе в пекинской киноакадемии. Тогда Китай казался нам прекрасным, а другие иностранцы высокомерными. И если кто-нибудь из нас попадал в неприятную ситуацию, мы от души смеялись над собой. На этот раз ей почему-то не смешно. Она очень серьезна.
– Эсэмэской?! – спрашивает она и, не получив от меня ответа, продолжает. – Я прекрасно понимаю Джули и то, почему она не хочет больше иметь дело с тобой. Знаешь, как это было, когда ты прислал свою чертову эсэмэску? Я была с нею в кафе. Она вдруг вся съежилась, замерла, а потом начала рыдать.
Черт.
Я звоню отцу. Он спрашивает, как у меня дела с ногой и с паспортом, и интересуется, не хочу ли я сделать рюкзак полегче. Когда я описываю ему историю с Джули, он ничего не отвечает. Я знаю, что он надеялся на то, что Джули образумит меня и я перестану наконец шататься по всему миру.
Я чувствую, как во мне растет тоска и отчаяние. А он вдруг переводит разговор и начинает рассказ о курах. Он, как ветеринарный врач, заметил, что только очень немногие из них решаются покинуть свой двор. Большинство кур предпочитают оставаться вблизи сарая. Есть лишь такие единичные экземпляры, которые бегут, куда глаза глядят, пока не утыкаются в забор. Они тычутся и тычутся в этот забор, и им не важно, что там может таиться опасность.
Я задет. Я не знаю, выдумал он это или нет, и не знаю, в чем здесь должна быть мораль, и есть ли она вообще, но меня задело, что мой отец, серьезный ученый, сравнивает меня с курицей!
– Я не курица! – говорю я ему на прощание, и он посмеивается.
Через три дня я снова отправляюсь в путь, еле держась на ногах от усталости. Три ночи я почти не спал. Я втирал в ногу лосьоны и смотрел в окно: солнце всходит, солнце заходит, город в светлом одеянии из фонарей.
Я смотрел на дорогу, по которой позже пойду на запад. Мне пришла в голову идея поставить камеру на окошко, и пару часов я жал и жал на кнопку. Из этого я сделал видео и отправил его Джули. Ничего лучше я не придумал. Через день пришел ответ от нее: «Тебе тоже не спится?»
Я выхожу из города и думаю, что я не оказал вообще никакой чести Сяньяну. Я ничего не посмотрел, ни с кем не пообщался. Я просто слепо прошелся по нему, как командировочный, и теперь покидаю его насовсем. Хотя моя нога заболела при первых же шагах по улице, я рад снова оказаться в пути. Я хочу дойти до горизонта и посмотреть, что находится за ним. А потом до следующего. И еще до следующего. Я не хочу искать самого себя и не хочу охотиться за красивыми ландшафтами. Шаньси с его загубленной природой интересен мне не менее, чем горы. Все новое. Я дышу воздухом, и не важно, как он пахнет, он всегда новый.
Когда идешь, не чувствуешь тревог, есть только проблемы. Где переночевать? Где перекусить? Или вот ноги болят… Когда я иду по этому миру шаг за шагом, я стараюсь не думать о тревогах. Я ненавижу тревоги.
Под вечер я спрашиваю пожилого мужчину, как далеко еще до Лицюань? В ответ он высмеивает меня. Сегодня я точно туда не поспею, говорит он, а потом со смехом изображает мою хромую походку. Мне нравится этот беззубый король дороги.
Я снимаю комнату в местечке под названием Дяньчжан, где чуть больше одного перекрестка. В лавке с фруктами можно купить большие персики, покрытые пушком. Я захожу в маленький ресторанчик и заказываю себе блюдо из картошки. Это блюдо напоминает мне мой дом. На вкус оно даже лучше, чем домашнее. Пока я ем, ко мне подсаживаются несколько человек и рассказывают, что Дяньчжан был раньше первым этапом Шелкового пути. Я поглощаю еду и представляю себе, что за дверью ресторана стоят караваны верблюдов. Я пишу эсэмэску Джули и получаю ответ из одного слога. Это уже лучше, чем ничего.
Этой ночью я впервые за много дней высыпаюсь. Я просыпаюсь поздно и сонно смотрю в окно: снаружи виден рынок. Повсюду разложены вещи на продажу. Небо такое голубое, и солнце такое теплое, что люди установили зонтики, большие цветные зонтики. Я тут же вспоминаю мужчину с голубым зонтиком от солнца, который встретился мне на заснеженной улице перед городом Линьфэнь. Мне требуется время, чтобы упорядочить в голове все, что я вижу: улица, люди, зонтики, солнце.
Сегодня сто тридцатый день моего путешествия. Началась весна.
Весна
Никаках отговорок
17 марта 2008 года.
Дяньчжан, Центральная равнина Шэньси
Я лежу под яблоней. На улице так тепло, что я снял куртку, флисовый свитер и даже футболку. В мире пахнет весной.
Я наблюдаю за маленькой пчелкой, которая возится над нераскрывшимся бутоном, и удивляюсь сам себе, потому что я ее совсем не боюсь. Я сейчас слишком ленив, чтобы подпрыгнуть и убежать. Впрочем, на всякий случай я не спускаю с нее глаз, а она подлетает к следующему цветку и суетливо барахтается в нем.
Из Сяньяна я отправился на северо-запад. Есть еще дорога через Ланьчжоу, она менее гористая, но я очень хотел посмотреть могильный холм императрицы У Цзэтянь и город Пинлян. Два года назад я уже был в тех местах, и мне хотелось узнать, изменилось ли там что-нибудь.
Я встаю и снова надеваю футболку. Я нахожусь посреди фруктовой плантации, вокруг, насколько хватает глаз, стоят низкие деревья. На большинстве из них еще нет цветов, но уже видно, что через пару часов или дней солнечного света они превратятся в цветущее море, и тогда пчела сойдет с ума от такого великолепия.
В этот вечер я направился в Луцюань. Здесь я повсюду вижу детей: они сидят за крошечными столиками перед входом в дом и делают уроки, бегают друг за другом по тротуарам, а самые маленькие, одетые в штаны с прорезями, болтаются под ногами у родителей и радостно пищат.
Засмотревшись, я совершенно забываю позаботиться о гостинице. Я гуляю по улицам, машу рукой детям и фотографирую. Я не заметил, как прошел насквозь весь городок и теперь опять стою на шоссе, ведущем на северо-восток.
На дверях массажного салона висит табличка с надписью «КОМНАТА», я захожу и осведомляюсь о ночлеге. Менеджер замечает мои проблемы с ногой и предлагает массаж. Я в ужасе отказываюсь, но он понимает меня не так, он думает, что я слишком вежливый, и делает то, что в этой ситуации сделал бы любой на его месте: уговаривает и настаивает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});