Читать интересную книгу Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии - Константин Банников

О том, насколько сильно влияние законотворцев типа Дорогина на высшие органы государственной власти рассуждает обозреватель "Новой газеты" Анна Политковская: "Вот уже третья Дума подряд пытается изменить статус командира как "органа дознания" — и все не впрок, военные ведомства стоят на своем, не желая терять "юридического суверенитета"".[125] "Юридический суверенитет" командира части — это его независимость от органов прокуратуры в расследованиях преступлений, совершенных его подчиненными. Влияние прокурора здесь ограничивается только рекомендациями.[126] "Вот тут-то и часть ответа на вопрос, который постоянно задают солдатские матери: когда же прекратится разгул в казармах? До тех пор, пока в Вооруженных Силах сохраняется положение, когда командир подразделения считается так называемым "органом дознания" <…> ни о каком искоренении садизма и речи быть не может! <…> Дедовщина в армии — это ресурс управления. Терять его не желает никто. Кроме солдат".[127]

Канал трансляции организованного насилия как "ресурса управления" из армии в большую политику не перекрыт, потому что востребован периферийными партиями, существующими за счет мобилизации люмпенов и маргиналов в качестве своего активного электората. Они эксплуатируют деструктивно-девиантные психические потребности и преобразуют их в национал-политические.

Это более чем наглядно иллюстрируют конкретные ситуации, такие, как суд над полковником Юрием Будановым, обвиняемым в убийстве чеченской девушки. Точнее, атмосфера вокруг суда. Часть гражданского общества и офицерства консолидировались во главе с ЛДПР, РНЕ, казаками под лозунгом "Буданов — лучший русский" и фашистской символикой, устраивая у зала суда пикеты, остальные наблюдают за этим молча. "Никакого иного "голоса общественности" в Ростове не слышно, — пишет Галина Ковальская. — Никаких обращений к президенту ли, к местным властям с предложением прекратить эрэнешно-казачью вакханалию, никаких заявлений местных "правых" (а в городе есть и "Яблоко", и СПС) насчет недопустимости давления на суд, никаких антифашистских выступлений. <…> Сам по себе факт изнасилования и убийства полковником чеченской девочки, сколь ни ужасен, армию еще не порочит. Садисты и изуверы неотвратимо рождаются на свет в любом народе, и в силу вполне понятных причин процент их среди тех, кому по роду занятий позволено убивать, несколько выше, чем в обществе в целом. Похожие истории бывают в самых разных армиях, но везде виновных шумно осуждают и примерно наказывают. Запредельность будановского случая именно в том, что ни общество, ни армия не хотят торжества правосудия".[128] Суд затягивается, но исторически уже не важно, каков будет приговор, поскольку активность экстремистских сил при молчании общества себя уже проявила в полной мере:

Между тем затягивание процесса негативно сказывается на общественных настроениях на юге России. В Ростове-на-Дону второй месяц стоят погромные настроения. Они охватывают и другие города России. 5 апреля в Нижнем Новгороде местные лимоновцы пикетировали офис Общества российско-чеченской дружбы (в нем работает общественный обвинитель по делу Буданова Станислав Дмитриевский, а также один из адвокатов Кунгаевых). У пикетчиков были такие же лозунги, что у активистов РНЕ в Ростове: "Чеченцев — в Освенцим", "Нет Чечни — нет войны" и "Зачистим Ичкерию по методу Берии". И хотя это уголовно наказуемые лозунги (ст. 282 УК РФ "возбуждение национальной вражды"), нижегородская мэрия спокойно выдала лимоновцам разрешение на пикет.

(www. gazeta.ru/2001/04/10/12:51)

Постсоветское общество претерпевает социальную трансформацию. Системное насилие в гражданском дезинтегрированном социуме выполняет те же самые функции реинтеграции, что и в экстремальных группах. Убийство матроса Войтенко на Мысе Желтом казарменными дедами, убийство Эльзы Кунгаевой полковником Будановым, неадекватные силовые действия Российской армии в Чечне — все это явления одного порядка: проявление распада социального, гражданского, национального самосознания. Это еще и диффузия общечеловеческих ценностей. Как это правильно сформулировал генерал Трошев, как бы оправдывая Буданова: "У каждого может поехать крыша".[129]Но проблема не в "отъезде крыши" отдельного индивида, а в том, что диффузия сознания может стать явлением необратимым и массовым.

Чем это грозит в первую очередь армии — уже можно не гадать. Жертвами системного иррационального насилия становятся и младшие офицеры. В деле полковника Буданова фигурирует еще один эпизод. Галина Ковальская сообщает: "В ту же ночь, когда была задушена Эльза, Буданов и начштаба полка подполковник Федоров избили и пытались порезать ножом своего подчиненного, старшего лейтенанта Романа Багреева. Тот рассказывает, что вечером в столовой была грандиозная пьянка. Потом, часов в семь, ему приказали открыть огонь по селу Танги-Чу. Никто в тот момент не стрелял со стороны села по расположению полка, село давно числилось под контролем федералов. <…> Багреев тогда, 26 марта, на свой страх и риск, велел заменить в орудиях осколочные снаряды на кумулятивные и бить поверх домов. Видел же, что начальство сильно нетрезвое, — опасался, что придется расхлебывать последствия. Полковник с подполковником принялись его избивать. Подполковник Федоров выхватил нож и разрезал на старшем лейтенанте камуфляж. Но резануть его самого не успел: полковник Буданов приказал Багреева арестовать — связать ему руки и бросить в яму. <…> Потом Федоров подходил к этой яме и велел насыпать туда хлорки. Военные будни".[130]

Все это, по мнению экспертов, вызывает мутации "культурного генотипа" армии. Вследствие чего неминуемо происходит отсев офицеров нежелательного для власти морально-психологического склада. Постепенно начнется процесс превращения Вооруженных Сил в полицейскую силу для активных действий внутри страны. Не исключена также возможность превращения армии в третью политическую силу, готовую бороться за власть.[131] Есть и претенденты встать у руля ее политической реорганизации. Фашиствующая группировка РНЕ не раз выступала с предложениями готовить кадры для элитных подразделений Вооруженных Сил РФ.

Восприятие иноэтничности

Архетип "жертвы отпущения" в условиях кризиса этнической идентичности этнического большинства запускает алгоритм ксенофобии и шовинизма: "мы не знаем, кто мы, зато знаем, что мы — не они". Аналитическая психология объясняет негативные стереотипы иноэтничности через содержание коллективного бессознательного, в котором объективируются "опасные аспекты непризнанной темной половины человека", оживающий в концепции К. Юнга архетип Тени, конкретизированный образами черта, колдуна, демона и пр. "Образ демона является, пожалуй, одной из самых низших и древних ступеней в понятии бога. <…> Эта фигура появляется зачастую, как темнокожая или монголоидного типа, если она представляет негативный или же опасный аспект". [132] В данном архетипе проецируются и объективируются вовне внутренние проблемы социума и идентичной с ним личности. Социальная консолидация достигается в логике восприятия иноэтничности, в которой люди-антиподы в общественном сознании рисуются в образах других расовых и этнических типов.

Теория фрустрации-агрессии, как это следует из самого названия, предполагает прямую связь между деструктивным поведением и фрустрациями — психическими реакциями, возникающими в результате препятствий самореализации. Аспекты фрустрации могут оставаться активными в определенные периоды времени в разных сферах деятельности, и если они происходят из различных событий, то могут складываться в сумме.[133]

Есть основания считать этнический аспект насилия в современной армии следствием фрустрации бытовой агрессии в поле восприятия иноэтничности. В российском обществе, претерпевшем в ХХ в. ряд этнических и социальных метаморфоз, всегда имелись большие группы людей, в поисках собственной идентичности предрасположенных к поискам всевозможных метафизических антиподов, галерея которых представлена полным этносоциальным спектром: от "врагов народа" до "врагов рода человеческого". Однако ни одна другая социально-профессиональная группа не поделена с такой дробностью на "чурбанов", "урюков", "хохлов", "хачиков", "дагов", "кацапов" и прочих "талабайцев", как это случилось с армией. Даже заключенные проявляют полную индифферентность в области восприятия иноэтничности.[134]

С другой стороны, даже в армейских "землячествах" принцип социального превосходства более актуален, потому что там, где иерархия строится по этническому признаку, она все равно воспроизводит общеармейскую доминантную структуру. При численном превосходстве и высокой консолидации представителей одного этноса, все они, независимо от срока службы, будут дедами, а представители других этносов — духами. Если кто-то из представителей доминирующего этноса скомпрометирует себя неподобающим поведением, то с изгнанием из привилегированной группы ему откажут и в праве на этничность, как на маркер статуса. Этничность становится кодом социальной этики.