— Что???
— Только что передали по рации, — кивнул Альтобелли. — Я и сам ушам своим не поверил. Парочка тронутых тузов при помощи какой-то глушилки вывели из строя все его приборы. А потом облили беднягу напалмом. Ухнул в Гудзон. Сейчас ищут панцирь. Пока что никаких следов.
— Господи Иисусе!
«Если они добрались до Черепахи, — подумал Фортунато, — нам всем конец. Надежды нет. Я умру».
В каком-то смысле, когда он потерял всякую надежду, ему стало легче. Теперь вопрос был в том, чтобы сохранить лицо. Спасти то, что еще можно спасти, а об остальном не думать.
«В четыре часа тебя уже не будет в живых. Остается только ждать. И готовиться. Даже не думай о том, чтобы спастись, потому что ты уже мертв. Но ты должен убить его. Чего бы тебе это ни стоило, ты должен убить его — или умереть при попытке это сделать».
Руки у него тряслись. Не от страха, нет, скорее от смертельной, бессильной ярости. Он сжал их в кулаки. Так сильно, что ему стало больно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он развернулся и грохнул кулаком по заднему стеклу ближайшей полицейской машины. Осколки небьющегося стекла рассыпались по заднему сиденью, блестя, как неграненые алмазы.
— Господи боже мой, Фортунато! — Альтобелли подбежал к машине, — Ты цел?
— Да.
— И что я теперь скажу руководству про стекло?
— Скажешь, что это кто-то из малолеток. Мне все равно. — Он согнул пальцы, произнес про себя пару успокаивающих мантр, — Забудь про стекло. Расскажи, зачем я тебе здесь понадобился.
— Из-за этих банд. — Альтобелли с неохотой отвернулся от машины. — После того как вы здесь камня на камне не оставили, в Клойстерс никто не ходил, поэтому ребятишки снова обосновались здесь. Комиссар надеется, что облава на малолеток потеснит джокеров с заголовков газет. Здесь все изрыто подземными туннелями. И трупы.
— Покажи.
Альтобелли провел его за заграждения к машине «скорой помощи». На каталках бок о бок лежали два тела. Фортунато приподнял одну простыню. Под ней оказался подросток в бандане. Его лицо показалось Фортунато смутно знакомым. Горло его было закрыто ватным тампоном.
— Он был чем-то вроде курьера у масонов, — сказал Фортунато. — Это все, что мне известно.
Альтобелли молча кивнул на второе тело. Этот при жизни был красив — золотистые волосы, прямой нос и мужественный подбородок. Фортунато видел его в джокертаунском участке — в ту ночь, когда погибла Эйлин.
— Роман, — сказал чернокожий туз. — По-моему, его звали Роман. Он — один из них. Последнее, что я о нем слышал, — что он в тюрьме. Должно быть, выпустили под залог или что-нибудь в этом роде.
— Там было еще с полдюжины. Их мы уже увезли. Части тел двух или трех девушек — какие именно, уже не определить. Эксперты скажут. Скорее всего, шлюхи. — Он быстро взглянул на Фортунато. — Не хочу сказать ничего плохого. И еще что-то такое, похожее на деревянную статую, только когда мы нашли ее, от нее уже остались одни щепки. Что удивительно, на ней была одежда.
— Может, какой-нибудь туз, — предположил Фортунато. — Деревянный человек или кто-то вроде.
— Это еще не все, — продолжил полицейский. — Один из парней еще жив.
* * *
Спектор оглядел замусоренную улочку в поисках чего-нибудь потяжелее. Он устал и не вполне твердо держался на ногах. Должно быть, это последствия манипуляций этой твари, Инсулин.
Астроном сейчас должен быстро расходовать энергию. И единственная причина, по которой Спектор еще жив, заключалась в том, что старик нуждается в нем, чтобы восстановить силы. Когда они вдвоем убивали кого-то, особенности способа, каким Спектор лишал людей жизни, облегчали Астроному поглощение их энергии. Часть этой жизненной силы каждый раз перепадала Спектору. После этого он чувствовал себя просто великолепно, а ведь в последнее время такое случалось нечасто. Возможно, ему удастся убить старого негодяя до «подзарядки» — если тот достаточно ослабеет. В противном случае Астроном зарядится до отказа, и тогда никто и ничто не сможет остановить его.
Заглянув в помойный бачок, Спектор вытащил оттуда разбитое мраморное пресс-папье в виде вставшего на дыбы жеребца без головы, затем опустился на колени и уложил искалеченную руку на асфальт. Поднял пресс-папье точно над сломанными костями и несколько раз потренировался опускать его, потом поднял руку как можно выше. Он закрыл глаза и представил, что на асфальте лежит череп Астронома, и изо всех сил обрушил пресс-папье вниз. Послышался хруст. Спектор заскрежетал зубами, чтобы не закричать, и повторил операцию еще раз. Снова хруст. Он отбросил безголового жеребца в сторону и вытянул кости в ровную линию. Через пару минут отпустил руку, она выглядела относительно прямой, но в запястье по-прежнему не двигалась.
Спектор поднялся на нетвердые ноги; боль терзала его даже больше обычного, а костюм — единственный его костюм — превратился в черт знает что. Оставалось надеяться, что хуже уже не будет.
* * *
Фортунато осторожно перешагнул через высоковольтные кабели, которые полицейские натянули в туннелях. Дуговые лампы горели через каждые несколько футов. Стены были блестящие и покрытые крошечными пузырьками. Наверняка один из тузов-масонов пробурил их при помощи какой-то тепловой силы.
Самая большая пещера насчитывала тридцать футов в поперечнике. На полу лежал ветхий персидский ковер; кто-то явно тушил о него сигареты. Мебель была из дешевой пластмассы и некоторое время, похоже, простояла под дождем.
Одетые в штатское полицейские в резиновых перчатках собирали вещественные доказательства и складывали их в полиэтиленовые пакетики. Один как раз подобрал использованный одноразовый шприц. Фортунато перехватил руку полицейского и понюхал иглу.
— Героин.
— Его здесь уйма, — пожал плечами полицейский. — Он в наше время дешевле грязи.
Туз кивнул, думая о Веронике. Может быть, она сейчас где-нибудь на улице, перевязывает себе руку, нащупывает темно-лиловую вену на сгибе локтя…
— Вон там, — показал Альтобелли. — Понятия не имею, что это за уродец.
Фортунато узнал его по рассказам Водяной Лилии. Это было существо из кошмаров, странный маленький гений, который построил для Астронома машину Шакти. Боязнь тараканов и ненависть к ним сыграли с ним злую шутку, превратив его в это насекомое.
— Кафка? Тебя ведь так зовут, верно?
— За глаза, — ответил человечек.
Он сидел на табачного цвета диванчике в углу. Те части его тела, которые выглядывали из-под белого лабораторного халата, были того же самого тускло-коричневого цвета, что и диванчик, — тощие ножки с шипами, ручки, похожие на пинцеты, плоское безносое лицо с двумя шишками на том месте, где у людей обычно глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});