его светлости!..
Граф шумно выдохнул, от сердца его отлегло, принеся туда некоторую успокоенность, граничащую с тихой дрожью. Раймон-Роже прекрасно понял витиеватый намек Ги де Леви. Он встал, поклонился сенешалю и всем собравшимся сеньорам, после чего громко сказал:
– Графы де Фуа всегда чтили королей Франции, которые вели себя, как разумные хозяева и почтительно относились к своему народу! Вассальный долг всегда чтят в нашем роде! Король Филипп – наш единственный и исконный сюзерен по землям и ленам, кои мы держим от него и его предков в равнинной части Окситании и предгорьях!
В этот момент среди шума голосов, наполнявших зал, Ги отчетливо услышал возгласы протеста и улюлюканье противников, толкавших графа к разрыву отношений с королем Франции. Сенешаль прекрасно понимал, что ему необходимо совершить еще один маленький акт, который смог бы закрепить этот важный жест со стороны графа Раймона-Роже:
– Ваша светлость! Мы не раз высекали искры мечами в битвах! Но, клянусь Богом и беру всех сеньоров в свидетели, для меня вы, ваша светлость, всегда олицетворяли только истинную храбрость, честь и благородство! Волею Его святейшества папы Римского и наместника святой католической церкви на землях галлов и франков мне была вручена в наследственный лен сеньория де Мирпуа – объект давнего спора между домами Фуа и Сен-Жиль! Я, как единственный и законный владетель этих земель, дарованный мне по праву и закону, переношу свой оммаж к его светлости графу Раймону-Роже и его потомкам! Прими от меня, благородный граф Фуа, земли и замки сеньории! Я обязуюсь хранить тебе верность и защищать тебя с оружием в руках против всех, живых или мертвых, за исключением моего грозного и великодушного сюзерена – короля Филиппа и католической матери-церкви!..
Граф потрясенно смотрел на сенешаля. Ги высоко поднял голову и осматривал зал, наблюдая за его реакцией.
Раймон-Роже не мог поверить в услышанное. Земли Мирпуа, из-за которых было столько войн, из-за которых его и втянули в эту бессмысленную и изнурительную войну, становились его владениями! И принес их ему… враг! Ги де Леви, олицетворяющий кровь, смерть и гибель рода Фуа! Значит, он ошибался? Неужели, это он сам решил? Нет! Это веление короля – сенешаль его слуга и не осмелится без соизволения сюзерена распорядиться его феодом…
Граф встал и гордо окинул зал взглядом. Среди радости и веселых возгласов, он видел и ловил на себе колючие и суровые взоры противников, покрываемых его могущественной сестрой Эсклармондой.
Ги вышел на середину зала, вынул свои меч и, держа его на вытянутых к графу руках, встал на одно колено, символизируя покорность. Раймон-Роже молча смотрел на него и сомневался. Он понимал, что принятие оммажа наверняка оттолкнет от него Тулузу и всех повстанцев, осложнит обстановку в графстве, накалит ее до предела и может перерасти в восстание. Но, он давал себе отчет, что король Франции сам протянул к нему свою руку и, если граф оттолкнет ее, обрушится на земли Фуа всей своей жуткой силой. С победителями Бувина и Ла-Рош-о-Муана так не поступают…
Раймон-Роже вышел из-за стола и приблизился к Ги де Леви. Он постоял немного в раздумьях перед сенешалем, потом взял из его рук меч, поднял его вверх и возвратил его сенешалю, громко произнес, перекрывая шум зала:
– Принимаю от тебя, сеньор Ги де Леви, сенешаля Каркассона и маршала де Ла Фо, сеньорию Мирпуа! Передаю тебе, Ги де Леви, сеньорию Мирпуа в наследственный лен! Заявляю всем собравшимся сеньорам, рыцарям, прелатам святой католической церкви и горожанам графства Фуа, что я, граф Раймон-Роже де Фуа, являюсь вассалом и человеком короля Филиппа Французского, от предков которого мы, графы де Фуа, издревле держим равнинные и предгорные лены, входящие в наш домен!..
Крики радости и восторга пронеслись под сводами большого зала дворца. Граф видел, как большая группа сторонников катаров покинула зал через боковые двери, озлобленно и немного испуганно косясь на окружавших их людей.
Выбор был сделан, и сделан окончательно. Назад дороги нет, да и не тот человек граф, чтобы вилять по жизни, словно хвост у собаки…
Граф объявил начало званого обеда. Гости расселись, и началось торжество. Правда, его искренняя радость омрачалась висевшей в воздухе напряженностью и неопределенностью в завтрашнем дне, но сегодня, граф и собравшиеся гости старались забыть о ней, как о кошмарном наваждении.
Виконт Роже-Бернар де Фуа с тревогой смотрел на отца, решившегося, наконец, порвать с прошлыми ошибками. Он радовался и, одновременно, смутно пугался всего того, что могло произойти позднее. Катары не прощали предательства. Дворяне, прятавшиеся в землях Фуа и превративших Монсегюр в хранилище казны и своих идей, наверняка не оставят этот поступок без ответа.
Воспользовавшись праздничным весельем, которое охватило всех гостей, виконт подошел к отцу и тихо произнес:
– Отец, спасибо, что ты спас нас от смерти…
Раймон-Роже грустно посмотрел на него и ответил:
– А мне кажется, что я навлекаю на всех нас смерть, сын. Вполне возможно, что этот де Леви просто взял, да и облапошил нас, провел вокруг пальца, как детишек, столкнув лбами с сестрой и ее приспешниками…
– Но, отец, катары сторонники мирной жизни! Они не едят мяса и даже не могут убить собаку, не то, чтобы человека…
– Они-то не могут, но их военная элита вполне способна…
– Это мы еще поглядим, кто способен, а кто – нет… – смело ответил виконт.
Граф улыбнулся и похлопал его по плечу:
– Хвала Господу, что он даровал мне такого сына, как ты! Поверь, теперь я спокоен, как никогда. Я знаю, что ты уже вырос, окреп и возмужал, теперь мне уже ничего не страшно, сынок…
XIX ГЛАВА. Разговор, подслушанный Гуго де Арси.
Фуа. Дворец графа. Вечер 27 июля 1221 года.
Два дня прошли в обстановке радости и всеобщего веселья, вызванных столь неожиданным событием, разом перевернувшим жизнь горного графства с ног на голову. Сенешаль веселился от души, проводя с графом и его придворными практически целые дни. Они охотились на кабанов и оленей, пировали вечерами, поднимали тосты и здравицы. Казалось, что все невзгоды и превратности, которыми судьба испытывала графа Раймона-Роже, отошли и вот-вот канут в лету.
Рыцари свиты успели перезнакомиться с гвардейцами графа, сдружились и проводили время в веселых пирах и застольях. Оруженосцы, большей частью, держались возле своих господ, разделяя вместе с ними радость долгожданного мира и спокойствия. Молодежь, среди которых был Гуго де Арси, были предоставлена сами себе и безбоязненно гуляла по дворцу и его окрестностям. Жители городка