Джаррет нахмурился:
— Очень умно е твоей стороны, Аннабел. — Он передвинул стул. — Ведь это окно ничуть не хуже зеркала, верно? Поэтому вынужден произвести небольшую перестановку, не возражаешь? — Не дожидаясь ответа, он еще дальше отодвинул стул, так что теперь у него за спиной не было окна.
Аннабел в растерянности пробормотала:
— Господи, я ничего такого не имела в виду. Просто не подумала об этом…
— Очень хорошо. — Джаррет вынул из кармана колоду и уселся.
— Но это правда! — воскликнула Аннабел. — Я бы не стала мошенничать.
Он молча начал тасовать карты. Потом вдруг пристально посмотрел на нее и спросил:
— Скажи, моя дорогая, как давно ты делаешь все возможное, чтобы спасти «Лейк эль»?
Она взглянула на него с подозрением.
— Что ты имеешь в виду? О чем ты?..
— Насколько я знаю, твой брат унаследовал компанию три года назад, верно? — Аннабел кивнула, и он продолжал: — Так когда же у твоего брата возникли его… проблемы? Может, еще до того, как он унаследовал пивоварню?
— Ну… видишь ли, на самом деле Хью унаследовал пивоварню не три года назад. Отец оставил «Лейк эль» своему холостому брату. По завещанию половина дохода принадлежала нам, половина — нашему дяде, но фактическим владельцем стал дядя.
Джаррет замер на мгновение. Слова Аннабел крайне его удивили. И действительно, отец Аннабел поступил довольно странно. В Англии так почти никогда не поступали. Мужчины всегда оставляли свое имущество старшему сыну. А если это не делали… Значит, для такого решения имелись очень серьезные основания.
— Почему же твой отец так решил? — спросил, Джаррет.
— Для этого имелось множество причин. Во-первых. Хью… Он совсем не такой, как отец. Совершенно на него не похож. Характером, разумеется… Видишь ли, брат нисколько не честолюбив, коммерция его не привлекает — именно из-за этого они с отцом часто ссорились. У Хью прекрасная голова, но он… Он такой, какой есть. А папа всегда был сильной личностью, и он постоянно упрекал Хью за его нерешительность и отсутствие честолюбия. Поэтому отец так и решил… Наверное, он Полагал, что мы будем лучше обеспечены, если управлять компанией будет дядя, а доходы — поровну.
— И Хью был с этим согласен? — спросил Джаррет, положив перед Аннабел колоду.
Уставившись на карты, она пробормотала:
— Нет, вряд ли… Вероятно, он считал, что его… предали.
Джаррет молча кивнул. Разумеется, брат Аннабел так считал, — а как же иначе? Действительно, как мог чувствовать себя человек, знавший, что отец не доверяет ему ведение семейного дела? Ведь когда-то, еще ребенком, и сам Джаррет ужасно огорчился, узнав, что бабуля не хочет, чтобы он управлял пивоварней.
Джаррет снова нахмурился, внезапно осознав, что невольно посочувствовал Хью Лейку. Нет-нет, этому пьянчуге сочувствовать не следовало. Ведь он-то, Джаррет, не пил, несмотря ни на что.
Конечно, он играл, но это не помешало ему возглавить семейную компанию. А Хью Лейк… Кто заставлял его пьянствовать?
— Но теперь-то твой брат является единоличным владельцем пивоварни, не так ли? — проговорил наконец Джаррет.
Аннабел сняла карту и, показав ее Джаррету, вернула ему колоду.
— Да, теперь именно так. Потому что наш дядя умеp холостяком, сделав Хью своим наследником.
Джаррет тоже снял карту. После чего Аннабел начала сдавать. Пристально взглянув на нее, он спросил:
— Так когда же твой брат начал пить? Когда унаследовал компанию от дяди?
Аннабел покачала головой:
— Нет, не тогда. Дела у него шли хорошо, пока не иссяк русский рынок. Но вот после этого, не сумев справиться с трудностями, он и начал пить.
Джаррет задумался. Если честно, то он не знал, как бы сам отреагировал на подобную ситуацию. Это обстоятельство очень его раздражало, и он проворчал:
— Ты рассказываешь мне все это, чтобы вызвать сочувствие к твоему брату?
Аннабел взглянула на него с удивлением.
— Почему ты так решил? Я ведь просто ответила на твой вопрос. — Она взяла свои карты. — Кроме того, ты должен знать: Хью вовсе не виноват в моей лжи. Он думал, что мы ездили в Лондон для того, чтобы подыскать школу для Джорди.
Джаррет тотчас насторожился.
— Значит, твой брат ничего не знал о вашем плане?
— Он однажды предложил выйти на индийский рынок, но единственная встреча с магнатами Ост-Индской компании закончилась для него плачевно. Больше он об этом не заикался, был уверен, что ничего не добьется. А вот мы с Сисси решили: если нам удастся подключить к этому делу пивоварню Пламтри, то, возможно, у нас все наладится.
— Многое зависит от организации дела, — заметил Джаррет.
Аннабел со вздохом кивнула:
— Да, разумеется. Что же касается Хью… Поверь, он ничего не знал о моей идее выдать его за больного. И уж конечно, брат ничего не знает о нашей с тобой игре — ни о первой, ни о второй. А если бы он об этом узнал, то вышвырнул бы тебя из города. И ни в коем случае не стал бы принуждать идти к алтарю, как ты предположил. Так что на сей счет можешь не беспокоиться.
— Я и не беспокоюсь, — проворчал Джаррет. — Никто не заставит меня делать то, чего я не хочу.
— О, это я прекрасно знаю, — заметила Аннабел с язвительной усмешкой. — Ты ведь делаешь только то, что тебе нравится — независимо от того, что хотят или в чем нуждаются другие. Я это поняла с самого начала.
Она, конечно, была права, но почему-то ее слова разозлили Джаррета. Взяв свой карты, он заявил:
— Не воображай, что хорошо знаешь меня. Тебе ничего не известно о моей жизни, кроме сплетен.
— И кто в этом виноват? — справилась она вкрадчиво. — Ты ведь ничего о себе не рассказывал. Вот мне и приходилось прислушиваться к сплетням. Хотя я, конечно же, прекрасно знаю, что сплетни далеко не всегда и не во всем соответствуют действительности.
Джаррет невольно смутился. Аннабел снова была права. Она рассказала ему о себе довольно много, а он ничего о своей жизни не говорил.
Впрочем, все это не имело значения. И вообще, почему он должен ей о себе рассказывать? Пусть думает о нем все, что хочет. Пусть верит любым сплетням о нем. Ему-то какое до этого дело?
— Что, плохие карты? — спросила Аннабел, заметив, что он нахмурился.
— Нет. — Джаррет покачал головой. Черт побери, он до сих пор почти не видел своих карт — во всяком случае, не изучил их как следует. Что-то терзало его, не давало покоя, и он никак не мог сосредоточиться на игре. Отложив карты в сторону, он спросил: — А почему тебя так волнует судьба брата? Ты же сказала, что он не хочет, чтобы ради него ты приносила себя в жертву. В чем же тогда дело?