в Бездну.
Я захлопнула дверь, скрестила руки на груди и сказала самым строгим тоном, на который была способна:
― Сама расскажешь, или мне клещами из тебя правду выпытывать?
«Не понимаю, что ты имеешь в виду», ― обиженно донеслось из клетки.
Лужа заволновалась, поднявшаяся буря крутила и швыряла беретку, словно щепку, а катаклизм все набирал обороты, в центре клетки закружилась воронка водоворота, беретка пошла на дно, а передо мной предстала недовольно шевелящая щупальцами Тьма.
«Раз проявила заботу, и теперь вместо благодарностей выслушиваю беспочвенные обвинения», ― она нацепила беретку и повернулась ко мне спиной.
― То есть по-хорошему никак? ― Тьма с видом оскорбленной невинности переползла в дальний угол клетки. ― Как хочешь, ― поверх железных прутьев легли две толстые скобы, они начали расти вширь, превращая клетку в монолитный железный бункер.
Черное щупальце метнулось к скобам, стараясь их удержать.
«Ну, хорошо!» ― вскипела Тьма, ― «Мне не нравится Лиор».
Скобы чуть замедлили рост.
«А из алхимика может выти толковый дайнор», ― скобы продолжили рост, ― «И он не сидхе», ― нехотя процедила сквозь зубы Тьма.
― И чем тебе сидхе не угодил? ― я не спешила возвращать клетке ее первоначальный вид.
«Если ты захочешь уйти с ним, то мне придется тебя отпустить», ― чуть слышно прошептала Тьма. «А если ты захочешь оставить себе эльфа, то у меня станет на одну игрушку больше», ― скобы под натиском черных щупальцев дрогнули, еще одно усилие, и Тьма катает по клетке большой неровный металлический шар.
Я опустилась на кровать, продолжая внимательно следить за черной эгоисткой.
― А если бы сейчас на месте Риареля был сидхе? Если бы его я тащила через эльфийский лес?
«Говорят, что оборотни готовят великолепные яды», ― как ни в чем не бывало, заявила Тьма и швырнула мяч в закрытую дверь. «Если другие темные меня не видят, это еще не значит, что я не могу подцепить из их карманов какой-нибудь сувенир».
Тьма снова и снова била мечом о дверь в Бездну, делая вид, что ее совсем не интересует, как я отреагирую на ее слова. Открыть дверь и вышвырнуть ее вон, оставив только канал для выкачивания силы? Могущество, полная власть, и никакого риска очутиться в свитом из черных щупальцев коридоре и идти на выход по указателям. Знала ли я, чем рискую, выпуская Тьму в мир? Знала, доклады, хроники, свидетельства очевидцев и, наконец, дневник одного из одержимых стихией, везде говорилось о том, что носитель Тьмы со временем менялся, терял свободу воли и превращался в марионетку на черных веревочках.
― Знаешь, ― из открытой двери повеяло ветром Бездны, ― почему тогда я согласилась на твое предложение?
«Хотелось посидеть на троне?» ― усмехнулась Тьма.
― Да, но по ступенькам я и сама могла подняться.
Тьма прижалась к прутьям клетки и обвила их щупальцами, ожидая продолжения.
― Во всех книгах, что я читала в детстве, писали, что за краем Бездны нет ничего, кроме Тьмы. И мне было до слез тебя жалко. Вечность в одиночестве ― этого никто не заслуживает, ― Тьма замерла у прутьев и с жадностью ловила каждое мое слово. ― Однажды ночью я прокралась в библиотеку, отец застал меня за расстановкой свеч на пентаграмме в центральном зале. Он отволок меня в спальню за ухо, а утром принес книгу об одержимых. После нее я охладела к ритуалам призыва, но заинтересовалась темой обуздания силы.
«А Лир?», ― робко донеслось из клетки.
― Про Лира ты и сама все знаешь. С ним, как ты выразилась, я шагнула в яму со змеями. Укрывать одержимого, только глупой по уши влюбленной девчонке может прийти такое в голову. Я даже изгнать тебя пыталась, но связь была слишком крепка.
Тьма покосилась на открытую дверь в бездну и осторожно спросила:
«А тогда у эшафота ты думала, что это он говорит с тобой?»
― Нет, я знала, с кем говорю, но мне казалось, что если останешься ты, то и он останется где-то рядом, ― я откинулась на подушки и уставилась в потолок. ― И сейчас ты останешься здесь, только потому, что ни одно живое существо не заслуживает такой участи, как Лир. Но если еще раз позволишь себе вмешаться без моего ведома, то я твои щупальца привяжу к прутьям, а тельце выкину в Бездну, будешь сидеть одна, но под присмотром.
Тьма облегченно вздохнула и принялась отцеплять щупальца от прутьев, в минуту волнения, она умудрилась завязать их каким-то непредставимым узлом.
«То есть по поводу сидхе мне можно не волноваться?» ― деловито пыхтя, уточнил темный шар.
― Да, фейри не такой уж ценный приз, чтобы расплачиваться за него угрызениями совести.
Я покосилась на спящего у двери Шена, хорошо, что он не мог слышать наш разговор, иначе без неприятностей не обошлось бы.
В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения войти, через порог переступили горничные. Каждая несла по огромному подносу, уставленному тарелками. Обед был как нельзя кстати, от неприятных воспоминаний мне всегда хочется есть.
«Удивительно, что ты до сих пор проходишь в дверь», ― прокомментировала Тьма, поправляя беретку.
Я не обратила на нее внимания и отдала должное местной кухне. Особенно повару удались куриные ножки под острым соусом, за обгладыванием последних меня и застал Риорель. Он некоторое время с живейшим интересом наблюдал за тем, как я, позабыв про этикет, отрываю куски мяса прямо с кости, а потом выхватил у меня из-под руки самую поджаристое бедрышко и впился в него зубами.
― Есть без проверки на яды, ― наставительно потряс обглоданной костью эльф, ― весьма безрассудно.
Я покосилась на воткнутые в дверной косяк булавки и пожала плечами:
― Лорд Таш не позволит, чтобы со мной что-то случилось.
Эльф проследил за моим взглядом, ухмыльнулся и снова заговорил о погоде, общине прозревших, среди которых есть и пара его старых знакомых, с которыми Риарель хотел бы перекинуться парой слов. И если мое величество не возражает, то отправится к ним сразу после того, как передаст меня в надежные руки лорда Таша. Я не возражала.
Время после обеда понеслось вскачь, горничные натащили огромную гору всевозможных платьев, вытолкали за дверь попытавшегося предложить свою помощь Риареля и заставили меня перемерить все. Эльза была бы в восторге от этого вороха тряпок, я же только устало вздохнула и попыталась изобразить радость. Наградой мне стали два подозрительных взгляда.
― А есть что-нибудь с