крупицы устаревших планов. Смешно видеть его таким. И будто секира его уменьшилась в размерах, согнулась, как резиновая, ненастоящая, способная напугать лишь в первые секунды, а потом фальшь разглядит даже слепой.
— Нис! Ты меня слышишь?
— Слышу. Но не слушаю.
Я не стал вырывать свою руку из хватки Просветителя. Он меня остановил сам. Мужчина, оказавшийся один в своей вере, отступил от меня и вынул оружие. Прочная стойка всё равно не спрятала страх, и я шагнул назад, чтоб точно увидеть всё от начала до конца. Его разорвут на части, и Троебожие ему не поможет. Я в этом уверен.
Гусеницы рядом, слышу их скрежет. Мандибулы, ножки, тельца. И они бегут не за мной, как бы ни выглядела странно вера в это. Я в полном спокойствии присел, отложил ПП — тот мешался, упираясь в бедро. Клинок так же отбросил в сторону, он затерялся в темноте жёлоба, по которому мы сюда добрались. Не хочу воевать, не хочу убивать, и… кольцо Просветителя загорелось ярким пурпурным светом. Я решил, что брежу, но всполохи повторились, и чем ближе были гусеницы, тем сильнее пылало украшение в бороде представителя культа.
— Нис! Прячься за мной!
Повинуясь старым привычкам и выдрессированным позывам, я соскочил с места и спрятался за спиной Просветителя. Он дрожал от страха и продолжал закрывать меня от быстро мчащейся угрозы. Я сжался в комок, прижав колени к груди. Трепет перед Маткой улетучился безвозвратно, тело обуял неконтролируемый ужас. Меня обманули, как ребёнка заставили поверить, что я в безопасности. Я даже оружие выкинул, оставшись с голыми руками. Кажется, в моей голове поселились насекомые, и они смеются надо мной. Само собой, ведь «этот идиот сам сдался, и теперь он не доставит проблем, можно его сожрать».
Первая гусеница высунула голову, взмах секиры тут же отправился ей навстречу. Башка насекомого отделилась от тела и полетела вниз. Матка задвигалась, грузно поворачивая своё исполинское тело в нашу сторону. Она заскрежетала мандибулами, и каждое их соприкосновение отдавалось во мне как звон колоколов. Церкви культа предстали перед глазами в нахлынувшем потоке воспоминаний. Тут же насекомое слилось своей концепцией с Троебожием, и я посмеялся про себя, ведь начал сходить с ума.
Вторая гусеница успела вылезти наполовину — Просветитель пнул её, и та улетела к собратьям под живот Матки. Третья выползла полностью и кинулась на представителя культа. Тот взмахнул что есть сил секирой и располовинил насекомое. Две части свалились замертво, между собой тут же образовав дымящуюся лужу. С разных сторон уступа высунулись усики, нас окружали быстрее, чем мы могли среагировать. Я так плотно прижался телом к земле, что оказался между ног Просветителя. Его сапоги громко топали по камню, хлопки подошв сопровождались всполохами кольца. Всё ярче и ярче, и чем больше гусениц оказывалось рядом, тем сильнее свет покрывал последний безопасный участок, остальное же себе забрали насекомые.
Просветитель стонал от бессилия, каждое волокно мускулов окислилось, отказываясь двигаться. Руки его опускались, взмахи секирой больше не доставали до голов гусениц. Раскалённое лезвие лишь слегка касалось лапок насекомых. Когда последние запасы энергии оставили моего защитника, тот откинул секиру и сжал руки в кулаках. Удары его слишком мягко погружались в тельце гусеницы, которая спокойно к нему подползла. Она не угрожала, не кидалась на нас. Она ждала, пока Просветитель сам не свалится перед ней на колени и не склонит голову в знак признания собственного поражения.
Так и случилось, что я остался без защиты. Просветитель завалился на спину рядом со мной. С какой-то особой нежностью Анухе подобрались к нему с разных сторон, каждая схватила в пасть по одной конечности. Обе руки и ноги они оторвали с такой лёгкостью, словно костей в этом человеке вообще не было. Связки и сухожилия поддались, скрип разрываемого мяса накрыл меня мерзким одеялом, пальцы задрожали, я их закусил зубами. Просветитель остался жив, однако его стоны действовали на меня как Экс. Мне отчего-то стало особенно смешно. А гусеницы, казалось, хохотали со мной в такт. Они не приближались, не пытались и меня сожрать. Насекомые изучали кольцо в бороде Просветителя. То свесилось на рёбра своего хозяина, затем фиолетовый цвет начал меркнуть.
— Нис… забери его… — Просветитель кашлял с кровью, в этом я увидел новый уровень родства, какой-то братской любви, хотя сам ощущал себя практически здоровым. — Отнеси Троебожию…
— О чём ты? Я не понимаю!
На глазах у меня выступили слёзы. Я не видел связи вообще ни в чём, и факты стали противоречить сами себе. Всё обернулось огромным душевным конфликтом. Потерявшись в животе Плутона, я потерял сам себя внутри своего тела. Оно больше не отзывается любовью, верностью, чувством симпатии или дружбы. Страх исчез, неуверенность покинула сердце. Осталась пустота, она сжимает меня, скомкивает так сильно, что ещё момент, и помещусь в кулак. Я в чём-то провинился, и никто не собирается открывать мне правду.
— Возьми кольцо… — Просветитель задрал голову, мотнул ею, и борода чуть развязалась, ослабив хватку. Кольцо заболталось практически у земли, еле касаясь камушков. Все вокруг застыли. Даже матка наблюдает, она ждёт, что же я буду делать. — Отнеси его в город…
— Какой? — я прильнул к уху Просветителя, тот стремительно расставался со своей жизнью. В его глазах ожидание высшего мира, одни уста его выполняют мирскую задачу. Я вперился в них, чтоб хотя бы по губам понять, что от меня потребовали.
— Оно тебе подскажет… возьми, попроси их о…
Просветитель умер. Зрачки закатились глубоко под веки, нижняя челюсть сильно отвисла, обнажив идеально белые зубы и расслабленный длинный язык. Борода развязалась сама по себе, тут кольцо покатилось в сторону обрыва. Гусеницы мгновенно расступились перед ним, дав возможность схватить его прежде, чем оно свалится с огромной высоты, прежде чем я хотя бы смогу ощутить, зачем родился и дотянул до такого возраста.
Металл в руке оказался у самого края уступа. Анухе смотрят на меня, Матка так и вовсе нагнулась, чтоб изучить поподробнее. Под её взором сердце застыло, а кольцо принялось жечь фаланги пальцев. Однако боль быстро ушла. В окружении гусениц я поднялся на ноги и осмотрел украшение из бороды представителя культа. Всё ещё отдаёт тем цветом, которого тут вообще не должно быть, ведь вокруг один жёлтый, он проникает сквозь костюм и сращивает моё тело с общей картиной. Дрожит, вибрации уходят по предплечьям в шею, оттуда позывы прыгают до головы. Через несколько секунд я впервые услышал истинный голос, который до этого самого момента отказывался воспринимать. Троебожие призвало к себе…